Пять дней в городе NN (по рассказам А.П. Чехова) Пьеса (композиция) в пяти днях с прологом и эпилогом
Пять дней в городе NN (по рассказам А.П. Чехова)
Пьеса (композиция) в пяти днях с прологом и эпилогом
Использованы следующие произведения А.П. Чехова:
Каникулярные работы институтки Наденьки N (1880)
В вагоне (1881)
Пропащее дело (1882)
Ярмарка (1882)
Скверная история (1882)
Свидание хотя и состоялось, но … (1882)
Из записной книжки старого педагога (1892)
В наш практический век, когда и т.д. (1883)
Загадочная натура (1883)
Злой мальчик (1883)
Из дневника одной девицы (1883)
Дачница (1884)
Брак по расчёту (1884)
Жених и папенька (1885)
Унтер Пришибеев (1885)
Неудача (1886)
Предложение (1886)
Палата № 6 (1886)
Учитель словесности (1894)
Ионыч (1898)
Душечка (1899)
Невеста (1903)
комедия «Вишнёвый сад» (1903)
Романсы на слова А.Н. Апухтина
Примечание. В вышеозначенный список произведений А.П. Чехова не вошли те, из которых взяты лишь обращённые к зрителям реплики жителей города NN (в прологе и эпилоге).
Пролог
Весёлая (цирковая) музыка. Циркачи после двух-трёх акробатических трюков выносят афишу:
Пять дней в городи NN.
Проходит классная дама и исправляет окончание И на Е. Затем жители города NN – все участники спектакля – проходят через зрительный зал: одни, спускаясь со сцены, другие, проходя от входа в зал к сцене. Каждый из них обращается со «своей» репликой к «своему» зрителю:
– Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы…
– Забыл! Такая ещё простая фамилия… словно какая лошадиная… Помню, фамилия лошадиная, а какая – из головы вышибло.
– Ну, что глядишь? Пожалуйста, без философии! Водка дана, чтобы пить её, осетрина – чтобы есть, женщины – чтобы бывать у них, снег – чтобы ходить по нём.
– Я всю ночь проплакала и сама влюбилась адски… Нет, вы послушайте, не правда ли, в нём есть что-то сильное, могучее, медвежье?
– Преподавая ученикам науки, следует преимущественнейше наблюдать за тем, чтобы ученики непременно отдавали книги в переплёт, ибо корешком можно ударить по лбу лишь в том случае, если книга переплетена.
– Поздравьте меня, я представлен к Станиславу второй степени со звездой. Вторую степень дают только иностранцам, но для меня почему-то сделали исключение.
– До сих пор вы были не женаты и жили одни, а теперь вы женаты и будете жить вдвоём.
– Вы не знаете княжну Веру Запискину?
– Оно, конечно, так-то так, всё это прекрасно, да как бы чего не вышло…
– Если учитель едет на велосипеде, то чего же остаётся ученикам? Остаётся только ходить на голове!
– Меня народ любит. Стоит мне только пальцем шевельнуть, и для меня народ сделает всё, что захочу.
– Вы бывали у Туркиных? Нет?.. Но это же самая образованная и талантливая семья в нашем городе.
– А вы знаете, как смешно звали Писемского: Алексей Феофилактыч!
– А вы знаете, на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой; было бы нелишнее познакомиться с ней.
– Завтра мы с Ванечкой ставим «Орфея в аду», приходите… Если бы мы с Ванечкой поставили какую-нибудь пошлость, то, поверьте, театр был бы битком набит…
Часть жителей города NN уходят – одни через сцену за кулисы, другие через выход из зрительного зала. Оставшиеся как бы разбиваются на четыре группы: три на сцене, одна в зрительном зале.
Первая группа (на сцене)
Дама. В нашем городе есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи.
Девица. А вы бывали в семье Туркиных? О, это самая образованная и талантливая семья в NN.
Мужчина. Слава Богу, и больница, хоть плохая, да есть.
Молодой человек (Передёркин, подбегая). Вы не знаете княжну Веру Запискину?
Вторая группа (в другом конце сцены)
Дама. Трудно теперь стало в гимназии учиться. Шутка ли, вчера в первом классе задали басню наизусть, да перевод латинский, да задачу. Ну, где тут маленькому?
Девица. А кто виноват, позвольте вас спросить? Никитин задал ученикам восьмого класса сочинение на тему «Пушкин как психолог». Во-первых, нельзя задавать таких трудных тем, а во-вторых, какой же Пушкин психолог? Ну, Щедрин или, положим, Достоевский – другое дело, а Пушкин великий поэт и больше ничего.
Поручик. Если бы Пушкин не был психологом, то ему не поставили бы в Москве памятника.
Третья группа (в зрительном зале)
Отец семейства. А по моему взгляду, электрическое освещение одно только жульничество. Всунут туда уголёк и думают глаза отвести. Нет, брат, уж ежели ты даёшь мне освещение, то давай не уголёк, а что-нибудь существенное, этакое что-нибудь зажигательное, чтобы было за что взяться! Ты давай огня – понимаешь? – огня, который натуральный, а не умственный.
Телеграфист. Ежели бы вы видели электрическую батарею, из чего она составлена…
Девица (перебивая). Хочут свою образованность показать и всё время говорят о непонятном.
Четвёртая группа (в центре сцены)
Первая девица. Терпеть не могу Полянского. Толстый, обрюзг, а когда ходит или танцует, щёки трясутся… Не моего романа. Но всё-таки я считала его порядочным человеком.
Вторая девица (вздыхая). Я и теперь считаю его порядочным человеком.
Третья девица. А зачем он так дурно поступил с Варей?
Вторая девица. Ну уж и дурно. Он ей предложения не делал… и обещаний никаких не давал.
Первая девица. А зачем он часто бывал в доме?
Третья девица. Если не намерен жениться, то не ходи.
Передёркин (подбегая). Вы не знаете княжну Веру Запискину?
День первый
Цирковая музыка. Циркачи после двух-трёх акробатических (клоунских) трюков выносят афишу:
С позволением начальства на N… ской площади там будет большое Приставление имнастическое и акрабатическое Приставление Трубой Артистов Подуправление Н.Г.Б. состоящи из имнастических и акрабатических Искуст Куплетов таблиц и понтомин в двух отделениях.
В левой части сцены на балкончике сёстры Наденька и Варя. Они будут здесь периодически появляться на протяжении спектакля.
Наденька. 13 октября. Наконец-то и на моей улице праздник! Гляжу и не верю своим глазам, перед моими окнами ходит…
Варя. Взад и вперёд…
Наденька. … высокий, статный…
Варя. … брюнет…
Наденька. …с глубокими чёрными глазами.
Варя. Усы – прелесть!
В другой части сцены появляется институтка.
Институтка. Как я провела каникулы? Как только я выдержала экзамены, то сейчас же поехала с мамой, мебелью и братом Иоанном, учеником третьего класса гимназии, на дачу. (Задумалась.)
Наденька. Ходит уже пятый день…
Варя. … от раннего утра до поздней ночи…
Институтка (продолжая писать). К нам съехались: Катя Кузевич с мамой, Зина (Силуэты этих «персонажей» появляются на теневом экране), маленький Егорушка…
В зрительном зале мальчик, который обращается к «выбранным им» зрителям.
Мальчик. А-а-а… вы целуетесь? Хорошо же! Я скажу мамаше. (Пауза.) Дайте рубль, тогда не скажу! А то скажу…
Институтка (продолжает). … Наташа и много других моих подруг, которые со мной гуляли и вышивали на свежем воздухе. (Пауза.) Было много мужчин.
В зрительном зале трое мужчин, но, отражённые трельяжем, они как бы «множатся». Поют романс под гитару. Один из них выхватывает гитару у аккомпаниатора.
Мужчина. Как приятно играть на мандолине!
Институтка (со сцены). Это гитара, а не мандолина.
Мужчина. Для безумца, который влюблён, это мандолина (Отдаёт гитару владельцу – аккомпаниатору.)
Мужчины вновь поют этот же романс, пока их не перебивает институтка.
Институтка. Но мы, девицы, держали себя в стороне и не обращали на них никакого внимания.
Мужчины исчезают. Через зрительный зал к сцене идёт группа выпускниц института благородных девиц во главе с классной дамой.
Классная дама. Вас как выпускных мы ведём в фотографию сниматься.
На просцениуме фотограф. Перед ним выносят плоскостной портрет мужчины во весь рост, во фраке. Вместо лица – круглое отверстие. Две девицы по очереди просовывают своё лицо в это отверстие, и фотограф их снимает. В это время группа выпускниц во главе с классной дамой подходят к сцене.
(Фотографу). Ах, умоляю вас, не показывайте им карточек мужчин!
Классная дама «организует» выпускниц, которые под её руководством поют «Гаудеамус игитур». Сама она как бы загораживает от девиц портрет мужчины, но, увидев, как из-за него выбегает девица, падает в обморок. Пока она не очнётся, выпускницы, кривляясь, поют жестокий романс, который только что пели мужчины. Как только классная дама приходит в себя, выпускницы вновь с благочинными лицами поют «Гуадеамус игитур».
Институтка (продолжает сочинять сочинение, с гордостью за себя смотрит на выпускниц). Я прочла много книг и между прочим Мещерского, Майкова, Дюму, Ливанова, Тургенева и Ломоносова. Природа была в великолепии. Солнце то всходило, то заходило. На том месте, где была заря, летела стая птиц. Где-то пастух пас свои стада, и какие-то облака носились немножко ниже неба.
Классная дама (уводя выпускниц). В усах и бороде каждого «демона» райское блаженство, неминуемо ведущее к неведомой пропасти, из которой нет выхода.
Выпускницы за спиной у классной дамы хихикают и передразнивают её. Уходят.
Институтка (продолжая сочинять). Я ужасно люблю природу. Мой папа всё лето был озабочен: негодный банк ни с того ни с сего хотел продать наш дом, а мама всё ходила за папой и боялась, чтобы он на себя рук не наложил. А если же я и провела хорошо каникулы, так это потому, что занималась наукой и вела себя хорошо.
Наденька. Он всё ходит…
Варя. Всё на наши окна смотрит.
Наденька и Варя (перебивая друг друга). Делаю вид, что не обращаю внимания.
На теневом экране своеобразный стендик с мужскими силуэтами по пояс, как на фотографиях к документам.
Выпускницы (пробегая через сцену в зрительный зал). Делаем вид, что не обращаем внимания!
День второй
Цирковая музыка. Циркачи после двух акробатических (или клоунских) трюков выносят афишу:
Разные удивительные И увеселительные фокусы из белой Магий или Проворства и ловкость рук исполнено будет до 20 Предметов Клоуном уробертом.
Наденька. 15 октября. Сегодня с самого утра проливной дождь, а он (смотрит в зрительный зал) а он, бедняжка, ходит.
Варя. А он, бедняжка, ходит!
Наденька. В награду сделала ему глазки и послала воздушный поцелуй. Ответил обворожительной улыбкой. Варя, кто он?
На другой части сцены.
Кондрашкин. Петру Петровичу! Как живём-можем? Соскучились, ангел? Хе-хе-хе… Сейчас Настенька придёт.
Милкин. Я, собственно говоря, не к Настасье Кирилловне, а к вам… Собственно говоря, некоторым образом… дело, видите ли, в том, что я… пришёл проститься с вами… Уезжаю завтра…
Кондрашкин. Позвольте-с… Я не совсем вас понимаю… Конечно, каждый человек имеет право уезжать… Но, милостивый государь, вы отвиливаете… Нечестно-с!
Милкин. Я… я… я… не знаю, как же это я отвиливаю?
Кондрашкин. Ходил сюда целое лето, ел, пил, обнадёживал,
Входит Настенька.
балясы тут с девчонками от зари до зари точил, и вдруг на тебе, уезжаю!
Милкин. Я… я не обнадёживал…
Настенька. Ах!
Кондрашкин. Конечно, предложения вы не делали, да разве не видно было, к чему клонились ваши поступки?
Настенька. Каждый день обедал…
Кондрашкин. Женихи только ежедневно обедают, а не будь вы женихом, нечто я стал бы вас кормить? Да-с, нечестно! Извольте делать предложение!
Наденька. Варя, кто он?
Варя. Он в меня влюблён и ради меня мокнет на дожде.
Наденька. Фи, как ты не развита! Ну, может ли брюнет любить брюнетку?
Милкин. Настасья Кирилловна очень милая… хорошая девица. Уважаю я её и… лучшей жены не желал бы себе…
Настенька (радостно). Ой!
Милкин. Но… мы не сошлись убеждениями, взглядами.
Настенька (с обидой). Ой! (Отворачивается.)
Кондрашкин. В этом и причина? (Улыбается.) Только-то? Да, душенька ты моя, разве можно найти такую жену, чтобы взглядами была на мужа похожа? (Смотрит на Настеньку, та кокетливо улыбается.) Теперь взглядами не сошлись, а поживёте, так все шероховатости и сгладятся. Мостовая, пока новая – ездить нельзя, а как пообъездят её немножко, то моё почтение!
Милкин. Так-то так, но… я не достоин Настасьи Кирилловны…
Настенька (хлопает в ладоши.) Достоин!
Кондрашкин (важно). Достоин.
Милкин. Вы не знаете всех моих недостатков… Я беден…
Настенька (испуганно). Ой!
Кондрашкин. Пустое! Жалованье получаете, и слава Богу…
Настенька (с облегчением). Ой!
Милкин. Я… пьяница… (Настенька испуганно на него смотрит.)
Кондрашкин. Молодёжь не может не пить… Сам был молод…
Милкин. Но ведь я запоем. Во мне наследственный порок.
Кондрашкин и Настенька (одновременно). Не верю!
Кондрашкин. Такой розан и вдруг – запой! Не верю.
Настенька (смеётся). И я не верю.
Милкин. Мало того, что я запоем страдаю, но я наделён ещё и другими пороками. Взятки беру.
Настенька. Ой!
Кондрашкин. Да кто ж их теперь не берёт? Эка поразил!
Милкин. И к тому же я не имею права жениться до тех пор, пока не узнаю решения моей судьбы… Я скрывал от вас, но теперь вы должны всё узнать… Я… я состою под судом за растрату…
Кондршкин. Под су-дом?
Настенька падает в обморок и остаётся в таком состоянии, пока идёт диалог Наденьки с Варей.
Наденька. Мама велела нам получше одеваться и сидеть у окна.
Варя. Мама сказала: «Может быть, он жулик какой-нибудь, а может быть, и порядочный господин».
Наденька. Жулик… quel (Куда-то назад, в глубь сцены). Глупы вы, мамаша!
Кондрашкин. А много вы растратили?
Милкин. Четыре… сорок четыре… Сто сорок четыре тысячи.
Кондрашкин. Н-да… сумма! Действительно, Сибирью история пахнет… Этак девчонка может ни за грош пропасть. В таком случае нечего делать, Бог с вами...
Милкин поворачивается, чтобы уйти.
Настенька (придя в себя). Папочка!
Кондрашкин. Впрочем, если Настенька вас любит, то она может за вами туда следовать. Что за любовь, ежели она жертв боится? И к тому же Томская губерния плодородная. В Сибири, батенька, лучше живётся, чем здесь. Сам бы поехал, коли б не семья. Можете делать предложение!
Настенька бросается к папеньке на шею и целует его.
Милкин. Но это ещё не всё… Меня будут судить не за одну только растрату, но и за подлог.
Кондрашкин. Всё равно! Одно наказание!
Милкин. Тьфу!
Кондрашкин. Чего это вы так громко плюёте?
Милкин. Послушайте, я вам ещё не всё открыл… Не заставляйте меня высказывать вам то, что составляет тайну моей жизни… страшную тайну!
Кондрашкин. Не желаю я знать ваших тайн! Пустяки!
Настенька (визжит). И я не желаю!
Милкин. Я беглый каторжник!
Настенька вновь падает в обморок.
Кондрашкин. Не ожидал… Кого согрел на груди своей! Идите! Ради Бога, уходите! Чтоб я и не видел вас!
Кондрашкин замахивается тростью, Милкин бежит. Настенька исчезает.
Варя. Бедняжка, он опять ходит под проливным дождём…
Наденька. Жулик… quel. Глупы вы, мамаша!
Кондрашкин той же тростью за шею затягивает Милкина на сцену.
Кондрашкин. Отчего же вас до сих пор не задержали?
Милкин. Под чужой фамилией живу…Трудно меня задержать…
Кондрашкин. Может быть, вы и до самой смерти этак проживёте, что никто не узнает, кто вы… Постойте! Теперь вы честный человек, раскаялись уже давно… Бог с вами, так и быть уж, женитесь!
Появляется Настенька в подвенечном платье и фате, Кондрашкин берёт «молодых» за руки и пытается вложить руку Настеньки в руку Милкина.
Милкин (вырываясь). Послушайте, вы ещё не всё знаете. Я сумасшедший, а безумным и сумасшедшим брак возбраняется…
Кондрашкин (гневно). Не верю!
Настенька (визгливо). Не ве-рю!
Милкин. Я вам от доктора свидетельство доставлю! (В зал). Фитюев!
Милкин с криками: «Фитюев! Фитюев!» – бежит через весь зрительный зал.
Кондрашкин и Настенька удаляются, а на сцене появляется институтка.
Институтка. Примеры на сочетание предложений. (Сочиняет). Недавно Россия воевала с Заграницей, причём много было убито турков. Так, хорошо.
Обращаясь к зрителям выясняет, как пишется «Россия», приходит к выводу, что с одним «с»; как пишется «причем», приходит к выводу, что раздельно; с какой буквы пишутся «заграница» и «турки», приходит к выводу, что с большой.
Папу обошли по службе и не дали ордена, а он рассердился и вышел в отставку (пауза) по домашним обстоятельствам.
Эта фраза повторяется на фонограмме, а в это время Милкин втаскивает на сцену доктора Фитюева.
Фитюев. Что тебе, Милкин?
Милкин. Друг мой, я к тебе с просьбой! Дело вот в чём… Меня хотят окрутить во что бы то ни стало… Чтобы избегнуть этой напасти, я придумал показать себя сумасшедшим… Гамлетовский приём, в некотором роде. Будь другом, дай мне удостоверение в том, что я сумасшедший!
Фитюев. Ты не хочешь жениться?
Милкин. Ни за какие коврижки!
Фитюев. В таком случае не дам тебе свидетельства… А вот когда захочешь жениться – ну, тогда приходи за свидетельством… Тогда ясно будет, что ты сошёл с ума.
На фонограмме ехидный смех Кондрашкина и Настеньки, а на теневом экране раскрытый рот и вместо зубов надпись (во весь рот) ХА-ХА.
День третий
Цирковая музыка. Циркачи опять после двух-трёх теперь уже в большей мере клоунских, чем акробатических трюков выносят афишу:
Прышки и скачки сортале морталей воздух исполнет Клоун Доберт и малолетные Андрияс ивансон.
Наденька. 16 октября. Варя говорит, что я заела её жизнь.
Варя. Ты заела мою жизнь!
Наденька. Виновата я, что он любит меня, а не её…
В другой части сцены дамочка – «загадочная натура» и литератор Вольдемар.
Дамочка. Вольдемар! Опишите меня, Вольдемар! Жизнь моя так полна, так разнообразна, так пестра… Но главное – я несчастна! Я страдалица во вкусе Достоевского… Покажите миру мою душу, Вольдемар, покажите эту бедную душу. (Пауза)
Вольдемар. Говорите! Умоляю вас, говорите!
Дамочка. Слушайте. Родилась я в бедной чиновничьей семье. Отец добрый малый, умный, но… дух времени и среды… vous comprenez, я не виню моего бедного отца. Он пил, играл в карты… брал взятки. Мать же… Да что говорить! Нужда, борьба за кусок хлеба, сознание ничтожества… Ах, не заставляйте меня вспоминать! (Пауза.)
Вольдемар. Ну?
Дамочка. Мне нужно было самой пробивать себе путь… Уродливое институтское воспитание, чтение глупых романов, ошибки молодости, первая роковая любовь… (Пауза.)
Вольдемар достаёт блокнот и что-то записывает.
Дамочка. А борьба со средой? Ужасно! А сомненья? А муки зарождающегося неверия в жизнь, в себя?.. Ах! Вы писатель и знаете нас, женщин. Вы поймёте… К несчастью, я наделена широкой натурой…
Вольдемар (повторяет). … широкой натурой…
Дамочка. Я ждала счастья, и какого! Я жаждала быть человеком! Да! Быть человеком – в этом я видела своё счастье!
Наденька. Нечаянно уронила ему на тротуар записочку.
Варя (со злой иронией). Нечаянно уронила ему на тротуар записочку!
Наденька. Будьте ровно в восемь у канавы.
Варя. Куда вчера упала с головы ваша шляпа.
Наденька (кокетливо). О, коварщик!
Варя (зло). О, коварщик!
Наденька. Написал у себя мелом на рукаве: «После».
Вольдемар. Чудная! (Целует руку.) Не вас целую, дивная, а страдание человеческое!. Помните Раскольникова? Он так целовал.
Дамочка. О Вольдемар! Мне нужна была слава…
Дамочка кружится под музыку.
Шум, блеск, шум, блеск, шум, блеск
Музыка прекращается.
Как для всякой – к чему скромничать? – недюжинной натуры.
Вольдемар (про себя). Недюжинной натуры…
Дамочка. Я жаждала чего-то необыкновенного…
Вольдемар. Необыкновенного!
Дамочка (продолжая). … не женского!
Вольдемар (повторяя).… не женского… Не женского? Загадочная натура!
Дамочка. И вот… И вот… подвернулся на моём пути богатый старик генерал… Поймите меня, Вольдемар! Ведь это было самопожертвование, самоотречение, поймите вы! Я не могла поступить иначе. Я обогатила семью, стала путешествовать, делать добро…
Вольдемар (записывает)… делать добро…
Дамочка. А как я страдала, как невыносимы, как низменно пошлы были для меня объятия этого генерала…хотя, надо отдать ему справедливость, в своё время он храбро сражался. (Сентиментально-восторженно). Бывали минуты… (И тут же с драматической интонацией). Ужасные минуты! Но меня подкрепляла мысль, что старик не сегодня-завтра умрёт,
Вольдемар от неожиданности такого признания даже роняет блокнот.
что я стану жить, как хотела, отдамся любимому человеку, буду счастлива…(Приближается к Вольдемару. Многозначительно и кокетливо). А у меня есть такой человек, Вольдемар! Видит Бог, есть!
Варя. А потом ходил, ходил…
Наденька. А потом ходил, ходил и написал на воротах vis--vis: «Я не прочь, только после». Написал мелом и быстро стёр.
Дамочка (задумчиво). Но вот старик умер.
Вольдемар крестится.
Мне он оставил кое-что, я свободна, как птица. Теперь-то и жить мне счастливо… Не правда ли, Вольдемар? Счастье стучится ко мне в окно. Стоит только впустить его, но… нет! Вольдемар, слушайте, заклинаю вас! Теперь-то и отдаться любимому человеку (приближается к Вольдемару), сделаться его подругой, помощницей, носительницей его идеалов, быть счастливой… (кладёт головку на плечо Вольдемара) отдохнуть… (Неожиданно резко отталкивает Вольдемара.) Но как всё пошло, гадко и глупо на этом свете! Как всё подло, Вольдемар! Я несчастна, несчастна, несчастна, на моём пути опять стоит препятствие! Опять я чувствую, что счастье моё далеко, далеко! Ах, сколько мук, если бы вы знали! Сколько мук!
Вольдемар. Но что же? Что стало на вашем пути? Умоляю вас, говорите! Что же?
Дамочка. Другой богатый старик…
Наденька. Отчего у меня сердце так бьётся?
Варя. Ах!
Дамочка идёт к краю сцены, оттуда доносится: «Другой богатый старик!». Она идёт в другой конец сцены – оттуда: «Другой богатый старик!». Силуэт страшного сгорбленного старика появляется на теневом экране. Дамочка мечется по сцене. Из зрительного зала доносится: «Другой богатый старик! Другой богатый старик!». И, наконец, эти слова звучат на фонограмме.
День четвёртый
Цирковая музыка. Циркачи после двух-трёх трюков выносят афишу:
Английский человек бескостей или Каучук Мин у которава в все члены гибки подобны резинки.
Наденька. 17 октября. (Смотрит с вожделением в зрительный зал. Варя ударяет её локтем.) Подлая, мерзкая завистница!
Подбегает Передёркин.
Передёркин (Варе). Вы не знаете княжну Веру Запискину?
Варя только подёргивает плечами.
Наденька. Сегодня он остановил городового…
Варя (перебивает её). … и долго говорил ему что-то, показывая на наши окна.
Наденька. Интригу затевает!
Варя. Подкупает, должно быть…
Опять подбегает Передёркин.
Передёркин (Наденьке). Вы не знаете княжну Веру Запискину?
Наденька (не слыша его). Тираны и деспоты вы, мужчины…
Передёркин (уже в зрительном зале и спрашивает у зрителя в первом ряду). Вы не знаете княжну Веру Запискину?
Наденька. Тираны и деспоты вы, мужчины, но как вы хитры и прекрасны!
Варя. Как вы хитры и прекрасны!
Передёркин (в другой части зрительного зала, обращаясь к разным зрителям). Вы не знаете княжну Веру Запискину? А вы не знаете?
На сцене кресло, на котором возлежит княжна Вера Запискина.
Фонограмма. Ах, как жаль, что вы не знаете княжны Веры! Волны морские разбиваются об утёс, но о волны её кудрей, наоборот, разобьётся и разлетится в прах любой камень.
Передёркин уже у неё.
Передёркин. Княжна, можете ли вы выслушать меня?
Княжна. О да!
Передёркин. Княжна… простите, я не знаю, с чего начать… Для вас это так неожиданно… Экспромтно… Вы рассердитесь…(Достаёт платок, вытирает пот.) Княжна! С тех пор, как я увидел вас, в мою душу… запало непреодолимое желание… Это желание не даёт мне покоя ни днём, ни ночью, и если… если оно не осуществится, я…(Прикладывает к виску указательный палец, как револьвер. Княжна подбегает к нему.) Я… я буду несчастлив.
Княжна и Передёркин, имитируя танцевальные движения, поют дуэтом романс.
Наденька. Он опять смотрит на наши окна!
Княжна снова в кресле, Передёркин рядом с ней.
Передёркин. Вы, конечно, удивитесь… вы выше всего земного, но… для меня вы самая подходящая…(Наклоняется к ней совсем близко. Пауза.)
(Отходя от княжны, спокойно.) Тем более, что моё имение граничит с вашим… (Твёрдо, решительно). Я богат…
Княжна (с надеждой). Но в чём дело?
Передёркин. Дорогая моя, позвольте сделать вам предложение!
Княжна устремляется к Передёркину, но не успевает вставить ни слова.
Предложение в высшей степени выгодное! Давайте построим в наших смежных имениях салотопенный завод на паях!
Княжна стоит остолбенев.
Мы в один год продадим миллион пудов сала!
Княжна протягивает ладонь, чтобы дать Передёркину пощёчину… и вдруг останавливается.
Княжна (не без кокетства). С удовольствием.
Под марш Мендельсона Передёркин и княжна подобно молодожёнам спускаются в зрительный зал.
Фонограмма. А зрительница, ожидавшая мелодраматического конца, может успокоиться.
Звук паровоза. Появляются пассажиры обоих полов, о чём-то разговаривают. Звонок.
Кондуктор (проходя по авансцене). Айдите в вагон!
В самом конце зрительного зала юноша и девушка.
Юноша. Прощай, моя прелесть! (Целует девушку.) Прощай!
Девушка. Прощай, Петя! (Обнимает его.)
Юноша. Я так несчастлив! Ты оставляешь меня на целую неделю. Для любящего сердца ведь это целая вечность. Про… щай…
Девушка. Пе-е-тя… Пе-е-етенька… (Плачет.)
Юноша. Утри свои слёзки… не плачь…
На сцене старуха кого-то ищет.
Старуха. Пахо-ом! Где ты? Пахом! Мы тутотко!
Появляется Пахом.
Пахом. У меня беда-а! В машину не пущают!
В зале, но уже где-то на полпути к сцене, юноша и девушка.
Юноша. Прощай, Варя! Кланяйся всем…
Девушка. Пе-е-тя… Пе-е-тенька…
Юноша. Ва-а-ря!… Ах, да! Кстати… Если ты увидишь там Мракова…
Девушка (улыбаясь). Да?..
Юноша. Отдай ему вот эти (со смущением) двадцать пять рублей. Потрудись отдать. Я ему должен… Ах, как тяжело!
Девушка. Не плачь, Петя…
На сцене
Старуха. Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть.
Пахом. Билеты уже не продают. Касс запёрли!
Опять звучит звонок.
Кондуктор (проходя по авансцене). Айди-и-те в вагон!
Юноша и девушка ещё ближе к сцене.
Девушка. Не плачь, Петя. В субботу я непременно… приеду. Ты же не забывай меня… (Склонила головку на грудь Пети.)
Приближаются к сцене.
Юноша. Тебя? Тебя забыть? Разве это возможно?
На сцене
Баба. Ах, матушки! Где же эта Петровна? Наказание Божье… Осталась, бедная…
Вторая баба. А вещи её тут… Что с вещами-то делать? С сумочкой? Родимые мои, ведь она осталась!
Мужик. Пущай с вещами остаётся!
Мужик бросает сумочку в зрительный зал, её ловит подходящий к сцене юноша, он удивлённо переглядывается с девушкой и оставляет сумочку в зале у какого-нибудь впереди сидящего зрителя со словами: «Подержите, пожалуйста».
Девушка поднимается на сцену, смешивается с толпой пассажиров.
Юноша (из зала). Прощай! Милая! Прелесть! Через неделю!
Кондуктор (проходя по авансцене). Айдите в вагон! Третий звонок! Пра-а-ашу вас!
Звенит тревожный звонок. Вбегает старуха (Петровна).
Петровна. Насилу, мать моя, нашла свой вагон, кто их разберёт, все одинаковые… А Пахома так и не впустили, аспиды… Где моя сумочка?
Юноша (кричит из зала). Варя! Я дал тебе для Мракова двадцать пять рублей… Голубчик… Расписочку дай! Скорее! Расписочку, милая! И как это я забыл?
Поезд «тронулся» (звуковая имитация). Пассажиры все вместе медленно движутся по сцене, отходя за кулисы и имитируя движение поезда. Скандируют как бы под звук колес: Поз-дно, Пе-тя! Поз-дно, Пе-тя! Поз-дно, Пе-тя!
Девушка. Ах! Поезд тронулся.
Пассажиры опять, имитируя движение поезда, скандируют: Поз-дно, Пе-тя! Поз-дно, Пе-тя! Поз-дно, Пе-тя!
Юноша. Пришли хоть по почте расписочку!
Поезд «уходит». Юноша поднимается на сцену.
Ведь эдакий я дурак! Даю деньги без расписки! А? Какая оплошность, мальчишество. (Вздыхает.) К станции, должно быть, подъезжает теперь… (Пауза.) Голубушка…
На теневом экране силуэт улыбающейся девушки.
Наденька. Тираны и деспоты вы, мужчины…
Варя. Но как вы хитры и прекрасны!
Передёркин (в зрительном зале.) Вы не знаете княжну Веру Запискину?
День пятый
Цирковая музыка. Циркачи после двух-трёх трюков выносят афишу:
Камический куплет ивансон Тероха исполнит малолетний
Наденька. 18 октября. Сегодня, после долгого отсутствия, приехал брат Серёжа.
Варя (вбегая, радостно). Приехал брат Серёжа!
Наденька и Варя (кричат в зрительный зал). Серёжа! Серёжа!
В другой части сцены Наташенька. Вбегает на сцену (чуть не падает, поскользнувшись) учитель Щупкин.
Щупкин. Оставьте ваш характер! Вовсе я не писал вам писем!
Фонограмма. Вы, конечно, давно уже догадались, зачем я каждый день сюда хожу и своим присутствием мозолю ваши глаза. Вы, наверное, давно уже, со свойственной вам проницательностью, угадали во мне то чувство, которое… то чувство, которое… то чувство, которое…
Наташенька. Ну да! Будто я не знаю вашего почерка (Взвизгивает). Я сразу узнала! Учитель чистописания, а почерк, как у курицы! Как же вы учите писать, если сами грязно пишете? (Хохочет.)
Щупкин. Это ничего не значит-с. В чистописании главное не почерк, главное, чтобы ученики не забывались. Кого линейкой по голове ударишь, кого на колени… Следует преимущественнейше наблюдать за тем, чтобы ученики непременно отдавали книги в переплёт, ибо корешком можно ударить по лбу в том случае, если книга переплетена.
Наташенька. Какой вы умный, Петя.
Щупкин. Да что почерк! Пустое дело. Некрасов…
Наташенька. Где? (Смотрит в зрительный зал.)
Щупкин (смеётся). Писатель был, а совестно глядеть, как он писал. В собрании сочинений показан его почерк.
Наташенька. То Некрасов, а то вы (Вздох. Подходит к пианино.) Я за писателя с удовольствием бы пошла. Он постоянно бы мне стихи на память писал. (Поёт романс, аккомпанируя себе на пианино. Последние две строчки повторяет за ней Щупкин.)
Наденька. Не успел Серёжа лечь в постель, как его потребовали в квартал!
Варя. Серёжу потребовали в квартал!
Фонограмма. Погода была чудесная, но не до погоды мне было. Я не слушал даже певшего над нашими головами соловья, несмотря на то, что соловья обязательно слушать на всяком мало-мальски порядочном рандеву… рандеву… рандеву…
Щупкин. Стихи и я могу написать вам, ежели желаете.
Наташенька. О чём же вы писать можете?
Щупкин. О любви… о чувствах… о ваших глазах… Прочтёте – очумеете… Слеза прошибёт! А ежели я напишу вам поэтические стихи, то дадите тогда ручку поцеловать?
Наташенька. Великая важность!.. Да хоть сейчас целуйте!
Щупкин припадает к ручке Наташеньки, в это время звучит фонограмма.
Фонограмма. … соберите все на этом свете существующие романы, вычитайте все находящиеся там объяснения в любви, клятвы, жертвы и… вы получите то, что… теперь в моей груди того… в моей груди того… в моей груди того…
Входят отец и мать Наташеньки.
Отец. Дети… Господь вас благословит, дети мои… Живите… размножайтесь… (Крепко держит за руку Щупкина.)
Мать (с притворством). О, вы отнимаете у меня единственное сокровище! Любите же мою дочь, жалейте её…
Щупкин (про себя). Попался! Окрутили! Крышка тебе, брат! Не выскочишь! (Подставляет свою голову «на милость победителей».)
Отец (плача, с притворством). Бла… благословляю… Наташенька, дочь моя… становись рядом… Петровна, давай образ…
Мать что-то подаёт.
Отец поднимает этот «образ», затем смотрит на него и…
Отец (с ужасом). Тумба! Голова твоя глупая! Да нешто это образ?
Мать. Ах, батюшки-светы! (Пытается куда-нибудь спрятаться… от себя самой.) Да я впопыхах…
Отец. Впопыхах!.. Вместо образа (теперь его видят и зрители) портрет писателя Лажечникова схватила.
Отец, мать и дочь растерянно смотрят друг на друга, а Щупкин вырывает руку из руки отца и стремглав бежит в зрительный зал.
Наденька. Гадина!
Варя. Мерзость!
Наденька. Он все эти дни выслеживал брата Серёжу, который растратил чьи-то деньги и скрылся.
Варя. Гадина! Мерзость!
Наденька. Сегодня он написал на воротах: «Я свободен и могу».
Варя. Скотина!
Наденька. Показала ему язык.
Варя. Показала ему язык.
Наденька и Варя показывают язык зрителям и, кривляясь, кричат: «Э-э-э!» Этот звук повторяется, усиленный фонограммой.
Эпилог
Появляется гитарист в сопровождении тех же мужчин, которых мы видели в прологе, и звучит тот же романс, подхватываемый в разных концах зала. Все жители города NN прохаживаются через зрительный зал, как в прологе, и обращаются к зрителям с теми же репликами. В конечном итоге на сцене застывают несколько человек, не образуя никаких групп – каждый сам по себе. Мы их назовём фамилиями чеховских персонажей, хотя вряд ли зрители во всех узнют именно этого героя. Все реплики произносятся как бы про себя, общения между присутствующими на сцене нет.
Дама. На последнем танцевальном вечере в клубе было около двадцати дам и только два кавалера.
Девушка. А вчера у Туркиных…
Ионыч (на другом конце сцены.) Это вы про каких Туркиных? Это про тех, что дочка играет на фортепьянах?
Надя Шумина. Я не вынесу здесь и одного дня. Завтра же уеду отсюда. (Ни к кому не обращаясь.) Возьмите меня с собой, Бога ради!
Никитин. Где я? Боже мой! Бежать отсюда, бежать сегодня же, иначе я сойду с ума!
Рагин. Недалеко от больничного забора, в ста саженях, не больше, стоял высокий белый дом, обнесённый каменной стеной. Это была тюрьма. Вот она, действительность. (Громко). Вот она, действительность!
Все, кто на сцене, приближаются к Рагину, но тут в зрительном зале появляется унтер Пришибеев.
Пришибеев (проходя к сцене через весь зрительный зал.) Наррод, расходись! Не толпись! По домам!
И все на сцене робко, тихо расходятся. Сцена некоторое время пуста, перед сценой останавливается Пришибеев.
По какому полному праву тут народ собрался? Нешто в законе сказано, чтоб народ табуном ходил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать?
На теневом экране огромный кулак.
(Обращаясь к одному из зрителей). Ты знаешь, куда за такие политические слова тебя угнать может мировой судья?
Пришибеев как бы застыл на сцене, прикрыв лицо маской-портретом, популярной иллюстрацией к рассказу Чехова.
Фонограмма (с голосом Пришибеева). Их надо бить. Ежели глупого человека не побьёшь, то на твоей же душе грех. Особливо ежели за дело… ежели беспорядок…
На сцене доктор Рагин.
Рагин. Вот она, действительность!
Цирковая музыка. Вбегают циркачи. Один (одна) на плечах другого. Поворачиваются, на спине «верхнего циркача» («верхней циркачки») надпись:
КАНЕЦЬ
Вновь на сцене Пришибеев.
Пришибеев (обращаясь к зрителям). Народ, расходись!
Во время комплимента фотограф выносит портрет мужчины во фраке с отверстием для лица (который был в первом дне), и актёры под весёлую (цирковую) музыку просовывают в это отверстие свои физиономии, некоторые – сопровождая это различными ужимками. Последним свою физиономию просовывает Пришибеев – с криком: «Наррод, расходись!»
Приложение
Романсы (на слова А. Н. Апухтина),
включённые в спектакль
Жестокий романс под гитару, который поют мужчины в прологе и эпилоге, а также выпускницы института благородных девиц (день первый):
Я её победил, роковую любовь,
Я убил её, злую змею,
Что без жалости жадно пила мою кровь,
Что измучила душу мою.
Дуэт Передёркина и княжны Веры Запискиной (день четвертый):
Оба. Гремела музыка, горели ярко свечи,
Вдвоём мы слушали, как шумный длился бал,
Он. Твоя дрожала грудь, твои пылали плечи,
Она. Моя дрожала грудь, мои пылали плечи,
Он. Но я в смущении не верил и молчал.
В тяжёлый горький час последнего прощанья
С улыбкой на лице я пред тобой стоял,
Рвалася грудь моя от боли и страданья,
Она. Рвалася грудь твоя от боли и страданья,
Он. Но я в волнении томился и молчал.
Романс Наташеньки, исполняемый под собственный аккомпанемент на фортепиано (день пятый):
О жизнь! ты миг, но миг прекрасный,
Мне невозвратный, дорогой;
Равно счастливый и несчастный
Расстаться не хотят с тобой.
Последние две строки повторяет (мелодекламация) Щупкин.