Семья

Семья

Реалии семьи в западном понимании, то есть ячейки, объединяющей отца, мать и детей, остаются для Турции в XVI веке еще сравнительно недавним нововведением.

В довольно близком прошлом турки жили племенами. Племенные структуры служили для них организационными формами их совместных действий, их общественной жизни. Племя и род представляли собой человеческие общности, включавшие в себя все семьи, имевшие общего предка. Среди этих семей некоторые первенствовали относительно других, обладали большей силой и более высоким престижем, что позволяло им возглавлять свое племя. Из одного из таких семейств, которое встало во главе уже не одного, а нескольких племен огузов, вышла династия османских султанов.

С течением времени роль, а с нею и само понятие племени в большой мере стерлись. Это произошло в силу многих причин, из которых упомянем здесь две: возрастание политической и религиозной власти султанов и включение в состав правящей элиты множества самых различных в этническом отношении элементов. Сами султаны разрывали племенные связи огузов, беря себе в жены нетурчанок. Если в начальный период османского государства и до середины XIV века выходцы из огузских племен составляли основное окружение султанов, то позднее они буквально растворились в аморфной массе примкнувших к ним. Более того, представители знатных огузских родов — таких, как Эвренос, Джандырлы, Михалоглу, а позднее, в XVII веке, Кёпрюлю, — лишь время от времени занимают руководящее положение в политической жизни Империи.

Переходя от политической жизни к социальной, отметим, что оседлый образ жизни вообще, поселение в городах в особенности, в высокой степени способствует разложению племени, а по мере его разложения именно семья превращается в основную ячейку общества. В XVI веке племенное сознание и племенное чувство покидают различные слои городского населения, оставляя после себя лишь смутные воспоминания, легенды, сказания и, может быть, религиозные обряды в некоторых неортодоксальных мусульманских сектах. Семья, особенно в зажиточных слоях городского общества, должна рассматриваться как довольно крупное объединение индивидов патриархального типа. Такому объединению способствует владение просторным особняком (конаком), в котором под началом «pater familias», отца семьи, живут его сыновья, женатые и неженатые, мать семьи, снохи, внуки, наложницы, домашние слуги и рабы. Вследствие влияния мусульманской религии эта совокупность индивидов делится на две различные и изолированные группы — мужчин и женщин, так как разделение полов — признанный закон, действие которого усиливается наличием гарема и «женской половины» дома, в которой он размещается. Здесь всецело главенствует мать семейства, всемогущая в отведенной ей области. Разделение дома на две «половины» соблюдается очень строго, и только отец семейства имеет право беспрепятственно переходить в любое время из одной в другую. В редких случаях и в точно обусловленных формах тем же правом пользуются другие входящие в семью мужчины. Это одно из основных правил турецкой семейной жизни. Мужчина, глава семьи, имеет на нее, казалось бы, все права, однако права эти здесь все же четко определены, причем определенность эта вырабатывалась усилиями многих поколений мусульманских правоведов^{344}. Его власть к тому же имеет свои неформальные пределы в его великодушии и умеренности, в добродетелях, рекомендуемых исламом. Если глава семьи превышает полномочия, дарованные ему Кораном, его жена не так уж и редко обращается к кади с тем, чтобы тот освежил в памяти ее мужа предписания священной книги.

Коранический закон разрешает мужчине иметь четыре законные жены и неопределенное число рабынь-наложниц. Однако разрешение это сопровождается важным условием: он должен содержать их достойно. Таким образом, наслаждаться полигамией могут лишь богатые турки — крупные вельможи, негоцианты, зажиточные коммерсанты. Так, Жан Палерн пишет: «Мало мужчин, имеющих более одной жены, если они не богаты»^{345}. В самом деле, турки в подавляющем большинстве практикуют моногамию, и их семейная жизнь, если не считать некоторые обычаи, очень походит на жизнь скромной семьи на Западе.

В зажиточных и богатых семьях хозяин дома распоряжается более или менее многочисленным штатом прислуги либо непосредственно, либо через своего управителя, под контроль коего ставится, помимо прочего, и гарем. Как сообщает Белон, «мужчины ведают домашним хозяйством, не подпуская к этому занятию своих жен, которые обязаны заботиться только о детях, да еще жить в мире. Это прямо противоположно порядкам, принятым у латинян, чьи жены или матери не только распоряжаются по своему усмотрению всем, что имеет отношение к домашнему хозяйству, но командуют и слугами, а это делает их подлинными хозяйками и госпожами в доме»^{346}.

Тесные рамки, в которых протекает жизнь не только женщин в Стамбуле, но и всех мусульманок вообще, предопределены кораническими предписаниями, уходящими корнями в обычаи аравийских бедуинских племен. Турки восприняли эти традиции, которые к тому же подкреплялись тем, что они нашли у византийцев гинекей, имеющий много общего с мусульманским гаремом.

Можно было бы предположить, что женщины, запертые в отведенной специально для них части дома, вообще не играют никакой роли в семейной жизни или эта их роль сведена к минимуму. Ничуть не бывало. Султанские жены, к примеру, иногда воздействовали из своего гарема даже на государственные дела. Так, влияние Роксаланы на ее супруга Сулеймана Великолепного столь велико, что султан предает смерти своих собственных сыновей от других жен, чтобы сын именно Роксаланы стал единственным его наследником^{347}. В XVII веке энергичная султанша — мать Кёсем, практически правила Империей через своего слабохарактерного и неспособного сына султана Ибрагима. Можно найти и другие, пусть менее выразительные, примеры такого же рода; однако примеры эти, даже взятые в их совокупности, все же являют собой исключения из общего правила. Зато влияние жен не на политику, а на семейную жизнь следует принимать скорее за правило.

Хотя «семейный очаг» и разделен, так сказать, на две части, мужскую и женскую, хотя отец семейства теоретически и сосредоточивает в своих руках всю полноту власти над «фамилией» (в латинском значении термина), управление домом практически осуществляется матерью семейства. Ей в качестве первой супруги подчиняются все, собирающиеся около этого очага, кем бы они ни были — сыновьями, дочерьми, невестками, домашними слугами. К званию супруги добавляется со временем и титул матери. Если ей при этом посчастливилось подарить своему господину и повелителю радость стать отцом сына, то она достигает вершины, так как в представлении мусульманина, турка в особенности, нет такого блага, которое могло бы быть равным счастью утвердить себя в мужском потомстве. Мусульманская полигамия знает множество примеров того, как супруге, первоначально старшей по рангу среди других жен, не удается родить именно сына, а потому она должна уступить свое высокое положение одной из более счастливых соперниц. На имперском уровне султанша, мать правящего султана, носит титул валиде султан, который дает ей первенство перед всеми женщинами сераля. Вообще говоря, мать семейства поистине царит в гареме, который охватывает собой не только всех женщин в доме (жен, дочерей, наложниц, служанок и т. д.), но и сыновей, пока они не достигнут возраста семи-восьми лет. Исключение составляют некоторые аристократические семьи, в которых попечение над мальчиками еще до достижения этого возрастного порога передается их наставникам (лала, позднее ходжа) под контролем отца; в этом случае дети мужского пола покидают гарем и живут в особых комнатах; однако это перемещение производится далеко не всегда и к тому же в любом случае мальчики дошкольного возраста находятся в более тесной зависимости от матери семейства, нежели от отца. Эта зависимость от матери продолжается, впрочем, и позднее — и тогда, когда ребенок становится подростком, и тогда, когда подросток превращается в юношу, и даже тогда, когда молодой человек женится. Именно его мать подыскивает ему супругу, которая и останется в ее подчинении, пока живы она и ее муж. В случае смерти отца семейства хозяином в доме становится его старший сын и, соответственно, его жена занимает место хозяйки, причем, как правило, и он, и она сохраняют уважение к вдове и продолжают оказывать по отношению к ней прежние знаки почтения — если только между двумя женщинами не вспыхивает долго таившаяся ревность и не просыпаются старые обиды; в последнем случае старая хозяйка уединенно доживает свой век где-нибудь в отдаленном от домашнего очага помещении. Примерно так же вдовы султана сразу же после смерти августейшего супруга переезжают в Старый сераль, уступая место в Новом серале женам царствующего монарха. Впрочем, было бы неверно усматривать в таком порядке смены поколений какую-то особенность, характерную только для Османской империи.

Что касается детей, то они — предмет надежд и источник радости для всякого мусульманина, для всякого турка, живущего соответственно принципам Корана. Он — на вершине счастья, когда его жена (или одна из его жен или наложниц) дарит ему сына, который сможет продлить его род по мужской линии, прославить его имя, защитить его честь и честь всей семьи. И это не пустые слова, поскольку всякий ребенок мужского пола носит не только личное имя, но и имя своего отца — например Мехмет сын Сулеймана или Мустафа сын Османа. Когда речь идет о какой-либо видной или знаменитой фамилии, имя содержит, кроме того, упоминание об этническом происхождении рода, прозвище, указание на какую-либо его особенность и т. д. Развернутое имя носят представители знатных турецких семейств — таких, к примеру, как Кёпрюлю, Заганос, Михалоглу, Джандарлы.

Поскольку сыновья представляют потомство, они с самого рождения становятся предметом забот и ласки своих родителей — прежде всего своей матери, около которой проходят первые годы их жизни. Их нежат, их балуют — часто за счет девочек, куда менее интересных для отца. В гареме мальчики и девочки в течение двух лет, а иногда и дольше, фактически доверены попечению кормилицы, нине (сют-нине), после чего возвращаются под прямую опеку матери. Если мальчику посчастливилось появиться на свет в хорошей стамбульской семье, его, как только ему исполнится шесть или семь лет, передоверят заботам наставника (лала), который будет его обучать началам турецкого языка и основам мусульманской религии; позднее он продолжит свое обучение уже у учителя (ходжи). Что касается девочек, то образование, хотя бы только в этих пределах, они могут получить разве что в виде исключения. Правило же требует от них не глубоких знаний, а лишь того, чтобы они со временем стали хорошими супругами и особенно хорошими матерями. И поскольку им предстоит покинуть семью, отец проявляет по отношению к ним довольно мало внимания. Пока они только девочки, но еще не девушки, им дозволяется с открытым лицом выходить на улицу (разумеется, только вместе с мальчиками) и даже заходить в селямлик, то есть на мужскую половину дома, куда их время от времени зовет отец. Но как только девочка превращается в девушку, с этими вольностями покончено! Она обязана соблюдать все правила женского поведения, которое предполагает отдельное от мужского общества существование, отказ, до самого замужества, от всякого общения с мужчинами и, при выходе на улицу, обязательное ношение покрывала. Мальчики пользуются несравненно большей свободой. После обрезания они переходят под непосредственную власть отца, который решает вопрос об их будущем — разумеется, соответственно своему социальному положению. В семьях высокого статуса мальчик получит прекрасное образование в лучших медресе и высших школах. Если ребенок из буржуазной семьи, то его направят в русло чиновничьей карьеры или он унаследует дело отца — станет негоциантом, коммерсантом или, наконец, ремесленником, получив для этого необходимую подготовку. В корпорациях общепринят обычай передачи ремесла, а иногда и мастерской или лавки по наследству от отца к сыну. Что касается «свободных профессий», то и там наблюдается подбор новых членов в замкнутом для посторонних круге. Известны, например, семейства, в нескольких поколениях передающие от отца к сыну должности шейх-уль-ислама^{348}, улемов, высокопоставленных чиновников, даже великих визирей. Примером последней преемственности в XVII веке может служить судьба семьи Кёпрюлю, представители которой трижды, причем один за другим, занимали этот почетный и очень опасный пост. Впрочем, подобная передача власти от отца к сыну на столь высоком уровне — скорее исключение.

Дочери овладевают вниманием родителей по мере приближения срока их выдачи замуж Собственно, об этом важнейшем событии в жизни женщины задумываются с самого дня ее рождения, мало-помалу собирая приданое, состав и величина которого меняются в зависимости от зажиточности семьи и ее социального статуса. Постепенно девочек обучают быть подлинным украшением гарема, а эта сложная наука включает в себя разнообразные навыки и умения. Если девушка из высокородной и вообще из хорошо обеспеченной семьи может быть и не посвящена в таинства кухонного искусства (на это есть служанки и рабыни), то она к моменту замужества должна уметь развлекать, завлекать и увлекать своего супруга, то есть петь, играть на музыкальных инструментах и искусно вышивать^{349}. Все эти достоинства будут наглядно показаны в тот судьбоносный час, когда два существа, которые не знакомы друг с другом и даже никогда не видели друг друга, будут выбраны одно для другого сначала посредниками, а в конечном счете их матерями. И тут роль матери оказывается решающей: именно она дает своему сыну или своему мужу словесный портрет возможных «кандидаток».

Как только отец семейства находит, что его сын созрел для женитьбы, он оповещает о том свою супругу. Если к этому времени она — через родственников и знакомых — уже успела сделать выбор, то называет мужу имя своей избранницы. Но, как правило, она прибегает к посредникам или, вернее, к посредницам, так как женщины из разных семей имеют возможность между собой общаться, а впечатления от увиденного и услышанного становятся потом предметом для обсуждения уже с другими знакомыми, и, таким образом, достоинства и недостатки возможных невест отнюдь не представляют собой непроницаемой тайны. Помимо этой бескорыстной и бесцельной болтовни случаются и расспросы с заранее поставленной задачей и с надеждой на вознаграждение: бродячие продавщицы специфически «женских» товаров, сбывая их, ходят из дома в дом и уж заодно переносят из одного в другой все местные женские новости. Итак, хозяйка дома чаще всего неплохо осведомлена по жгучему для нее вопросу о том, где лучше всего присмотреть для сына невесту. Как правило, разносчица новостей затем выступает в роли посредницы, облегчая контакт между двумя семьями в лице их главных представительниц. Одной хозяйке дома она говорит, что нашла для нее превосходную невестку, а другой сообщает о том, что знает о наличии достойного «претендента». После чего мать «претендента» в сопровождении посредницы и какой-нибудь из своих родственниц или приятельниц (их может быть и две-три) отправляется с визитом в дом возможной невесты, чтобы оценить ее лично по достоинству. Гости (гёрюджю), после того как объявили о цели своего посещения, вводятся в самую просторную и богато обставленную комнату гарема, где мать девушки принимает их со знаками самого глубокого уважения и внимания, делает им всевозможные комплименты, которые тут же возвращаются ей с лихвой. Хозяйка велит служанкам принести кофе, прохладительные напитки или шербет. Затем в гостиной появляется девушка, ради которой наносится визит. Она входит, одетая в самые прекрасные из своих нарядов, целует посетительницам руки, лично подносит им кофе или другие напитки, приличествующие торжественному случаю, затем садится напротив гёрюджю, которые, деликатно отхлебывая маленькими глотками кофе, осматривают ее с ног до головы. После того как дамы выпивают свой кофе и завершают экзамен, девушка собирает чашки, устанавливает их на блюдо и выходит. Только тогда можно приступать к решающим дискуссиям. Если девушка понравилась ее будущей свекрови, то последняя высказывает свое одобрение; и тогда наступает черед для другой стороны справиться о молодом человеке, его возрасте, положении, его отце и т. д. Если стороны приходят к согласию, мать девушки говорит, что должна известить ее отца; подобное же заявление делает и мать юноши, так как именно отцу семейства в таких вопросах принадлежит последнее слово.

На этом хозяйка дома и ее гости расстаются. Часто посещение только одного семейства матери молодого человека кажется недостаточным, и тогда следует другой визит или целый ряд визитов, при каждом из которых с точностью воспроизводится вышеописанный церемониал. Собрав всю информацию, необходимую не только для суждения, но и для окончательного решения, мать молодого человека дает отчет о своих посещениях мужу и сыну, описывая во всех подробностях увиденных ею девушек. Затем между «кандидатками» делается окончательный выбор^{350}.

Одновременно мать девушки со своей стороны ставит в известность отца о нанесенном ей визите, а отец, если ничего не знает или знает мало о возможном зяте, собирает о нем сведения. Если сведения благоприятны и никаких препятствий не возникает, отец молодого человека в сопровождении двух родственников или друзей направляется в дом девушки и ведет с ее отцом переговоры с целью достичь окончательного решения. Молодой человек посылает своей незнакомой красавице традиционные подарки — такие, как кофе, драгоценные украшения, зеркала, предметы туалета, духи и пр., и получает в обмен табакерку в драгоценной оправе, ценные ткани и пр. Вместе с тем будущему тестю уплачивается агырлык, то есть более или менее значительная сумма, представляющая собой, вообще говоря, вклад в расходы на свадьбу (дютюн). Через несколько дней происходит подписание брачного контракта (никах) в присутствии имама. Эта важная церемония развертывается в доме невесты. Ее отец принимает молодого человека и его друзей в селямлике, мужской «половине» дома, где жених вручает ему оговоренную в ходе переговоров сумму, которая должна остаться у его будущей жены в случае развода с ней. Вот тогда-то и появляется имам: он составляет брачный контракт, регистрирует уплату «означенной» суммы и принимает от молодого человека трижды произносимое согласие на брак. После чего имам направляется к двери гарема, за которой стоит девушка в окружении своих родственниц и подруг. Он ей сообщает, что относительно суммы по брачному контракту достигнуто согласие и деньги уже уплачены. Затем спрашивает ее, согласна ли она на брак с таким-то (имярек). Вопрос и ответ также повторяются три раза. Тогда имам поворачивается к молодому человеку и извещает его, что согласие невесты получено и договор скреплен подписями. Брак тем самым заключен, но молодожены еще не получают разрешения видеться и говорить друг с другом. Они получат его только после того, как будут совершены и отпразднованы все свадебные церемонии, что иногда требует многих месяцев. Сама свадьба длится неделю, в течение которой обе семьи соревнуются между собой как в роскоши женских туалетов, так и в угощении гостей, родственников, друзей жениха, подруг невесты и просто хороших знакомых. Каждый день свадебной недели посвящен выполнению особого традиционного сложного ритуала: так, вторник — это банный день для невесты; среда — день (или, вернее, ночь) хны, которую втирают в пальцы и ладони невесты, иногда золотой монетой (на счастье); эта церемония сопровождается как у мужчин, так и у женщин развлечениями, песнями, танцами и пр. Четверг — день смотрин невесты: в самых дорогих нарядах и украшениях она предстает перед приглашенными женщинами, которые преподносят ей подарки; на прием является и жених, и это первый раз, когда молодожены впервые представлены друг другу лично; затем, после очень короткого пребывания, жених удаляется, и увеселения в гареме возобновляются. Вечером того же дня в селямлике для мужчин, включая имама, устраивается праздничное угощение; затем все присутствующие совершают общую вечернюю молитву (ятси), после ее завершения молодой человек приветствует имама, отца и тестя, получает от них поздравления и пожелания и идет к двери гарема; за ней жениха ожидают его обитательницы, которые ведут его в комнату невесты. После обычной для такого случая церемонии жених и невеста остаются вдвоем, и она впервые снимает перед ним вуаль, скрывающую лицо.

Пятница — еще один день приема и особенно день свадебного пира, разделенного, разумеется, на две части: мужчины пируют в селямлике, женщины — в гареме, но молодая супруга к ним не выходит. Празднества завершаются в понедельник еще одним пиром, который на этот раз устраивается родителями молодого супруга для свояков и для друзей обеих семей^{351}.

Войдя в новую семью, молодая жена попадает под власть свекрови, и эта власть может оказаться как мягкой, так и суровой. В богатом и просторном доме ей выделят комнату, даже целую квартиру, с обслуживающим персоналом. Днем она редко видит своего мужа и проводит время либо в болтовне с другими обитательницами гарема, либо занимаясь музыкой, пением, вышиванием, либо принимая гостей — подруг из других домов. Вообще говоря, женщины, стремясь выйти из гаремной изоляции, расширяют круг своих знакомств, завязывая приятельские отношения с женщинами из других семейств и других домов. Посещение дома торговкой ценными тканями и дорогими безделушками — это тоже небольшое событие. Наконец, по определенным дням недели совершается коллективный поход в хамам, то есть баню, если она в конаке (особняке) отсутствует. Хамам — излюбленное место встречи женщин из различных домов, как правило, они в нем проводят целый день, и это, наверное, основное развлечение в их жизни.

Другое важное событие в жизни турецкой семьи — рождение ребенка. На шестом или седьмом месяце беременности принято звать на помощь повивальную бабку (эбе кадин), которая перед родами должна приготовить все необходимое для их принятия и для новорожденного, согласно традиционной практике. Незадолго до ожидаемого момента рождения повивальная бабка велит внести в комнату роженицы особую мебель. Это род большого кресла, сиденье которого наполовину вырезано в форме полумесяца; оно так и называется — догум искемлеси (стул для рождения). Когда долгожданный момент наступает, в это кресло садится роженица, где ей в ее усилиях помогает повивальная бабка. Новорожденного акушерка моет, произнося над ним молитвы, и завертывает в пеленку и в особую, предназначенную для этой цели ткань. После чего она укладывает его в колыбель — бешик. Колыбели в более или менее богатых домах разнятся между собой орнаментом, но они всегда одной и той же конструкции. Это — деревянная кроватка, опирающаяся на две изогнутые в форме полумесяца дощечки, причем выпуклой округленной стороной они покоятся на полу, что и позволяет качать колыбель, укачивая ребенка. Часто к пеленке новорожденного прикрепляется жемчужина — чтобы отвести от него дурной глаз. Молодую мать кладут на парадную кровать, покрытую дорогими тканями, в которой она на следующий день после родов будет принимать визиты родственников и друзей^{352}. Что касается главы семейства, то он приступает к важному делу — к наречению новорожденного, причем немедленно. Как только перерезана пуповина, ему дается его первое имя: глава клана, прочитав приличествующие данному случаю стихи из Корана, трижды произносит в левое ухо малютки формулу басмала («Во имя Бога милостивого и милосердного») и имя ребенка. Чаще всего имя это — «историческое», то есть имеющее отношение к Пророку или к главным персонажам истории исламской или турецкой (Мехмет, Исмаил, Ибрагим, Сулейман, Селим, Осман и т. д.).

На седьмой день роженица встает из постели, и окружающие ее поют мавлуд — религиозный гимн, исполняемый в годовщину рождения Пророка. Сороковой день — это день очищения: молодая мать приступает к ритуальным омовениям либо у себя дома, либо идет в хамам вместе с повивальной бабкой, родственницами, подругами, соседками, где эта церемония становится поводом для веселого праздника; приглашенные подносят виновнице торжества подарки.

Может сложиться впечатление, что празднества занимают видное место в семейной жизни турок. Это не совсем так: события такого рода относительно редки, и хотя считается хорошим тоном выставить напоказ в торжественных случаях свое богатство и свою щедрость, связанные с ними расходы высоки. Не следует забывать при этом, что некоторые религиозные праздники также дают место приемам и обменам подарками, что поднимает уровень расходов еще выше. Однако традиции повелевают, чтобы все так и было; и добрый турок не может позволить себе уклониться от них. Это хорошо видно на приведенном выше примере: отцы двух семейств безусловно обязаны взять на себя и поровну разделить между собой колоссальные затраты, связанные со свадьбой. Никакой лазейки, позволяющей хоть в какой-то мере снизить их сумму, не существует. Отношения между семьями, родственниками, друзьями способствуют поддержанию этих традиций, в том же направлении действует и вездесущее влияние ислама: нельзя идти против того, что с течением времени превратилось в обычай, в котором мирское и религиозное сплавились воедино. Нарушение обычая влечет за собой проклятие, чего всякий добрый мусульманин желает избежать во что бы то ни стало.