«Ждем, надеемся, не верим»

29.05.14

Где только русский мужик ни искал спасения от неволи и угнетения – убегал «в казаки» за Дон и Терек, добирался до тайги и тундры, на берега Тихого и Ледовитого океанов… Многие бежали из деревни – в города, но власть и тут настигала, прищучивала.

В фильме Михаила Павлова «Ждем, надеемся, не верим» два деревенских мужичка-самородка, каких кличут «чудиками» (чем-то они напоминают тургеневских Хоря и Калиныча), надумали более радикальный способ – построить межпланетную ракету – и отбыть в космос. Причем, взять с собой всех желающих. Записывать же желающих «улететь отсюда к едреной фене» решили к следующей Пасхе. Опасение одно: как бы родное государство в лице компетентных органов не помешало.

Герои фильма – Николай и Иван

Фильм, снятый в 2010 году и показанный очень поздним вечером 23 мая на канале КУЛЬТУРА, меня ошеломил.

Он назывался «документальный», но сквозь его документальность просвечивал явно обозначенный сюжет.

Несколько его сцен показались безусловно постановочными, в их числе «тренировка космонавта», когда вместо барокамеры Иван, деревенский Циолковский, помещает приятеля в корыто с водой и прикручивает ему конечности, а также последняя – апофеоз, когда Иван и Николай в самодельных костюмах-скафандрах под марш духового оркестра идут впереди колонны односельчан, решившихся-таки покинуть родную планету.

Прочие эпизоды, из которых состоит фильм, – кадры из жизни. Режиссер несколько лет снимал в Липецкой области «дядю Ваню» из села Ратчино – конструктора и поэта, и Николая из Подколесья, бывшего сельского механика и алкоголика, ныне бегуна на длинные дистанции, участника международных марафонов.

Посмотрев фильм, я удивилась прочитанной аннотации, утверждавшей следующее: «Герои верят, что все будет хорошо». Как же верят, если даже в названии стоит «не верим»?

Как должно быть горько режиссеру, чей фильм сознательно или по недомыслию, совершенно не понят. Не являясь специалистом-киноведом, скажу о своем понимании фильма, который назвала бы «художественно-документальным», ибо даже из рассказанного понятно, что это картина-метафора. В пользу того, что режиссер выстраивает некую параболу, говорят и названия маленьких главок-эпизодов. Никак не могла понять, на каком еще языке, кроме русского, они даются. Итальянский? Вроде не итальянский. Наконец осенило – на латыни. Это чтобы сразу все случившееся вписать в анналы истории.

Героиня фильма – Маша

Ядром фильма для меня были кадры с «Машей», Марией Петровной Ярцевой, старой, одинокой, никому в селе не нужной.

О ней рассказывают, что в молодости работала в колхозе как проклятая, была ударницей, получала награды в самой Москве, чуть ли не из рук Хрущева.

Сейчас, потеряв всех близких, она практически полубезумна, но цепляется за жизнь, умудряется прожить на пенсию в полторы тысячи рублей.

Жена Ивана наливает ей миску щей, сует в немытые, испачканные землей руки кусок хлеба, а Маша норовит с ней расплатиться, достает какие-то медяки… Вот она ходит по участку, копается в земле, что-то бормочет. Этот кадр называется «Родина-мать». Ох, уж эта родина.

Запомнились (может, неточно) стихи, сочиненные Иваном:

«Вы коммунизм придумали на славу,

Но жаль, что нам совсем здесь места нет.

Одним – леса и недра на халяву,

Другим – один лишь пламенный привет.

Сам себе не поможешь – погибнешь, как погиб бы от алкоголя Николай, если бы случайно не увидел в лечебно-трудовом учреждении, куда сдала его жена, брошюру о беге для здоровья. Пришлось ему выдержать бой с охранниками и администрацией, чтобы отвоевать себе право «на бег», в конце концов поставивший его на ноги.

Жена Николая рассказывает страшноватую историю о шестнадцатилетней девочке-сироте, которую Николай привел в ее отсутствие. Так и жили «шведской семьей», девочке некуда было идти, была она одна, болела туберкулезом, Николай сказал жене, что «без него она погибнет». А ведь и правда, погибла бы, хотя жила в стране, «где так вольно дышит человек».

Совсем недавно на ТВ, и именно на канале КУЛЬТУРА, в правительственном концерте опять звучала эта фальшивая песня, сочиненная и распеваемая в самый разгар сталинских репрессий. Неужели степень рабства в стране дошла сегодня уже до тогдашней точки?

Девочка – на фотографии совершенный ангел – все равно умерла.

Один из эпизодов фильма называется «Малиновый звон». В клубе собрались пожилые женщины-хористки, по команде они затягивают красивую песню о малиновом звоне. Слитно и тепло звучит женское двухголосье.

Если бы что-то подобное – тепло и гармонию – да в человеческую жизнь, может быть, не пришлось бы сельчанам искать спасения на других планетах?!

Напоследок скажу, что мой анализ – один из возможных, и автор фильма не несет за него никакой ответственности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.