Цвет гениальности: к 90-летию Сергея Параджанова Сергей Параджанов и его фильм «Цвет граната» («Саят-Нова»), 1969

01.10.14

Сергей Параджанов (1924–1990) – фигура причудливая на художественном небосклоне нашего отечества.

Режиссер, чей фильм «Цвет граната» «совершенством красоты» поразил самого Антониони, был не слишком любим коллегами-кинематографистами. Сидел в тюрьме с 1973 по 1977 по обвинению в мужеложстве. Освободился на год раньше срока – по милости Брежнева. За Параджанова ходатайствовал Луи Арагон, а того просила заступиться за Сергея Лиля Брик.

В документальном фильме о Параджанове есть фраза: «Говорили о его романе с Лилей Брик». Лиле в 1973 году было 82 года (Параджанову 49), о ее якобы вспыхнувшей «страсти» к армянскому режиссеру писал в своей книге «Воскресение Маяковского» Юрий Карабчиевский.

Я читала очень достойный ответ Параджанова на эту «сплетню». Лиля Брик всю жизнь помогала талантам. А то, что Параджанов был фантастически талантам, почувствовала сразу.

В четверг по каналу КУЛЬТУРА показали «Цвет граната».

Видела этот гениальный фильм в 1970 году, когда он вышел на «неширокий» экран. Сразу была поражена, уязвлена, отравлена его прелестью. Сейчас посмотрела его вторично – и то же впечатление.

Из документальной ленты о Параджанове Александра Столярова узнала, что будущий режиссер родился а) в семье антиквара, б) в Тбилиси, в) когда подрос, одновременно поступил в Консерваторию и в Хореографическое училище.

Здесь все важно. Родиться в семье антиквара (а по-простому «старьевщика», собирателя всякого «старья») – значит приохотиться с детства к старым вещам, фактурам, материалам, полюбить их ветшающую красоту, их запах, их непохожесть на все нынешнее.

Армянин, родившийся в Тбилиси (Тифлисе!), городе, где, кроме местных грузин испокон веку проживали «грузинские армяне» и «грузинские азербайджанцы», не лучше ли других сможет понять поэзию Саят-Новы, армянского поэта ХУШ века, писавшего стихи на всех трех закавказских языках?!

А Консерватория и Хореографическое училище помогли Сергею приобщиться к звуку и движению – тем чудесным составляющим его фильма, которые так нас завораживают.

Впрочем, в этом фильме завораживает все: древний армянский алфавит, созданный еще в У веке Месропом Маштоцем, миниатюры стринной армянской Библии в руках мальчика, чудо-ковры ручной работы, куры, овцы, павлины, всадники, барельефы на старинной церковной стене, сам мальчик, его прекрасное гордое лицо… но в этом фильме просто нет «непрекрасного лица». Вспомните, молодого чернобородого красавца, которого в бане «истязает» банщик. С него же только Иосифа Прекрасного писать…

А тот незабываемо царственный образ, что создает Софико Чиаурели! Поразительно, что играет она Его и Ее, у обоих – музыканта-ашуга Арутюна и у его возлюбленной – один чарующий лик юной Софико.

Армянская вязь внизу экрана и голос за кадром передают смысл метафоры: «Мы друг в друге искали самих себя». Не так ли бывает, когда двое влюбленных кажутся нам «на одно лицо» и в самом деле становятся похожими – в силу любви.

Удивилась, услышав в рассказе Романа Балаяна о Параджанове, что коллеги вмеяняли ему в вину «статичность кадров». Всем бы такая статичность! Кадр у мастера живет, движется – и уходит, унося с собой порой просто невиданную, просто непостижимую, какую-то нечеловеческую красоту. И все это сопровождается пением, звуками национальных инструментов (зурна? дудук? кеманча?), отбиванием ритма, голосами…

Как мне показалось, когда я смотрела картину в этот раз, три периода жизни поэта его сопровождали песни на трех языках, вначале – на армянском, потом – на грузинском и в самом конце – на азербайджанском. В фильме есть редкой силы жизнеутверждающая сцена, когда молодым мужчинам моют ноги, а после они босиком, голыми ногами месят в чанах виноград, чтобы приготовить вино. Есть у Параджанова и страшное – когда приносят в жертву Творцу ягненка, а потом мы видим кипящий котел с кусками мяса.

Но основной мотив картины – неизбывная печаль, печаль, несмотря на чудо любви, на красоту окружающего – и нет в этом ничего удивительного, если знаешь судьбу армянского народа, если слышал про жизнь самого Саят-Новы, поэта-ашуга, отказавшегося изменить своей вере и зарезанного мусульманской саблей война-завоевателя.

Когда-то я занималась армянской поэзией в русских переводах, тогда мне очень нравилось одно стихотворение Саят-Новы (считается, что это имя означает «царь песнопений») в переводе Арсения Тарковского. Закончу свою хвалу гению Параджанова строчками из этого стихотворения, которое помню до сих пор.

Милая, давным-давно в сердце мне запала ты, —

Серебра да золота сплавом засверкала ты, —

Улыбнулась: в два ряда жемчуг показала ты.

Тень свою на землю всю, стройная, бросала ты…

На тебя гляжу с тоской, плачу всем на диво я, —

Нам бы побеседовать, ты – красноречивая.

Что мне лань и что джейран? Ты резвей, игривая, —

В степь таких стрелков, как я, увлекла немало ты.

Не правда ли, хорошо? И совсем не так печально, как в удивительном парад-жановском фильме «Цвет граната».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.