Чудесные подношения

Чудесные подношения

Невольниц не только продавали, но и меняли на коней или оружие, землю или скот. Особым шиком считалось дарить красивых невольниц.

О подарках от царя Константинополя в «Тысяче и одной ночи» говорится: «А подарками были: пятьдесят невольниц из лучших земель румов и пятьдесят невольников, на которых были парчовые кафтаны с поясами из золота и серебра. И у каждого невольника в ухе было золотое кольцо с жемчужиной, ценою в тысячу мискалей золота, и у невольниц также, и на них были одежды, которые стоили больших денег. И, увидав их, царь принял их и обрадовался и велел оказать почет посланцам».

Губернаторы провинций считали делом особой государственной важности посылать в подарок своему повелителю самых красивых женщин. Они делали это регулярно, не стесняясь применять силу, чтобы отнять детей у несчастных родителей.

Самыми красивыми невольницами считались черкешенки (так именовались представительницы разных кавказских народов, живших у берегов Черного моря).

Как писал Джордж Дорис: «Контингент гарема набирается почти исключительно из представительниц черкесской расы — самой красивой на Востоке; но в нем можно встретить также сириек и румелиек. Выбранные за свою раннюю красоту, почти все одалиски куплены еще девочками специальными агентами двора».

В начале XIX века Грузия вошла в состав России и поставлять невольниц оттуда стало почти невозможно. Те редкие девушки, что попадали на рынки Стамбула, были украдены разбойниками из приграничных с Грузией провинций.

Основными поставщиками «живого товара» стали Африка, Балканы, Черноморское побережье Кавказа, Курдистан и Персия.

Теофиль Готье писал: «По обычаю в день окончания поста валиде должна преподнести в дар султану необычайной красоты девственницу. В поисках этой жар-птицы работорговцы, или джеллабы, несколько месяцев рыщут по Грузии и черкесским землям, и цена ее вырастает до умопомрачительной суммы. Если юная девственница понесет в эту благословенную ночь, это считается добрым предзнаменованием для империи».

Свидетелем подобной церемонии стал Жерар де Нерваль:

«Мать или тетка султана должны в парадном экипаже торжественно отвезти девственную рабыню, которую она сама накануне купила на базаре.

И впрямь, вскоре длинный кортеж экипажей двинется по центральной улице через людные кварталы Стамбула по направлению к святой Софии, к воротам большого сераля. Эти двадцать экипажей везут родственниц его высочества, а также султанш, которым дали отставку, после того как они родили принца или принцессу. Через решетки на окнах экипажей видны головы в белых покрывалах. Одна из дам поразила меня неимоверной толщиной. То ли по положению, то ли по возрасту ей разрешили прикрыть голову только тонкой газовой вуалью, которая позволяла видеть черты ее некогда прекрасного лица. Будущая кадина, видимо, была в главном экипаже, однако ее невозможно было рассмотреть среди других дам. С обеих сторон кортежа бежали слуги, держа в руках факелы и светильники.

Процессия остановилась на великолепной площади, украшенной красивым фонтаном, перед воротами сераля; сам сераль с крышей в китайском стиле и блестящими бронзовыми украшениями был отделан мрамором, резьбой и позолоченными арабесками.

…Обитательницы старого сераля выходят из своих экипажей. Факелы и светильники отбрасывали искры на одежды; гайдуки ударами палок заставляли потесниться первые ряды. Насколько я мог понять, все это было частью парадного ритуала. Новую рабыню султана должны были принять в апартаментах сераля три султанши и тридцать кадин; затем ничто не должно было помешать султану провести ночь накануне Бай-рама с прекрасной девственницей. Можно только восхищаться мусульманской мудростью, не допускающей того, чтобы любовь и благосклонность главы государства распространялись только на одну фаворитку, которая может оказаться бесплодной».

«Со своей стороны, — дополнял позже Джордж Дорис, — кузины и тетки повелителя не жалеют сил, чтобы отыскать для него девушек редкой красоты, и соревнуются в том, кто из них отыщет жемчужину, достойную быть преподнесенной ему в праздник Бай-рам. Но уже все реже и реже Абдул-Хамид принимает эти презенты от своих родственников или фаворитов. Не в ходу уже и старинный обычай, согласно которому 27 числа месяца Рамадан шейх-уль-ислам присылал Великому Турку самую красивую черкешенку — цвет ежегодного „урожая“ работорговцев».

Одному почтенному старцу были присланы в дар несколько красавиц. Он был приятно удивлен, когда, возвратившись в свой дом, обнаружил в гареме стайку стройных молодых девушек в полном блеске красоты. «Кровь заиграла в жилах его, — писал Осман-бей. — Улыбаясь, подошел он к одной, потом к другой и к третьей и, дойдя до последней, поцеловал ее в лоб, и начал потом гладить ее плечи, приговаривая: „Когда судьба посылает красоту и счастье семидесятилетнему старцу, то это все, что может он сделать“. На другой же день молодые девушки были розданы им другим лицам, в гаремах которых были вакансии».

О том, сколь обыденным явлением было на Востоке невольничество, говорит перечисление богатств купца Тадж-ад-дина из той же «Тысячи и одной ночи»: «Он обладал конями, и мулами, и верблюдами, двугорбыми и одногорбыми, и были у него кули, мешки и товары, и деньги, и материи бесподобные — свертки тканей из Химса, баальбекские одежды, куски шелкового полотна, одеяния из Мерва, отрезы индийской материи, багдадские воротники, магрибинские бурнусы, турецкие невольники, абиссинские слуги, румские рабыни и египетские прислужники…»

Когда Ала-ад-дин (Аладдин) решил жениться, он первым делом велел джинну: «„Я хочу, чтобы ты доставил ко мне сорок невольников — двадцать пусть едут впереди меня, двадцать сзади, — и все они должны быть в нарядных одеждах, на конях и с оружием. И пусть будут на них роскошные украшения, равных которым не найти, а сбруя каждого коня должна быть из чистого золота. …И еще я хочу от тебя двенадцать невольниц — самых красивых, какие только есть, — они пойдут во дворец с моей матерью, — и на каждой пусть будет дорогая, красивая одежда и множество драгоценных камней и украшений“ …И джинн сказал: „Слушаю и повинуюсь!“ — и на мгновение исчез, и принес все это. И Ала-ад-дин сказал матери, чтобы она взяла невольниц и шла во дворец, и Ала-ад-дин сел на коня, выстроил своих невольников впереди себя и сзади и проехал через весь город с этой пышной свитой. …А достигнув дворца и приблизившись к нему, он отдал приказ своим невольникам, и те принялись бросать людям золото».