3.2.3. «Персональная коммуникация» Тэтчер

Поведение Тэтчер в описанных нами конфликтных ситуациях, а также другие действия ее самой и ее администрации позволяют нам сделать вывод о том, что фигура Железной леди стала средоточием достаточно устойчивой коммуникативной ситуации в британской политике. При Тэтчер важнейшим фактором политической жизни стала централизация политики вокруг ее персоны. К 1985 году Тэтчер сосредоточила коммуникацию Кабинета буквально в одних руках;

Бернард Ингхэм приложил массу усилий к тому, чтобы централизовать правительственный поток информации, сделать Тэтчер единственным источником информации, которому можно доверять, и отделить образ Тэтчер от остального Кабинета. Как пишет МакНейр, приход Тэтчер к власти был ознаменован «оптовым внедрением в ее партию технологий продвижения, прежде ассоциировавшихся с производителями зубной пасты вроде «Колгейта»[358]. Многие исследователи отмечают, что она была энтузиастом коммуникации и желала управлять ею. Но Ингхэм не называет ее в числе четырех главных катализаторов медиатизации политики (журналистов, политиков, бюрократов и себя самого): вопросы идеологии для Тэтчер были важнее информационной обработки правительственного мессижда. И все же роль Тэтчер в формировании прототипа национальной политико-коммуникативной ситуации заключалась не только в ее проактивной роли в коммуникативном процессе, но и в том, что впервые в истории британской политики имидж первого лица был создан во многом искусственным путем. Тэтчер не была, как пишут ученые, первым британским политиком с иконическим статусом, но она стала первым премьером, чей иконический образ оформился с помощью постоянных информационных воздействий и был несколько оторван от ее настоящего характера: свидетельства «людей Тэтчер» говорят о том, что она тяготилась собственным имиджем, хотя обсуждала эту проблему только в узком кругу.[359]Залогом успешного имиджмейкинга стали несколько факторов:

– работа профессионального имиджмейкера и пресс-менеджера Брендана Брюса;

– успешная (хотя и не без эксцессов) работа с Лобби Бернарда Ингхэма;

– стратегическое имиджевое планирование со стороны самой Тэтчер;

– политическая реклама, созданная рекламным агентством «Саатчи и Саатчи»;[360]

– личные связи и постоянные консультации информационно-экономического консультанта Тэтчер Тима Белла, главы «Саатчи и Саатчи»;

– маркетинговое планирование и продвижение главной политической инициативы – программы приватизации – под руководством пиар-агентства «Дью Роджерсон»;

– успешный выход из важнейших кризисных ситуаций – внешнеполитической (Фолклендский кризис) и внутриполитической (усмирение профсоюзов);

– отработка на этих конфликтах арсенала правительственных КТ;

– поддержка со стороны медиаимперии Руперта Мердока (в первую очередь газет «Сан» и «Ньюз оф зе Уорлд», а также шикокофор-матной «Таймз»);

– непреклонность политических взглядов Тэтчер и жесткость политических решений Кабинета министров под ее руководством.

Харизматичный образ Железной леди, ее личное руководство информационной деятельностью Даунинг-стрит, отрыв коммуникаций Кабинета от коммуникаций премьера и неожиданно проактивный характер правительственной коммуникации стали в 1980-е основными факторами формирования устойчивой коммуникативной ситуации, когда основным источником существенной политической информации стала единственная политическая персона – образ под названием «премьер Маргарет Тэтчер», на деле состоявший из работы самой Тэтчер и труда ее советников по формированию имиджа и речи. Как говорила о себе сама Тэтчер, она стала «своего рода институтом общественной жизни»[361], подразумевая возросшую роль премьера в рамках Кабинета и свой отрыв от партии и правительства. Наблюдатели и журналисты в один голос отмечают: ни один премьер до Тэтчер не создал свой «-изм». Тэтчер же создала «тэтчеризм» сразу в трех смыслах: как стиль управления (перенос «центра тяжести Кабинета» в Номер 10, жесткие экономические меры, создание временных групп министров для «атаки на повестку дня»), как коммуникативную ситуацию, отличавшуюся централизацией информационного потока и проведением через подконтрольные коммуникативные каналы собственной повестки дня, и как особый устойчивый текстуальный «дискурс тэтчеризма», который продолжал присутствовать в документах как консервативной, так и лейбористской партий Британии вплоть до конца века[362]. Эта коммуникативная ситуация сохраняла относительную гибкость: она зависела от политического курса и конкретных политических решений (а не наоборот, как это сложится позже) и все еще заставляла журналистов и политиков прислушиваться друг к другу. Совершившийся с появлением «людей Тэтчер» шаг к коллективному премьерству также не стал решающим. Однако уже при Тэтчер журналисты попали в условия четко установленных правил коммуникации, которые, видоизменившись, при Мейджоре и Блэре распространились на всю политическую коммуникацию в Лондоне, если не в стране, и проникли в другие области социальной жизни. Маргарет Тэтчер может быть названа первым «дискурсивным лидером», поскольку закреплялась в сознании британцев с помощью дискурсивных методик (жалобы журналистов на то, что Тэтчер не отвечает на вопросы, а гнет свою линию, стали общим местом); именно Тэтчер заложила основы для появления впоследствии в британской политике такой информационно-политической фигуры, как Тони Блэр.

При Тэтчер прошли апробацию некоторые из коммуникативных технологий, характерных для наступившей в 1990-е эпохи спина, когда коммуникация стала стратегическим «сердцем» британской политики и экономики (о техниках и технологиях эпохи спина см. в п. 5.3). Так, Тэтчер успешно применяла саундбайтинг – технику короткой ключевой фразы. Многие ее саундбайты стали «классикой жанра». Например, «Джентльмены, мы должны воевать!» – финал речи в Палате Общин 3 апреля 1982 года – или «Леди не повернет» в одном из ключевых выступлений по тематике профсоюзов; Бернард Ингхэм разработал в своей деятельности массу техник манипуляции словом и текстом, которые нашли развитие в эпоху спина.