Дом

Дом

Бедна ли семья или богата — ее жизнь всегда протекает в отдельном доме, хотя и различных размеров. В Стамбуле нет домов, разделенных на квартиры, в которых поселены различные семьи. Жилищный фонд столицы, по свидетельству Велера и многих других путешественников, в большинстве своем состоит «из небольших низких домов, построенных из дерева и глины, а лучшие из них сложены из плохо обтесанного камня»^{353}. Другой европеец пишет: «Дома частных лиц построены плохо и не очень удобны. В большинстве своем они двухэтажные, и это по той причине, что часто в качестве наследника недвижимости выступает Великий Господин; таким образом, турки строят их только на свою жизнь, накапливая деньги, которые смогут оставить детям и родственникам в наследство более легко, нежели дом»^{354}. Иностранные путешественники, столь очарованные местоположением османской столицы и ее архитектурными памятниками, с любопытным единодушием отрицают художественную и практическую ценность обычных турецких домов. Это происходит, возможно, оттого, что они не желают принимать в расчет традиции и жизненные условия турецкой семьи. То, что дом построен кое-как и из дешевых строительных материалов, легко объясняется тем обстоятельством, что частые пожары, этот бич Стамбула, вовсе не поощряют столичных жителей возводить свои жилища на века из дорогих материалов, а камень слишком дорог и требует помимо собственной цены еще и оплаты труда каменотеса; такие затраты могут позволить себе только султан да правительственные чиновники, имеющие большие доходы. Прочие домовладельцы — зажиточные ремесленники либо простые торговцы и рабочие — должны прибегать при строительстве к более доступным по цене материалам: дереву, кирпичу (обожженному или сырцу), саману (глиносоломе), побеленному известкой.

В зависимости от своих размеров и внешнего вида дома носят названия: сарай (сераль, дворец), конак (особняк, дом зажиточного горожанина) или эв (дом). Серали относительно малочисленны, и самый главный из них принадлежит, естественно, султану^{355}. Маленькие дома (эвы) не привлекают к себе большого внимания путешественников вследствие их небольшого размера, бедности, отсутствия оригинальности. Зато конаки представляют собой четко выраженный тип турецкого дома, соответствующего долгой национальной архитектурной традиции. Они состоят, смотря по достатку их владельцев, из одного или двух строений. В последнем случае одно из них — селямлик, то есть помещение для мужчин, второе — гарем, предназначенный для женщин, при этом между двумя корпусами или, вернее, между их вторыми этажами имеется подвесной крытый проход. Очень часто, однако, гарем и селямлик находятся под одной крышей, и разделение между ними проходит внутри одного здания. Здание это двухэтажное: на первом этаже живут домашние слуги и рабы, иногда там же находится и кухня; второй этаж предназначен для господ, он, как правило, имеет закрытые балконы, опирающиеся на внешнюю стену посредством деревянных подпорок, установленных наискось. Конак покрыт двускатной крышей, которая нависает над балконами, давая защиту от солнечных лучей и дождя. Навесная кровля характерна, впрочем, для всей турецкой гражданской архитектуры.

Пройдя через ворота или калитку во внешней стене, посетитель попадает во двор, в середине которого высится конак. В глубине двора обычно располагается сад, но на переднем плане, в непосредственной близости от конака, находятся всякого рода хозяйственные и служебные помещения — в частности кухня, баня, цистерна для воды, иногда конюшня. Семьи домашних слуг размещаются, как правило, не только в комнатах первого этажа, но и в отдельных строениях и пристройках вокруг главного здания. В конак ведет широкая дверь, около которой нередко можно увидеть каменную или мраморную скамью, называемую бинек таши. Ее ставили — реже в XVI веке, чаще в XVII — лишь у входа в такой конак, владелец которого был одновременно и обладателем верховой лошади. Дело в том, что скамья эта предназначена не для отдыха, а для того, чтобы служить господину опорой, когда он садится в седло или, напротив, спешивается.

Миновав входную дверь, мы оказываемся в просторном зале, вокруг которого группируются служебные помещения; в конце его, противоположном входу, имеется лестница, ведущая на второй этаж Поднявшись по ней, мы опять попадаем в зал, подобный в некоторых отношениях нижнему. В стенах верхнего зала тоже проделаны двери, но ведут они, за двумя исключениями, в жилые комнаты членов семьи или, точнее, мужской ее части. Исключения же эти таковы: одна из двух вводит в гостиную, а другая открывается в коридор, упирающийся в запертую дверь, дверь гарема; ключ от нее — всегда у харем кахьяси, хранителя гарема. Так сказать, «материальное» общение между мужской и женской половинами дома осуществляется посредством долапа или вращающегося на оси шкафа, полки которого нагружаются, например, блюдами на одной половине, а разгружаются на другой, причем передающий и получательница не видят друг друга^{356}.

Зал для приема гостей (гостиная), квадратной или прямоугольной формы, выходит окнами в сад (если таковой имеется), во двор или на улицу; внутренние его стены покрыты фаянсовыми квадратными плитками, которые доходят до нижнего уровня окон; невысокий помост иногда делит зал на две половины. Вдоль стен установлен низкий многоместный диван с подушками, устланный ковром, это — софа, на которой хозяин во время приема беседует с гостями. «Та часть комнаты, которую они считают наиболее почетной, занята по всей своей длине большим деревянным помостом, приподнятым над полом как раз на высоту удобного сиденья; она полностью покрыта ковром и уставлена подушками, на которые приятно откинуться, прислонившись спиной; на этом месте, которое они называют софой и которое может служить сиденьем для многих персон, хозяин дома ведет разговор с гостями или занимается делами, или, когда он один и хочет отдохнуть, ложится и спит…»^{357} Другой путешественник сообщает нам дополнительные подробности: «Весь пол покрыт ковром, по которому ходят; а со стороны окон возвышается помост, называемый софой; помост этот устлан другим ковром, гораздо более дорогим, чем тот, что на полу. Софа обложена кругом матрасами в два-три фута шириной, которые покрыты еще одним ковром, еще более богатым, чем два вышеупомянутых. Турки сидят на этих коврах так, как это делают во Франции портные, то есть на скрещенных и поджатых под себя ногах; они при этом опираются на прислоненные к стене большие четырехугольные подушки, покрытые бархатом, атласом и другими, смотря по сезону, ценными тканями»^{358}. В самом деле, софа соответствует приподнятой части гостиной, а банкетки в совокупности составляют то, что принято называть диваном; прежде чем забраться на софу, гости снимают обувь, чтобы не запачкать ковер, сидя на нем со скрещенными ногами. В более фешенебельных домах самое почетное место отмечено «прикрепленным над ним на стене изделием из фаянса, размером в ширину этого места для сиденья или, может быть, немногим более его; почетное место несколько приподнято над уровнем прочих мест, расположенных рядом с ним; фаянсовое же украшение имеет форму аркады, что придает почетному месту некое подобие трона. Место это предназначено для самой достойной персоны… и турки не перестают его выделять из ряда прочих»^{359}. Этот зал приемов — почти единственное помещение, которое западные путешественники могли обстоятельно рассмотреть в турецком доме: о посещении гарема, разумеется, не было и речи. Описания гарема обязаны своим существованием либо пламенному воображению путешественника, либо, в лучшем случае, пересказу того, что им довелось услышать от греческих женщин. Те редкие путешественники, которым удалось все же проникнуть в комнату хозяина или другого жильца на мужской половине дома, отмечают ее сходство с приемным залом — отличаются же они только размерами да менее изысканным и дорогим декором. В принципе же — все одно и то же: те же софа и диван под окнами. Еще одно отличие состоит в наличии шкафов, в том числе стенного шкафа в углу, куда обычно утром складываются постельные принадлежности. Турок, за редким исключением, пренебрегает кроватью и спит на матрасе или циновке, которые днем убираются с глаз долой. Кровать в качестве мебели и, более того, в качестве парадной мебели входит в употребление лишь в XVIII веке — причем только в самых знатных и самых богатых семьях.

Гарем чаще всего построен по тому же плану, что и селямлик. Там тоже имеется главная комната, достаточно просторная для того, чтобы служить и в качестве гостиной (если в дом пожалуют гостьи), и в качестве своего рода домашнего клуба, куда время от времени сходятся поболтать обитательницы гарема. Главное отличие от селямлика — в том, что здесь жалюзи (кафес) всегда берегут окна от нескромного взгляда извне^{360}. Для того чтобы в комнате, несмотря на кафес, днем все же было светло, над окнами с жалюзи пущен еще один ряд маленьких окон, обычно застекленных. Стоит, впрочем, заметить, что, в отличие от арабского дома, чьи окна всегда выходят во внутренний дворик, турецкие дома своими окнами смотрят не только на двор, но и на улицу, что позволяет их жильцам, а в их числе и женщинам, наблюдать за всем происходящим. В некоторых случаях (например, в ялы, расположенных по берегам Босфора) перед окнами, выходящими на пролив и на высящиеся за ним горы, открывается чудная панорама, и турки дают своим женам возможность ею насладиться^{361}.

Комнаты женщин располагаются вокруг гостиной, этого средоточия гарема, причем самая лучшая из них находится, естественно, в распоряжении матери семейства. Но меблировка даже и ее комнаты от роскоши весьма далека.

Впрочем, нельзя сказать, что интерьер турецких домов лишен декора и из-за почти полного отсутствия мебели оставляет впечатление пустого помещения. Напротив! Насколько внешний их вид отпугивает взгляд западных наблюдателей, настолько же их внутреннее убранство его притягивает. «Дома больших сеньоров снаружи не привлекают внимания, зато они великолепны внутри. Жилые помещения просторны, украшены позолотой и имеют все, что может способствовать удобству и удовольствию их обитателей»^{362}. А Пети де ла Круа отмечает: «Обычно дома, какой бы неприглядный вид они ни имели снаружи, довольно хорошо украшены внутри; по меньшей мере, некоторые комнаты в них декорированы позолотой, застелены прекрасными коврами и в них много удобных подушек»^{363}.

Меблировка, как мы помним, сведена к необходимому минимуму и состоит в основном из софы и дивана — идет ли речь о зале для приема гостей или о столовой, или о спальных комнатах. Часто упоминаются стенные шкафы, дверцы которых украшены расписным орнаментом (в нем преобладают растительные мотивы — например цветы и фрукты). В таких шкафах днем обычно хранятся постельные принадлежности — матрасы и одеяла. Стоит отметить также более или менее разукрашенные сундуки, заставленные разными безделушками этажерки из расписного дерева и еще один особый вид этажерок (кавуклук), функция которых строго специализирована: на них ставят тюрбаны. В стенах нередко проделаны ниши для ваз и для кувшинов с водой. Стены обычно расписаны, а потолок (часто кессонный) украшен помимо росписи еще и позолотой. Пол покрыт ковром, более или менее дорогим в зависимости от ранга дома. В самых бедных домах вместо ковров употребляются просто аккуратно разложенные по полу соломенные циновки. Некоторые домовладельцы украшают комнаты особняка венецианскими зеркалами и каллиграфически выписанными стихами из Корана.

Во время еды турки обходятся без стола. Когда наступает час приема пищи, слуги вносят большой круглый медный поднос, который они ставят на особое небольшое возвышение. Поднос уставлен всевозможными блюдами и всеми видами приправ. Как только еда закончена, поднос и посуда исчезают. Однако небольшие столики-табуреты все же существуют, и служат они подставкой для чашечек кофе. Таким образом, проблема меблировки упрощена до предела.

А как обстоят дела с другой проблемой — отоплением? Зимы в Стамбуле порой бывают довольно суровыми, и нет, конечно, и речи о том, чтобы стоически переносить холода, которые иной раз длятся несколько месяцев подряд. В солидно построенном конаке главные комнаты обычно обогреваются камином с колпаком традиционной формы (полуцилиндр, заканчивающийся конусом), топятся камины дровами. В прочих комнатах, а также в менее богатых домах используется также мангал — медная или бронзовая жаровня, отделанная с большим или меньшим художественным вкусом. В мангале жгут древесный уголь, постоянно поддерживая жар. Вот, собственно, и все способы обогревания помещения. Они иногда оказываются недостаточными, но жители Стамбула, во-первых, привычны к холоду, а во-вторых, если могут, носят меховую одежду, — что доступно, впрочем, далеко не каждому: ввозимые из России меха и пушнина весьма дороги. Кроме того, стамбульцы имеют в своем распоряжении меховую одежду, одеяла, покрывала местного производства. Так, одеяла из козьей шерсти тяжелы, но превосходно греют.

Помещения для прислуги, расположенные на первом этаже конака, лишены, конечно, удобств, коими пользуются обитатели комнат на втором этаже. К тому же в каждом из таких помещений поселено несколько слуг. Но и здесь, на первом этаже, разделение между его обитателями по половому признаку проводится вполне последовательно. На одной стороне дома, под селямликом, проживает прислуга только мужского пола: ушак (слуги в тесном смысле слова), айваз (подавальщики блюд)^{364}, ашчи (повара), кул (рабы) и т. д. На другой, под гаремом, поселены служанки, джарийе (рабыни) и т. д. Особые комнаты предоставлены хранителю гарема и евнухам, которые имеют право доступа в гарем. Фактически евнухи встречаются только в самых богатых домах и, конечно, в Серале.

Кухни ради удобства господ обычно располагаются вне жилого здания, на некотором удалении от него, в особой постройке: запахи и шумы не должны достигать второго этажа конака. На кухне занят особый персонал, и особые слуги обязаны переносить приготовленные блюда в селямлик и в гарем. Приготовление пищи происходит на сложенном из кирпича очаге, который топится древесным углем. В менее богатых домах в этих целях используют маленькие печи или мангалы. И те и другие бывают причиной ужасных пожаров, время от времени опустошающих столицу.

Зажиточные семьи имеют собственную баню, которая строится тоже несколько поодаль от здания конака и полностью воспроизводит хамам с его тремя залами — холодным, теплым и горячим. Кроме того, как в селямлике, так и в гареме имеется зал для совершения каждодневных омовений. Семьи среднего достатка за отсутствием бани довольствуются залом для омовений. Самые бедные семьи используют с этой целью какую-нибудь клетушку в доме, называемую гусульхане. Проблема воды находит то или иное решение в зависимости от того, насколько дом богат, и от местных условий — например, от наличия колодца, цистерны или просто больших кувшинов, вкопанных неглубоко в землю во дворе вблизи стены, отделяющей двор от улицы. В последнем случае труба, подающая воду в кувшин, выходит наружу через специально проделанное отверстие в стене; отверстие это со стороны улицы прикрыто маленькой дверцей с висячим замком. Водовоз (или водонос), обслуживающий жильцов дома, не имеет нужды входить во двор: он просто-напросто открывает дверцу доверенным ему ключом и выливает доставленную им воду в трубу^{365}.

Во дворе или, точнее, в саду при большом и богатом конаке нередко имеется водоем (хавуз), иногда даже с фонтаном. Есть и конюшни. По свидетельству Пьетро делла Валле, «их конюшни, кухни и другие службы при доме находятся в хорошем состоянии — быть может, даже в гораздо лучшем, чем у нас, потому что стремление поддерживать все в порядке доходит у них до рвения»^{366}.

Резиденции важных персон — настоящие дворцы, окруженные почти крепостными стенами, идущими по периметру участка. На территории резиденции помимо жилого дома и расположенных в непосредственной близости от него разного рода служб разбиты обширные сады, а в зелени садов то здесь, то там прячутся декоративные деревянные строения; на самых высоких точках владений сооружены беседки и смотровые площадки, позволяющие любоваться живописным ландшафтом. Эти маленькие изящные строения называются кёшк; отсюда — французское (и, соответственно, русское. — Ф. Н.) слово «киоск». Киоски строились великими визирями и другими знатными лицами первого ранга в подражание тому типу изысканных архитектурных безделушек, который был введен в моду султанами во дворце Большого Сераля. «Всем туркам очень нравится этот архитектурный жанр, и, наверное, нет таких сералей, где бы отсутствовали киоски — одни из них запрятаны в глухих уголках парков, чтобы их посетители могли предаться уединению, другие построены на берегу (если есть берег), третьи венчают собой кровли домов. Все они отвечают склонности турок погрузиться время от времени в призрачный мир мечтаний. Турки располагаются в них со всеми удобствами — на софе, с кальяном и несколькими флинджанами^{367} (маленькими чашечками) кофе и проводят там пару часов в одиночестве или в компании»^{368}. Велер сообщает нам некоторые подробности: «Обычно киоски бывают квадратной формы, широкие навесы защищают их от лучей палящего солнца, с какой бы стороны они ни падали. Здесь хорошо наслаждаться тенью, свежестью воздуха. Поднявшись по четырем-пяти ступеням, попадаешь на площадку, мощенную керамической плиткой и мрамором, покрытую несколькими циновками или коврами, окруженную со всех сторон балюстрадой. Плафон киоска покрыт разноцветной росписью»^{369}. Эти киоски, или беседки, или даже небольшие особнячки служат главным образом местом отдыха для гуляющих и предназначаются одни для мужчин, другие дня женщин. В функциональном отношении они не имеют ничего общего с теми павильонами и «охотничьими домиками», которые были в большой моде во Франции XVIII века на землях придворной знати. Впрочем, отнюдь не исключено, что турецкие киоски послужили оригиналом, а французские загородные домики в стиле барокко стали их достаточно отдаленными копиями. Во всяком случае, орнамент в турецком вкусе вошел составной частью в декор стиля Людовика XV. Достаточно примечательно и то, что один из киосков Большого Сераля, а именно султана Мустафы III (1757–1773), вполне выдержан в стиле рококо (Людовика XV); таким образом, западная копия смогла, в свой черед, оказать обратное воздействие на свой восточный прототип.

Конечно, человеку Запада кажется удивительной такая концепция жилого дома, столь отличная от его собственных представлений. Не нужно, однако, забывать, что она соответствует религиозному императиву, а именно — жесткому разделению полов, а это требование религии влечет за собой многие сложные последствия в отношениях между членами одной и той же семьи. В первую очередь это разделение ее на две части и фактическое господство отца над мужской ее половиной, а матери — над женской. Такой образ жизни не способствует духовному общению или хотя бы даже разговорам между мужчинами и женщинами, но в то же время — по крайней мере в «хороших» буржуазных домах — предотвращает споры и ссоры, оставляя, впрочем, женщинам в гареме полную свободу выяснять отношения между собой. Можно было бы сказать, что такие порядки имеют конечной целью обеспечить отцу семейства, хозяину дома, невозмутимый покой — с тем чтобы позволить ему насладиться вдали от любых забот прекрасным, но мимолетным мгновением. Эта жизненная философия, получившая позднее (в Италии) название dolce vita («ничегонеделанья», «сладкой жизни»), возобладала в Стамбуле с XVI века, в ту эпоху, когда османы, обогатившись в ходе завоеваний, пожелали вкусить прелестей легкой жизни и принялись воплощать свои желания в материальную ее область, то есть в быт, в повседневность, в обстановку своего жилища. Здесь они весьма преуспели в совершенствовании уже существовавших элементов житейского комфорта, приведя их в соответствие со своим собственным стилем жизни и создав тем самым материальную основу для комфорта морального. Вполне возможно, что эта тяга к комфорту заставила их в конце XVI и в XVII веке забыть о самом главном, утратить свою былую энергию и погрузиться в полудрему сладостного стамбульского бытия — в ущерб величию Империи.