Анатолий Левандовский «Золотой век» Голландии

Анатолий Левандовский

«Золотой век» Голландии

Заглавие этой книги может создать впечатление, будто речь в ней пойдет о Рембрандте. Рассеем это заблуждение: о великом живописце в ней сказано очень мало, да и имя его упоминается лишь вскользь. Просто автор вместил целую эпоху истории страны в годы жизни одного наиболее выдающегося ее представителя и, нужно отдать ему должное, сделал это очень удачно: действительно, срок жизни Рембрандта (1606–1669) почти точно совпадает с периодом высшего подъема молодой Голландской республики, вспыхнувшей метеором в начале XVII века и столь же быстро ставшей угасать в его последней четверти.

Каждый народ (как и каждое государство) имеет в своей истории «звездный час», «золотой век», когда весь его политический, социальный и культурный потенциал вдруг раскрывается в полном объеме, поражая окружающий мир. Словно пробуждаются вдруг дремавшие прежде внутренние силы народа, его созидательные возможности, духовные запросы, стремление к славе. И тогда происходят «чудеса»: возникают замечательные открытия и изобретения, создаются великие произведения искусства, возрастает материальное благосостояние людей. Но прошел «звездный час», канул в Лету «золотой век», и все возвращается на круги своя — словно и не бывало могучего всплеска, поразившего человечество…

Подобным «золотым веком» Нидерландов было указанное время, точно отмеренное в лежащей перед нами книге. Ее автор, Поль Зюмтор, родившийся в Женеве и получивший образование в Париже, долгое время был профессором Амстердамского университета, а следовательно, хорошо узнал жизнь той страны, которой затем посвятил один из своих трудов. Труды эти многочисленны и многообразны. Перу Зюмтора, специалиста по средневековой цивилизации и культуре, принадлежит ряд исследований и романов, среди которых работа «Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта», написанная в 1959 году, занимает видное место. Книга эта — своеобразный отчет туриста, но только отчет, опрокинутый в далекое историческое прошлое. Автор описывает Нидерланды XVII века, словно путешественник, побывавший в этой стране, проехавший по ее городам и селам, проплывший по ее рекам и каналам, присмотревшийся к жизни и быту ее обитателей, исследовавший их нравы и занятия, постигший их экономику и законы, оценивший их культуру и искусство. В этом плане характерна сама структура книги. Мы привыкли, что при описании любой страны, — будь то в путеводителе или в научном исследовании, — автор начинает с ее этноса, политического и социального статуса, экономики и т. п., лишь после этих «серьезных вещей» обращаясь к культуре, быту и нравам населения. Зюмтор поступил наоборот. Он начинает с того, что словно бы въезжает в незнакомый город, любуется его внешним видом, улицами и каналами, подходит к одному из домов, осматривает снаружи, входит внутрь, проходит одну за другой анфиладу комнат, знакомится с их убранством и обитателями. И уже после этого, шаг за шагом, исследует различные стороны жизни страны, идеологию, образование, науку и культуру, игры, спорт, праздники. Затем выявляет отдельные социальные группы населения, их взаимоотношения и занятия. И лишь в конце книги мы узнаем об экономике страны, ее промышленности, торговле, сельском хозяйстве.

Таким образом, книга Зюмтора охватывает всю сумму проблем повседневной жизни Нидерландов в период «золотого века», причем написана она мастерски, с отточенным умением стилиста, проверившего себя на художественной литературе.

Правда, изложив с возможной полнотой разные аспекты и стороны «золотого века» Нидерландов, автор оставил без внимания истоки этого феномена и его политическую историю, представив его как нечто данное «в готовом виде». Между тем гигантский скачок XVII века произошел, разумеется, не на пустом месте и не «по воле богов», а имел свои глубинные, исподволь вызревавшие причины. Стремясь помочь читателю, автор дает обстоятельную хронологическую таблицу, но, к сожалению, начинает ее слишком поздней датой — 1579 годом, — да притом голая хронология вряд ли может заменить историю. Это обстоятельство и заставляет нас предпослать книге краткий исторический очерк, поясняющий истоки и динамику нидерландского «чуда».

* * *

Прежде всего необходимо ясно представить, что означало слово «Нидерланды» на исходе Средневековья, как менялся его смысл и какова была та территориальная и этническая общность, которая скрывалась под этим именем.

Страна, известная в Средние века как Нидерланды, или «Низинные земли» (название это впервые прозвучит в XI веке), отнюдь не совпадала с современным государством того же имени и не имела ни политического, ни этнического единства: разные ее районы подчинялись разным суверенам, а жители севера и юга говорили на разных языках.

Территория средневековых Нидерландов в основном соответствовала нынешним Нидерландам, Бельгии, Люксембургу и части Северной Франции. Большая часть страны входила в состав Германии (Священной Римской империи), а крайний юго-запад под именем «графства Фландрии» был французским леном. К исходу XV века страна делилась на 17 «земель», или «провинций», насчитывала около трех миллионов населения и имела 300 городов, 150 промышленных местечек и свыше шести тысяч сел. Северную часть этой территории, включая земли и острова по обе стороны нижних течений Мааса и Рейна, заселял народ, называвший себя голландцами (холандерс), говоривший на языке германской группы и происходивший от древних саксов, фризов и франков. Южнее голландцев, в бассейне Шельды, располагались родственные им, но говорившие на своем наречии фламандцы. Еще южнее, приближаясь к Сомме, обитала народность кельтского происхождения, изъяснявшаяся на французском языке и называвшая себя валлонами. Подобная пестрота приводила к тому, что ряд географических объектов средневековых Нидерландов — реки, области, города (причем это сохранилось и по сей день) имели названия на двух, а то и на трех языках (к примеру: Шельда — Эско, Геннегау — Эно, Люттих — Льеж, Хертогенбос — Герцогенбуш — Буа ле Дюк). Не знали Нидерланды и конфессионального единства. Когда в начале XVI века по Европе прокатилась волна Реформации и народы Западной Европы разделились на оставшиеся верными католицизму и соблазненные учениями Лютера и Кальвина, кальвинизм, пришедший из Франции, быстро распространился по Нидерландам. С ним соперничали адепты других «ересей», в первую очередь анабаптисты и меннониты. Однако католическая церковь не везде сдала свои позиции, сохраняя господствующее положение на юге страны.

Неоднородными были Нидерланды и в сфере экономики. Крайний юго-восток страны еще сохранял многие пережитки феодализма. Зато промышленный юго-запад, группировавшийся вокруг провинций Фландрии и Брабанта, был одним из наиболее экономически передовых уголков Европы. Его города славились производством сукна, шерстяных и камвольных тканей еще с XIII века. Полтора столетия спустя здесь на смену старому цеховому производству пришло новое, капиталистическое, сложившееся вокруг Антверпена, расположенного близ устья Шельды. Быстро богатея после открытия морского пути в Индию (1498), город этот разрешил у себя торговать купцам всех наций и стал первым в Европе мировым торговым центром. Провинции севера, главными из которых были Голландия и Зеландия, имевшие свой торговый и промышленный центр — Амстердам, не отставали от юга, но отличались спецификой экономического развития. Области эти, лежавшие ниже уровня моря, издавна являлись ареной ожесточенной борьбы населения с водной стихией, борьбы, подробно описанной в книге Зюмтора. Труд этот, впрочем, вознаграждался сторицей: на влажных и жирных землях (польдерах), отвоеванных у моря, зеленели тучные пастбища и собирались обильные урожаи, дававшие, помимо прочего, избыток сырья, необходимого для бурно развивавшегося по деревням и поселкам полотняного производства. Кроме того, потомственные мореходы, голландцы промышляли интенсивным рыболовством. Поэтому север всегда славился тремя продуктами, шедшими на экспорт: голландским полотном, голландским сыром и голландскими сельдями. В целом на рубеже XV и XVI веков Нидерланды становились одним из наиболее развитых промышленных и торговых регионов Европы.

Политически 17 провинций впервые объединились в XV веке, войдя в состав могущественного герцогства Бургундского, лежавшего на стыке Франции и Германской империи. Герцоги Бургундские уже мечтали об императорском венце, но распря с французскими королями их погубила. В 1477 году последний герцог Карл Смелый погиб в борьбе с Людовиком XI; наследница же Карла, Мария, пытаясь сохранить власть, вышла замуж за Максимилиана Габсбурга, ставшего вскоре германским императором. Так Нидерланды, в полном своем объеме, оказались в орбите династии Габсбургов. Карл V Габсбург (1519–1555), создатель обширной колониальной империи, в которой, по его словам, «никогда не заходило солнце», рассматривал Нидерланды как самую драгоценную жемчужину в своей короне. В 1548 году, по Аугсбургскому договору, он создал из 17 провинций отдельный имперский округ, а Прагматическая санкция 1549 года установила единый порядок его управления. Каждая из провинций сохраняла свои исторические особенности, но общие для всей страны дела решались Генеральными штатами Нидерландов. Во главе всего управления император поставил своего заместителя — штатгальтера (статхаудера), при котором состоял Государственный совет, где заседали представители нидерландской знати и патрициата. Вторым лицом после штатгальтера считался государственный адвокат, или великий пенсионарий, представлявший интересы провинций. В таком положении страна находилась в тот момент, когда после отречения Карла V от престола (1555) она вместе с заокеанскими колониями перешла по наследству к его сыну, испанскому королю Филиппу II (1556–1598).

К этому времени Испания уже пережила период своего расцвета и быстрыми шагами шла к глубокому экономическому упадку. Золото Америки не оплодотворило испанскую промышленность, а ушло в бездонные карманы испанских грандов и царедворцев, корабли же, идущие из-за океана с грузом пряностей и других колониальных товаров, предпочитали швартоваться не в Кадиксе, а в Антверпене, где торговля приносила большие барыши. В результате уже к концу XVI века обнищавшая Испания превратилась во второстепенную державу, и богатые Нидерланды, волею истории оказавшиеся у нее в подчинении, не могли не представляться ей весьма лакомой добычей. Отсюда неизбежность конфликта между передовой нидерландской буржуазией и феодально-абсолютистской Испанией, который и привел в конечном итоге к Нидерландской революции.

Все началось с идеологии. Стремясь «испанизировать» Нидерланды, с целью ограбления их по образцу своих заокеанских колоний, Филипп решил нанести удар по самому больному месту — религии. К этому времени по стране быстро распространялся кальвинизм. Буржуазия городов создавала консистории по женевскому образцу. Среди ремесленников и крестьян, зараженных всевозможными «ересями» (прежде всего анабаптизмом), также зрело возмущение против католической церкви. Ревностный католик, оплот и радетель «святой» инквизиции у себя дома, Филипп задумал «навести порядок» и в Нидерландах. В стране запылали костры. За отказ «образумиться» и вернуться в лоно католицизма «еретиков» сжигали, имущество же их конфисковывали в пользу испанской казны. Тогда поднялось все население Нидерландов. Первыми заявили о себе дворяне, возглавляемые лидерами национальной аристократии — принцем Оранским Вильгельмом Молчаливым, полководцем графом Эгмонтом и адмиралом Горном. В 1565 году была организована Святая лига, и в Брюссель, ко двору штатгальтера Маргариты Пармской, отправилась депутация с требованием отменить репрессивные меры правительства. Но народ не стал дожидаться официальных решений и дружно поднялся на борьбу. Осенью 1566 года в двенадцати провинциях вспыхнуло восстание под флагом «иконоборчества» («белденстром»), вылившееся в разгром католических церквей, уничтожение икон и прочих атрибутов «римского идолопоклонства». Маргарите (не без помощи струхнувшего нидерландского дворянства) удалось подавить восстание. Но Филипп решил использовать этот повод для задуманной акции. Маргарита Пармская фактически была отстранена, а ее место занял суровый и жестокий полководец герцог Альба. Немедленно по прибытии в Нидерланды новый наместник учредил Совет по делу о мятежах, по приговорам которого погибло около восьми тысяч человек, в том числе Эгмонт и Горн, а Вильгельм Оранский, спасаясь, бежал за рубеж. Но это не сломило мужества народа. Пиком революции стал 1572 год, когда восстание охватило все северные провинции. Испанские каратели не заставили себя ждать. Дорога на север стала дорогой крови. Осады, расправы… Амстердам, Харлем… Но под Лейденом их ждал полный провал. Мужественные горожане пошли на крайнюю меру — открыли шлюзы, ограждающие сушу от моря. Город был затоплен, но водная стихия «смыла» испанских солдат — они в ужасе бежали и покинули север. Это была решительная победа в масштабах всей страны. Филипп в гневе отозвал Альбу, а революция стала национальным праздником, на какой-то момент приведшим к объединению всех Нидерландов (Гентское соглашение 1576 года). Но затем союзники разошлись: предприниматели Фландрии и Брабанта не хотели полностью порывать с Испанией — их мастерские работали на испанском сырье. Кроме того, дворянство и богатая буржуазия юга убоялись радикализма протестантских проповедников, опасаясь, как бы революция не зашла слишком далеко и не нарушила их собственности и привилегий. В результате южные провинций заключили между собой сепаратное соглашение (Аррасская уния, 1579 год). В ответ на это семь северных провинций в том же году заключили свой союз, Утрехтскую унию, обещая «соединиться навеки, как будто бы они составляли одну провинцию», а вслед за этим особым актом объявили Филиппа II низложенным.

* * *

Такова была предыстория того, о чем рассказывается в книге Зюмтора — исходной датой для своего повествования он выбрал именно 1579 год, и это далеко не случайно: именно в этом году «Нидерланды стали Нидерландами», иначе говоря, в своих главных чертах приобрели тот вид, который сохраняет и нынешнее государство Нидерланды. Правда, в те времена оно называлось по-другому: Республикой Соединенных провинций или Республикой Голландией — по имени главной из своих провинций. На должность президента (штатгальтера) планировался Вильгельм Молчаливый, но в 1584 году он пал от руки убийцы, и Республику возглавил его сын, принц Морис Нассауский. Что же касается войны с Испанией, то она продолжалась еще долго. Английская королева Елизавета, враждовавшая с Филиппом II, стала открыто помогать Соединенным провинциям, что вызвало лютую ярость испанского короля, решившего примерно наказать новых союзников. В Кадиксе была снаряжена Непобедимая армада — огромный флот для нападения на Англию. Но экспедиция Армады, состоявшаяся в 1599 году, закончилась ее гибелью, и Филиппу пришлось навсегда отказаться от своих планов. После его смерти испанский натиск явно выдохся: войну прервало двенадцатилетнее перемирие, явившееся фактическим поражением Испании (1609).

Победа нидерландского народа, его освобождение от ненавистного ига и вызвали тот мощный подъем производительных сил, который привел к «чуду XVII века». Трудолюбивые и упорные голландцы, а вместе с ними бежавшие от испанского режима многочисленные переселенцы с юга, среди которых было немало купцов и предпринимателей, засучив рукава, принялись за дело. Возникли новые отрасли производства — шерсти, шелка, стекла. Но подлинной основой богатства Соединенных провинций стала торговля, особенно морская, сосредоточившаяся в портах Голландии и Зеландии, прежде всего в Амстердаме, который вскоре занял прежнее место Антверпена как центра мировой торговли. Оперируя капиталом в сотни миллионов гульденов, государство и частные корпорации отправляли караваны судов во все страны света. Широкий размах получила транзитная торговля, превратившая Голландию в подлинного «морского извозчика» Европы. Теперь к прежним торговым путям — в Прибалтику, Россию, Средиземноморье — прибавились колониальные экспедиции в Индийский океан и Америку. В 1602 году возникла монопольная Ост-Индская торговая компания; с 1621 года за ней последовали Вест-Индская и другие, составив основные звенья складывающейся колониальной империи.

В том же 1621 году перемирие с Испанией закончилось. Возобновившиеся военные действия стали частью общеевропейской Тридцатилетней войны (1618–1648). Для Голландии они были облегчены неудачами Габсбургов в Германии и заключением союза с Францией (1635). В результате были завоеваны и присоединены в качестве «союзных земель» пограничные области Брабанта и Лимбурга с городами Хертогенбосом, Везелем, Маастрихтом и Бредой. В морском сражении при Оквендо (1639) адмирал Тромп нанес поражение испанскому флоту и захватил большие трофеи. В 1648 году Тридцатилетняя война закончилась Вестфальским миром. По договору, подписанному в Мюнстере 30 января, независимость Соединенных провинций получила международное юридическое признание.

Окончание войны дало мощный стимул к дальнейшему развитию экономики Нидерландов. Однако чем больше преуспевала Голландия в укреплении и расширении своего хозяйства, чем выше становились дивиденды ее умножающихся и разрастающихся предприятий, тем сильнее разгоралась внутренняя социальная и политическая борьба, в конечном итоге подтолкнувшая Республику к разложению и распаду.

По существу, почти весь XVII век для Соединенных провинций, в периоды, свободные от ведения внешней войны, прошел в ожесточенных внутренних распрях. Это была борьба между олигархической верхушкой провинции Голландия и торгово-промышленными слоями остальных земель, между центром и окраинами, между Генеральными штатами и штатгальтером.

Уже вскоре после заключения двенадцатилетнего перемирия, в 1617 году, разразилась драма, которой лишь мимоходом касается Зюмтор. Купеческо-патрицианская группа провинции Голландия, радея о собственном безудержном обогащении, выступила с широкой программой свободы вероисповеданий, защиты исконных вольностей Голландии и ограничения власти штатгальтера. Эту партию возглавил великий пенсионарий Голландии Олденбарнефельде, а идейным ее вдохновителем был проповедник Арминий. Население остальных провинций — купцы, мелкие предприниматели, сельский люд — усмотрело в проповеди арминиан попытку установления диктатуры олигархов Голландии в ущерб остальной страны. Эти люди, возглавляемые кальвинистским проповедником Гомаром, требовали сохранения церковной ортодоксии, ликвидации арминианской «ереси» и усиления власти штатгальтера как выразителя интересов всех Соединенных провинций. Штатгальтер Мориц Нассауский, естественно, стал на сторону гомаристов и арестовал Олденбарнефельде, который был осужден и казнен, а его сторонники подверглись гонениям. Авторитет штатгальтера возрос. Но ненадолго. После заключения Вестфальского мира встал вопрос о сокращении численности армии. Генеральные штаты провели соответствующее постановление. Но штатгальтер Вильгельм II, усмотрев в этом ущемление своих прерогатив как верховного военачальника, вступил в длительный и безрезультатный конфликт со Штатами. По-видимому, Вильгельм готовил государственный переворот, когда неожиданная его смерть (1650) развязала руки его противникам. В 1651 году Генеральные штаты провозгласили упразднение штатгальтерата с лишением прав наследника покойного принца Вильгельма. В течение следующих двадцати лет (1651–1672) продолжалось безштатгальтерное правление, во главе которого вскоре оказался ставленник крупной буржуазии, великий пенсионарий Голландии Ян де Витт. Этот талантливый политический деятель много сил отдал развитию торговли и мореходства, но именно в его правление произошли события, подорвавшие и одно и другое. Англия, в которой бурными темпами шла революция (1642–1649), из союзницы превратилась в соперницу на море. В 1651 году лорд-протектор Оливер Кромвель издал знаменитый Навигационный акт, нанесший страшный удар по монополии морской торговли Голландии. Война стала неизбежной; она вспыхнула в 1652 году и закончилась два года спустя полным поражением Соединенных провинций, вынужденных признать Навигационный акт. Не поправила положения и вторая война с Англией (1665–1667). Между тем почти непрерывные военные действия на море заставили де Витта забыть о сухопутной армии. Этим воспользовался французский король Людовик XIV, и в апреле 1672 года он вторгся в Нидерланды и овладел четырьмя провинциями и множеством крепостей. В Голландии началась паника и вся ненависть населения страны обратилась против правительства. Под давлением народа Генеральные штаты восстановили штатгальтерат в пользу сына Вильгельма II, Вильгельма III, а Ян де Витт вместе с братом были растерзаны на улицах Гааги (август 1672 года). Вильгельм III оправдал доверие граждан, изгнал французские войска и заключил с Людовиком XIV выгодный для Голландии Нимвегенский мир (1678). Однако дальше события приняли совершенно неожиданный оборот, снова сблизив Голландию с Англией, но уже на совсем иной основе. В 1688 году, в результате так называемой «славной революции», англичане прогнали своего короля, Якова II Стюарта. А год спустя английский парламент пригласил на трон, ставший вакантным, штатгальтера Нидерландов Вильгельма III, ранее (1677) успевшего жениться на дочери Якова! Это событие стало еще одним ударом для Нидерландов. Став душой английской политики, направленной против Франции, и участником всех коалиций против Людовика XIV, Вильгельм III принес свою родину в жертву политике, а взрывы недовольства, вспыхнувшие в Роттердаме и Харлеме, подавил силой. Несмотря на торжественное обещание Вильгельма, что его избрание на английский престол «не уменьшит великих забот о благосостоянии республики», Соединенные провинции оказались в фарватере у Англии, и это содействовало окончательному закату их мирового могущества.

Такова была политическая основа краха «золотого века» Голландии. Что же касается его экономической основы, то она прекрасно изложена Зюмтором, который не случайно завершил свою хронологическую таблицу 1689 годом, а в предисловии указал, что во второй половине XVII века «еще праздновали победу», но Республика «уже начала разлагаться под влиянием собственного благополучия».

* * *

В заключение поделимся несколькими мыслями, которые рождает книга Зюмтора.

Автор делит ее на семь частей и тридцать глав, посвященных самым разным категориям фактов и проблем. Но, по существу, она довольно легко распадается на две обособленные, неравноценные части. Первая посвящена быту и культуре, а вторая отражает социальные проблемы и экономику. Вторая часть, в которой даются самые общие сведения о различных социальных группах, армии, флоте, занятиях населения, написана суховато, что обусловлено самим характером материала. Первая же часть, написанная ярко и сочно, с глубоким знанием дела, определяет всю прелесть и оригинальность труда Зюмтора. Правда, она содержит повторы о разных сторонах менталитета голландцев — их взаимоотношениях, гастрономических наклонностях, любви к праздникам и спиртному и т. п. Но повторы эти отнюдь не вредят книге. Даваемые в разном контексте, они лишь лучше усваиваются читателем. Некоторые сомнения вызывают главы X и XVIII. Первая из них, посвященная образованию, весьма обширная и обстоятельная, оставляет кое-какие неясности. Так, читатель вряд ли поймет, чем же отличалось начальное образование от среднего, что такое «малые школы» и какова взаимосвязь между «латинскими школами» и университетами. И еще одно. Указав, что в университетах Нидерландов было четыре факультета, и перечислив их, Зюмтор не добавил, что первый из них («артистический») был подготовительным к каждому из трех остальных — юридическому, медицинскому и богословскому. Кроме того, на этом факультете изучали не «словесность и естественные науки», как считает Зюмтор, а пресловутые «тривиум и квадривиум» (грамматику, риторику, диалектику — арифметику, геометрию, астрономию и музыку). Некоторое разочарование вызывают и страницы, посвященные культуре, в особенности глава XVIII. Здесь, перечислив многие имена известных художников, автор ограничился коммерческими и бытовыми проблемами и уклонился от описания того, как менялось изобразительное искусство по сюжетам и по мастерству в ходе «золотого века». А между тем голландская живопись точно отражала запросы и динамику времени, и скромные «завтраки» Хеды начала XVII века не случайно сменились роскошными «десертами» Кальфа в его конце, а великий Рембрандт с его упрямым гуманизмом и глубочайшим проникновением в суть вещей перестал приниматься «новым» обществом, в котором прежние простота и непосредственность сменились самодовольством и фанфаронадой — яркими симптомами «разложения под влиянием собственного благополучия», по меткому выражению Зюмтора.

Сверх указанного можно отметить лишь несколько «мелочей», вызывающих сомнения или вопросы. Во введении, говоря о названии нынешней Бельгии в Средние века, Зюмтор считает, что ее называли «Брабантом». Возможно, встречалось и такое, но все же более употребительным было название «Фландрия», обобщающее весь район юга, подобно тому, как «Голландия» объединяла весь север.

В главе III упоминается дорога, достигавшая… километра в ширину! Такое представляется просто невероятным. В главе X автор говорит об оригинале, коллекционировавшем… трупы (cadavres). Непонятно, о чем речь. Может быть, о чучелах животных? Или о пустых бутылках? (Во французской разговорной речи возможно и такое значение этого слова.)

Все эти замечания, разумеется, ни в коей мере не уменьшают высказанной ранее высокой оценки книги Зюмтора, которая замечательна уже тем, что это первый панорамный труд о «золотом веке» Голландии, появляющийся на русском языке.

А. П. Левандовский