Глава XIII Корпорации

Глава XIII

Корпорации

Корпорации, или — иначе — гильдии, определяли профессиональную деятельность нидерландского мастерового, рабочего или мелкого лавочника. Выросшие из старых средневековых «братств», гильдии полностью контролировали производство промышленных товаров и их оборот. Права гильдий основывались на коллективной этике, призванной защищать своих членов. Старинные привилегии гильдий, усложненные множеством новых постановлений и правил, породили конфликт между профессионалами с патентом и «вольными тружениками», между традициями и личной инициативой. Начало работы ранее предписанного времени и продажа товара по цене ниже установленной считались проступком, если не преступлением, который выявляла и за который примерно наказывала канцелярия гильдии.

Распределение полномочий и ответственности корпораций различалось в разных городах, и это произвольно разобщало экономическую деятельность в целом. В Утрехте насчитывалась двадцать одна гильдия, пять из которых охватывали представителей только легкой промышленности — портных, скорняков, перчаточников, шляпников и башмачников. Наличие разных гильдий подтверждало психологическое и социальное неравенство их членов. Так, гильдия кожевников-отдельщиков, обрабатывавших тонкие кожи, была на лучшем счету, чем корпорации шорников, имевших дело с грубыми кожами. Специализация некоторых работ осуществлялась без дробления гильдий. В гильдию столяров, например, входили также краснодеревщики и токари. Булочники объединялись с мельниками, портные — с кожевниками. Отличия находили свое выражение в драконовских уложениях. Ремесленник мог, скажем, иметь право пришить новый рукав к старому полукафтану, но не имел права шить новый полукафтан целиком. Гильдия лудильщиков протестовала против продажи книготорговцами чернил в приборах из олова.

Член гильдии не мог открывать более одного магазина, держать более одной лавки на рынке; лоточная торговля позволялась только тем, чьи запасы стоили не более определенной суммы. Некоторые гильдии запрещали своим членам торговать на рынке, чтобы не допустить соперничества между собратьями по профессии. Запрещалось ткать или чесать шерсть летом; варить пиво более одного раза в неделю; выполнять более трех разных операций (для ткачей); придавать пирогу форму, не зарегистрированную официально. Товары проштамповывались, и все, что не было отмечено печатью, беспощадно отвергалось. Обработка сельди регламентировалась тридцатью предписаниями. В известной мере такое дотошное упорядочивание всех и вся положительно сказывалось на качестве товара, но темп производства эти регламентации значительно снижали.

«Старшина» или старшины вместе с «присяжными» и иногда инспекторами образовывали канцелярию гильдии. Эти лица назначались муниципалитетом, ежегодно частично обновлявшим их состав.^{104} Канцелярия собиралась раз в неделю в определенном месте — гильдейском доме или зале часовой башни, таверне, выбранной за ее удобство или элегантность, иногда — в здании ратуши. Заседания сопровождались пирушками. Гильдия располагала собственной обстановкой, посудой, бокалами с собственным гербом, таким же, как на печати и значке.

Власть корпораций трудящиеся чувствовали уже с юных лет. Учебу можно было пройти только у мастера — члена гильдии. Продолжительность обучения значительно колебалась — от общепринятых двух до трех лет у хирургов и четырех у амстердамских шляпников, зато пильщиков леса готовили всего за полгода. Мастер не имел права принимать на работу более двух учеников. Последние попадали в ученье еще малыми детьми, примерно двенадцати лет, заплатив вступительный взнос, который иногда мастер засчитывал в счет их будущей заработной платы. Таким образом, они практически теряли всякую свободу. Живя у мастера, они могли его покинуть, только возместив расходы на свое содержание, и рисковали остаться без места. Выбрать мастера значило решить свою судьбу. Ученичество не было определено строгими правилами. Некоторые ученики годами прибирали мастерскую и следили за инструментом, прежде чем получали возможность подготовиться к выпускному экзамену.

Сдав экзамен, ученик становился «подмастерьем», сиречь рабочим. И ему необходимо было найти себе работу у другого мастера. Прихватив с собой диплом, подмастерья бродили из города в город в поисках работы. Явление бродячих подмастерьев, впрочем, менее развитое в Нидерландах, нежели во Франции, представляло собой узаконенную безработицу. Когда наконец какой-нибудь мастер принимал его на работу, подмастерье записывался в гильдию. Спустя более или менее продолжительное время он мог (по крайней мере в некоторых гильдиях) сдать экзамен на «мастерство» и получить звание «мастера», которое позволяло содержать собственную лавку или мастерскую. Но новоиспеченный мастер обязан был иметь достаточно средств, чтобы заплатить пошлины и устроить банкет или хотя бы в знак признательности угостить вином экзаменаторов. Немало подмастерьев не могли себе этого позволить и на протяжении всей жизни оставались на положении рабочих, получающих жалованье.

Члены гильдий платили взносы, за сбор которых отвечал служащий, выполнявший секретарские функции — рассылка вызовов, оповещение о похоронах старейших членов, уборка помещения собрания и т. п. К его постоянному жалованью добавлялись проценты от штрафов, наложенных старшинами. Ежегодно в день празднования дня своего святого покровителя гильдия устраивала официальный банкет, который затягивался дня на два, сопровождаясь такими излишествами, что власти неоднократно пытались запретить проведение таких банкетов или хотя бы ограничить их продолжительность. Члены богатых гильдий организовывали прогулки с приглашением дам или дружеские вечера. Бюджет на развлечения всегда был немаленьким.

Экономический размах грозил разорвать старый круг корпораций. Их практически бессменное руководство, формировавшееся городскими властями, цеплялось за старые порядки — власть над гильдиями позволяла держать под пятой местную экономику и обезопасить себя от конкуренции. Тем не менее признаки эволюции множились. В первой половине века появление новых отраслей привело к созданию не существовавших до того гильдий — ткачей льна в 1614 году, лесоторговцев в 1615-м и бумазейщиков в 1631-м. Но такое развитие было показным. В отраслях, переживавших экономический бум, как, например, в текстильной промышленности, мануфактуры стали создаваться вне юрисдикции городов, в селах, не имевших гильдий и предоставлявших дешевую рабочую силу. Крупные предприниматели выигрывали от слепого соперничества гильдий, представлявших одну и ту же отрасль в разных городах. В Амстердаме расширение города вызвало дробление гильдий. Большая торговля, равно как и новые отрасли, вышла из-под их контроля. Гильдии пытались защищаться средствами, которые легко можно было обернуть против них самих. Они добивались от муниципальных властей усиления контроля, окружали себя преградами, превратившими гильдии в своего рода касты, войти в которые разрешалось только детям усопших членов. Ко всему прочему пышным цветом расцвел черный рынок, несмотря на самые крутые меры. В тисках гильдий предприятия сохраняли ремесленный характер, и установление размеров жалованья жестко зависело от прибыли. Развитие крупного предпринимательства капиталистического типа нанесло двойной удар по этой архаической структуре. К 1680 году борьба старого с новым привела к отмене ряда корпораций, таких, как гильдия шляпников. Во многих городах после 1660 года гильдии представляли собой не более чем профессиональные страховые общества. Каждая из них имела свою кассу вспомоществования, предназначавшуюся для оказания поддержки пожилым, больным или нуждающимся членам. Кое-где случалось, что дипломы гильдий продавали лицам, чуждым данной профессии. Уплатив взнос в кассу, такой новоявленный член гильдии получал право на ее помощь. Традиционно гильдия требовала от своих членов поочередного выполнения общественных поручений, как-то: дежурство у постели больных и участие в проведении похорон. Но этот обычай был настолько непопулярен, что к концу века пришлось ввести штрафы за уклонение от подобных обязанностей.

В каждом городе из членов гильдий формировались отряды городской милиции, некогда выполнявшей оборонительные военные задачи. В XVII веке эта милиция утратила свое военное значение, хотя во время гражданских волнений или пожаров она оказывала серьезную поддержку полиции. Милиция переродилась в представительскую и мирную ассоциацию, которая устраивала красочные парады и состязания в стрельбе. В Амстердаме еще в 1672 году в милицию входило не менее 10 тысяч человек.

Коммерсанты в основном объединялись в «гильдию торговцев», но от нее по-настоящему зависели только мелкие лавочники. По мере роста товарооборота и расширения связей на мировых рынках, а тем более при переориентации на транзитную торговлю или операции с капиталами, негоциант выходил, де-юре или де-факто, из-под контроля гильдии. По самому стилю жизни крупная акула капитала уже выделялась в стайке мелкой буржуазной рыбешки. Нередко это был относительно культурный человек. Сорбьер знавал таких купцов, проводивших свободные вечера за чтением серьезной литературы.^{105} Некоторые в молодые годы учились в университетах. Зато у всех у них профессиональные навыки были весьма слабо подкреплены теорией. Будущий негоциант начинал ученье в качестве служки в конторе своего отца или его собрата. После нескольких месяцев уборки помещений, замены свеч в канделябрах и поддержания огня в камине он становился клерком, затачивал перья, бегал за покупками, переписывал книги, осваивал бухгалтерский учет и учился пользоваться альманахами.

Последние, ежегодно предоставлявшие сведения о ярмарках и рынках, расписаниях кочей и кораблей, а также о часах приливов и отливов, составляли главный инструмент торговой культуры. Издавалось великое множество альманахов, дававших более или менее исчерпывающую информацию и обычно связанных с тем или иным городом. Один из альманахов Дордрехта указывал на уровень компетентности различных городских чиновников. Иногда авторы разбавляли такие сведения теоретическими изысканиями, как, например, Гаспар Коолхаас, ниспровергший в 1606 году заблуждения католической церкви.

Как правило, коммерсант (опасаясь создать беспорядок в доме) устраивал свою контору — kantoor, как говорили голландцы, не умея правильно произнести французское comptoir, — в полуподвале, но иногда и на чердаке, рядом со складом. По правде говоря, не столько сам он решал перебраться в подвал, сколько его туда выпихивала жена. Действительно, голландские коммерсанты объединяли под одной крышей жилые покои и рабочие помещения. Со временем бурное развитие потребовало из прежнего страха нарушить установленный порядок в жилой части дома, установить внутренние перегородки, образовав коридоры, ведущие в контору, и проделать в одной из стен отдельный вход.

Рабочий день негоцианта начинался около десяти утра. Деловые операции отнимали не более четырех часов в день. С десяти до полудня он восседал в своей конторе. Ученики и клерки приходили раньше хозяина, спустившись из чердачных каморок, обычно служивших им ночлегом, и занимали свои места. Обстановка конторы была самой что ни на есть простой — тяжелые массивные столы со свинцовыми чернильницами, стулья с кожаными сиденьями. На стенах — ряды полок с реестрами, песочные часы. Сам хозяин в ночном колпаке работал за столом, стоявшим чуть выше других. Ниже скрипели перьями сидевшие попарно клерки в люстриновых нарукавниках.

В полдень открывалась биржа, где собирались городские купцы и множество праздношатающихся, пришедших на них поглазеть. Именно здесь проворачивались крупные дела. Маклеры с перьями и чернильницами сновали по зданию и в мгновение ока состряпывали контракты. Два купца ударили по рукам — груз меди на пути куда-то идет против партии ценных пород дерева и определенной суммы в придачу. Подписав контракт, они направляются в банк, где хранятся их капиталы, чтобы перевести оговоренную сумму с одного счета на другой. Возможно, речь идет о тысячах гульденов, но им не приходится прикоснуться даже к одной монетке — нужно уложиться до двух часов, когда закроется биржа. Если дело требует дополнительного времени, надо уплатить специальный сбор. Таким образом, биржа, обеспечивая выгодную концентрацию представителей большой торговли, ускоряла деловые операции, упрощая этим кредит.

С XVI, а иногда даже и с XV века, во всех крупных торговых городах уже были свои биржи. Изначально биржевые операции проводились прямо под открытым небом, на площади, улице или просто в случайном месте. Только в 1611 году в Амстердаме было построено для этой цели первое здание.^{106} Оно представляло собой просторную прямоугольную коробку в два этажа, в самом центре города. Внутренний двор площадью 500 квадратных метров был окружен аркадами с лавками, в которых можно было свободно перемещаться за счет широких входов с каждого угла. Возведенная на берегу канала биржа служила еще и портом: большие суда, убрав мачты, могли войти под ее свод.

Голландская торговля настолько выиграла от такой организации в гибкости, а кредитная система набрала (особенно после 1650 года) такую силу, что амстердамская биржа превратилась в центр мировой коммерции. Во время кризиса 1672 года австрийский посланник ежедневно отправлял своему монарху биржевые сводки.