Обэриуты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Слово ОБЭРИУ означает «Объединение реального искусства». «У» в конце, по легенде, было добавлено только шутки ради, как элемент игры[383]. Термин «реальное искусство» не имеет ничего общего с реализмом, напротив, группа близка к сюрреализму. Обэриутов можно также считать представителями раннего абсурдизма. Программное заявление 1928 года гласит: «Мы – поэты нового мироощущения и нового искусства. Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и созидатели нового ощущения жизни и ее предметов»[384].

Литературное творчество обэриутов оказалось слишком радикальным, им не давали публиковаться; оставались только нерегулярные эксцентрические театральные постановки и представления, вечера поэтических чтений. Их странные пьесы, прозаические отрывки и стихи воспринимались в штыки, когда требовалось писать реалистично и социально значимо. В этой ситуации приглашение Маршака принять участие в издательской работе детского литературного отдела «Госиздата» и писать для нового журнала «Еж» оказалось для обэриутов спасительным.

Детская литература стала источником существования для обэриутов и их друзей. Эта область открыла поэтам возможность применить их эстетическую программу. Стиль творчества, присущий группе в целом и ее отдельным представителям, уже обладал характеристиками, несомненно подходящими для детской литературы. Их произведения полны юмора, живого воображения, мир вокруг представляется необычным и захватывающим. Важно помнить, что средний возраст членов группы едва превышал двадцать лет.

Даниил Хармс (1905 – 1942) учился в петербургской Петришуле и хорошо владел и немецким, и английским. В 1924 году он поступил в Ленинградский электротехникум, но уже через год решил посвятить себя искусству. Он зарабатывал деньги, декламируя по вечерам между сеансами в кинотеатрах современную поэзию. Соединение различных культур и языков объясняет возникновение его псевдонима – Хармс, в которым слышатся английские charm (шарм) и harm (обида).

Хармс чувствовал неодолимую тягу к творчеству. Он вступил в одну из многочисленных литературных групп того времени, «Союз поэтов», относя себя к ее левому флангу. В 1926 году, когда ему было двадцать лет, он впервые увидел свое стихотворение напечатанным. В следующем году – в последний раз – одно стихотворение было напечатано в сборнике для взрослой аудитории. В «Союзе поэтов» Хармс встретил родственную душу – поэта-экспериментатора Александра Введенского. Вместе с ним и другими знакомыми он и основал в 1928 году ОБЭРИУ.

Произведения Хармса для взрослых, безусловно, эстетически весьма радикальны, однако стилистика его поэзии для детей намного проще. Но любое его произведение узнается сразу же – в нем непременно присутствуют игра слов, неожиданный угол зрения и необычайный сюжет. Самуил Маршак считал, что Хармс – «человек с абсолютным вкусом и слухом»[385]. Хармсу была свойственна ребячливость, он постоянно острил, любил переодевания, эксцентричные проделки, игры и фокусы не только в литературе, но и в жизни. В книге «От двух до пяти» Чуковский превозносит именно эти свойства Хармса. Как детский автор, пишет Чуковский, Хармс осознал, что практически все, что делают дети, становится для них игрой и что и его творчество поэтому должно быть игровым. В 1930 году ленинградские дети при опросе назвали Хармса любимым поэтом.

«Игра» – это и название одного из стихотворений Хармса (1929). Во время игры дети не просто исполняют роли; они становятся самолетами, пароходами и автомобилями и несутся с бешеной скоростью. Хармс старается передать восторг и ритм игры, умело использует повторы и неточные рифмы.

Главное в поэзии и малой прозе Хармса – умение увидеть мир глазами ребенка. В его первой книге «Театр» (1928) из ковра и двух зонтов делается змей. В эпиграммических строках – часто это просто подписи к иллюстрациям Татьяны Правосудович – Хармс передает впечатления детей от театральной постановки. В книге «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил» (1928) детское воображение меняет все вокруг. Деревня Брусилово становится Бразилией, сосны превращаются в пальмы, корова в бизона, воробей в попугая, а злые местные жители в диких индейцев.

Важной темой поэзии Хармса стало нарушение привычного порядка вещей. Выбор необычного ракурса позволяет ему создавать головоломки и чудеса посреди обыденной жизни. Русские формалисты называли такой прием «остранением». Для Хармса это была не только литературная концепция; рассказывают, что ему нравилось вешать картины вверх ногами, чтобы посмотреть, как отреагируют гости. В миниатюре «Загадочный случай» описано странное происшествие во время уборки: портрет приятеля автора Карла Ивановича Шустерлинга (это на самом деле одним из псевдонимов самого Хармса) превращается в изображение незнакомого бородача. Детям нужно самим разгадать тайну – так проверяется их чувство реальности. В стихотворении «Что это было?» (1940) Хармс таким же образом заставляет читателя задуматься. Взрослый рассказчик якобы неспособен узнать всем знакомые вещи. Коньки и лыжи превращаются в загадочные предметы, которые могут опознать только дети.

Ребенок чувствует себя выше взрослых, точно как при чтении стихотворения «Вот какой рассеянный» Маршака. Прозаическое произведение Хармса «О том, как старушка чернила покупала», появившееся в том же 1928 году, написано в подобном духе. Дети понимают, что нелепо искать чернила у дворника, мясника или торговки фруктами. Взрослый рассказчик выказывает полнейшее незнание элементарных вещей в «12 поварах», в «Храбром еже» и в «Кошках». Читателям нужно самим понять, у кого какая профессия и кто какой зверь, или объяснить автору, почему кошки отказываются к нему идти, если он предлагает им только картошку и лук.

В других стихотворениях игривость выражается на лингвистическом и ритмическом уровнях. Хармс использует множество звуковых эффектов, шарады, нелепицы, повторы и параллели для того, чтобы ребенок почувствовал все богатство языка. Подобно Чуковскому и Маршаку, Хармс опирается на детские загадки и детский фольклор.

«Иван Топорышкин» (1928) – стихотворение-нонсенс, в котором каждая следующая строфа лишь слегка отличается от предыдущей. Тем не менее, содержание становится все более нелепым и угрожающим. История кончается сценой насилия и смерти, что более характерно для взрослых текстов Хармса. Вместе с Маршаком Хармс написал «Веселых чижей» (1930) – стихотворение, посвященное одному из ленинградских детских домов. Оно также связано с выходом нового журнала «Чиж» и было напечатано в первом номере. Это история о сорока четырех веселых чижах и их смешных дневных занятиях – виртуозная считалка, полная нелепостей. Объяснение самого Хармса о связи этого стиха с Allegretto бетховенской «Седьмой симфонии» и ее мрачной темой скорее запутывает, нежели проясняет дело[386]. Другая считалка, «Миллион» (1930), прославляет марширующих пионеров. Хармс достаточно редко писал по «социальному заказу», но «Еж» все же был органом пионерской организации. В любом случае, своего поэтического уровня Хармс не снижал.

Не чужда поэту и дидактика. В стихотворении «Иван Иваныч Самовар» (1928) главный персонаж уютно устроился посреди стола. Вся семья весело собирается вокруг, кроме ленивого, неумытого мальчишки, которому уже не достается даже чашки чая.

Из прозаических работ Хармса наиболее интересен рассказ «Во-первых и во-вторых» (1928), в особенности издание 1929 года, поскольку ГИЗ убедил известного художника-авангардиста Владимира Татлина сделать к нему иллюстрации. Было напечатано 10 000 экземпляров. Невыразительный заголовок скрывает абсурдную историю о веселой прогулке без особенной цели. Начало задает тон: «Во-первых, запел я песенку и пошел». Когда читатель доходит до «в-десятых», веселого путешественника сопровождают уже его друг Петька, а также самый маленький человечек и самый длинный человек в мире. Мир, в котором они путешествуют, абсолютно подвластен их воображению. Понадобятся лодка или слон – они тут как тут. Юмор построен на различиях между путешественниками и постоянных попытках найти выход из критических ситуаций. Все проблемы разрешаются, и они могут непрестанно двигаться вперед. Никто и ничто не может им помешать – ни издевающиеся над ними городские жители, ни природные препятствия.

Всего начиная с 1928 года Хармс опубликовал девять маленьких книжечек. Многие его работы были напечатаны в «Еже» и «Чиже» – четверостишия, загадки, шутливые объявления, подписи под рисунками. Часто Хармс прятался под разными именами; известно около тридцати его псевдонимов.

Как детский писатель Александр Введенский (1904 – 1941) был более продуктивен, чем Хармс. За четырнадцать лет он опубликовал свыше сорока детских книг, в основном поэтических. Он также пересказывал сказки братьев Гримм. Практически во всех номерах «Ежа» и «Чижа» появлялось что-нибудь, написанное Введенским. Его первая книга «Много зверей» (1928) походила на маршаковских «Деток в клетке», но если Маршак пишет о зверятах в зоопарке весело и забавно, Введенский пытается изобразить реалистические портреты зверей в неволе. Дети понимают, что животные мечтают о свободе и избавлении от клеток и сторожей.

В стихах для детей о разных чудаках и шутниках Введенский показывает себя истинным обэриутом. У лошади в стихотворении «Лошадка» (1929) открывается неожиданный талант: она свободно читает уличные объявления. Храбрые и героические поступки юного пионера Егора («Егор», 1935) оказываются полным враньем. Стихотворение кончается признанием автора: мы это все вместе сочиняли, ты, я и Егор. Самая известная и самая оригинальная книга Введенского – «Кто?» (1930). Это небольшая детективная история о том, по чьей вине появились чернильные пятна и разбросанные повсюду вещи. Стихотворение построено в форме расследования, после серии вопросов и ответов удается разоблачить виновника. Постоянные повторения держат читателя в напряжении. Простая мораль стиха: не разбрасывай вещи где попало.

В целом у Введенского реализм сильнее, чем фантастические и абсурдные элементы, и поэтичность важнее самой истории. Нигде не перебарщивая, избегая откровенной дидактики, Введенский рисует обыденную жизнь детей, часто с их собственной точки зрения. Он писал стихи и прозу об играх, прогулках и путешествиях, работе, природе, временах года. Его любимый жанр – «песни»; в его мире поют все и всё. «Колыбельная» (1937) достигает почти гипнотического эффекта благодаря звукописи и повторам. Как указывает Лидия Чуковская, большая часть обаяния книг Введенского заключается именно в его языке: «Чистый и удивительно легкий стих А. Введенского вводит ребенка не только в мир родной природы, но и в мир русского классического стиха – словно в приготовительный класс перед веснами, звездами, ритмами Тютчева, Баратынского, Пушкина»[387].

Юрий Владимиров (1908 – 1931) умер молодым, от туберкулеза, не успев реализовать те возможности, которые ясно видны в его немногочисленных работах. И стихи, и проза часто построены вокруг маленького эпизода абсурдного или фантастического характера. Владимиров разделял любовь Хармса к игре слов и каламбурам. В первой его книге «Ниночкины покупки» (1928) маленькая Нина запоминает наизусть длинный список покупок, но на пути к магазину у нее в голове смешно перепутываются все названия. В «Барабане» все рифмуется со словом «барабан». В «Оркестре» (1929) детский оркестр использует не только музыкальные инструменты, но кастрюли и прочие кухонные принадлежности. Результат – преувеличенно катастрофический.

В «Чудаках» (1930) Владимиров вместе с читателем добродушно смеется над иррациональным мышлением детей. Три мальчика посланы на базар, у каждого по три пятака: «Один пятак – на кушак, / Другой пятак – на колпак, / А третий пятак – так». Мальчики возвращаются расстроенные: они забыли, какой пятак на что. Рассказывали, что Хармс сыграл с Владимировым похожую шутку, и тот «отомстил» другу стихотворением. Другое юмористическое стихотворение, «Евсей» (1929), тоже полно преувеличений. Евсея не могут разбудить ни пожарная команда с насосами, ни красноармейцы с пушками, но когда мама предлагает ему пряничка, мальчик немедленно просыпается.

Николай Заболоцкий (1903 – 1958) позднее приобрел репутацию одного из самых важных поэтов межвоенного периода, однако начинал он как детский поэт. Именно Заболоцкий вместе с Введенским написал в 1928 году манифест обэриутов. Годом раньше он познакомился с Маршаком, который привел его в «Детгиз».

Одно время Заболоцкий был редактором «Ежа», но публиковал свои рассказы и поэмы еще и в «Чиже», «Пионере» и «Костре». Заболоцкий писал не только художественные произведения. В 1928 году «Еж» напечатал его отчет о шведских пионерах, путешествовавших по Советскому Союзу, чтобы своими глазами увидеть, как социализм воплощается в действительность. Пионеры рассказали Заболоцкому, что в Швеции конная полиция частенько разгоняла их собрания. И по пути в Советский Союз, на польско-советской границе, шведские дети столкнулись с неприятностями. Польские пограничники отобрали у них знамя, на котором было написано: «К борьбе за дело рабочего класса будь готов! – Всегда готов!»[388].

Часто Заболоцкий писал просто для развлечения. Поэма «Хорошие сапоги» (1928) повествует о босоногом немецком мальчишке по имени Карлуша, которому от доброго сапожника достается пара отличных сапог. Поэма эта, в сущности, не затрагивает социальных вопросов – это веселый текст. В стихотворении «Как мыши с котом воевали» (1933) мыши объединяются, чтобы прогнать кота, но хитрый кот все равно их обманывает. В подобных стихах Заболоцкий использует фольклорные приемы – антропоморфизм, параллелизм, гиперболы и повторяющиеся возгласы. Частые перемены ритма и стихотворного строя оживляют тексты. Заболоцкий хорошо понимал детскую психологию и знал, где следует опираться на детскую точку зрения.

В 1930-х годах Заболоцкий напечатал в «Чиже» ряд замечательных юмористических стихотворений. «Сказка о кривом человечке» (1933) учит детей не трогать птичьи гнезда, но основное в ней не мораль, а изобретательный сюжет и необычные герои. Американский мальчик Джон из стихотворения «Мистер Кук Барла-Барла» (1935) приручает страшное чудовище – индюка, хотя индюк «тяжелый как утюг». Заболоцкий занимался и переводами, создав детские переложения «Гаргантюа и Пантагрюэля» (1934 – 1935) Франсуа Рабле, «Тиля Уленшпигеля» (1936) Шарля де Костера и «Путешествий Гулливера» (1937) Джонатана Свифта.

Евгений Шварц (1896 – 1958) приехал в Петроград в 1921 году вместе с труппой актеров. Там он встретил Чуковского и Маршака, двух «пионеров» новой детской поэзии. Маршак предложил Шварцу стать редактором «Нового Робинзона» и детской секции «Госиздата». Так Шварц попал в детскую литературу. С 1925 по 1931 год он работал в издательстве и регулярно писал для «Чижа» и «Ежа». В этот период он выпустил более двадцати детских книг, большинство из них в «Радуге».

Первой его публикацией в «Воробье» стал «Рассказ старой балалайки» (1924). В рифмованной прозе рассказа явно чувствуется фольклорное влияние. Балалайка, забытая на стене, вспоминает, как Нева в 1824 году вышла из берегов. В этот ужасный момент балалайке удалось спасти маленького мальчика.

Главный герой «Войны Петрушки и Степки-Растрепки» (1925) взят из балаганного театра. Эта сказка в стихах ратует за чистоту и кончается весенней уборкой и свадьбой. Фантазийные и динамические элементы произведения подчеркиваются красочными иллюстрациями Алексея Радакова. Шварц активно использует гротеск, например когда доктор, оперирующий раненого солдата, меняет части тела местами. Офицера, у которого голова теперь пришита прямо к ногам, утешают тем, что ему больше не нужен мундир, а нужны только брюки.

В первых эпических стихах Шварца идеологическая и моральная сторона пока слаба, но в поэме «Лагерь» (1925) уже изображается новая советская действительность. Под бодрую песню и барабанную дробь маршируют пионеры бороться с бедностью и отсталостью в русской деревне. Крестьянин Степан сначала считает, что они бездельники, но потом понимает, что не прав, когда видит, как быстро дети починили обвалившийся мост.

В 1920-х годах Шварц написал несколько познавательных книг о торговле, дорожных знаках, транспорте и животных. Он вел в «Еже» колонку «Карта с приключениями». Новый сосед Василий Медведев становится любимцем детворы и с помощью карт рассказывает им о своих приключениях по всему миру. Медведев, одновременно исследователь и охотник, посетил множество стран, и Шварц излагает его истории и развлекательно, и познавательно.

Николай Олейников (1898 – 1942) приехал в Ленинград в 1925 году из-под Ростова и сразу же включился в интенсивную литературную жизнь. Олейников был чрезвычайно важен для детской литературы именно как редактор. Он работал вместе с Маршаком в «Госиздате» и одно время редактировал «Новый Робинзон» и «Еж». Привлеченный литературной программой обэриутов, он сразу же примкнул к их кругу. В тридцатых годах он был одной из ключевых фигур в «Чиже», «Костре» и недолго просуществовавшем «Сверчке». Вел постоянную и весьма популярную колонку «Кружок умных ребят», заполняя ее загадками, головоломками, фокусами и математическими задачами, которые и сегодня могут заинтересовать детей. Олейников был одним из первых, кто делал в Советском Союзе радиопередачи для детей.

Как и Хармсу и Введенскому, Олейникову с большим трудом удавалось публиковать свои произведения для взрослых. Стихотворные пародии и гротескные рассказы воспринимались в штыки, поэтому он начал писать реалистическую прозу для детей. Во время Гражданской войны он сражался на стороне красных и в 1920 году вступил в партию, и для него было важно, чтобы молодое поколение знало о революционной истории страны. В 1925 году Олейников напечатал в «Новом Робинзоне» статью «Младшие свидетели Октября», в которой собрал детские воспоминания о событиях 1917 года. Сам Олейников писал о революции 1917 года и Гражданской войне в таких книгах, как «Боевые дни» (1927) и «Танки и санки» (1928).

Идеологически преданный идеалам Октябрьской революции, Олейников, тем не менее, противостоял тем марксистским авторам и критикам, которые отказывались принимать во внимание детскую психологию. Сам он старался, независимо от содержания, вести рассказ с таких позиций и в такой повествовательной манере, которые привлекали бы юного читателя. У Олейникова был хорошо натренированный глаз в отношении книжного оформления: страницы книг и журналов, которые он редактировал, полны сюрпризов. Отличный пример его оригинального подхода – рассказ «Учитель географии» (1928). Учитель впадает в летаргический сон в 1917 году и просыпается только в 1928-м. Его лечит главный врач «Больницы в память жертв революции», который подробно записывает, как пациент реагирует на окружающий мир. Читатель следует за учителем географии, когда он отправляется в Смольный институт выпить чашечку чая с учительницами и благородными девицами, не зная, что здание института стало штаб-квартирой большевиков в октябре 1917 года. Таким образом, Олейников в юмористической форме описывает произошедшие изменения.

Для «Ежа» Олейников под псевдонимом написал ряд приключенческих историй о Макаре Свирепом, проиллюстрированных Борисом Антоновским. Это один из редких советских комиксов, жанр, который почитался «буржуазно-американским способом оболванивания молодежи»[389]. Макар – неутомимый и неустрашимый путешественник, всегда готов сражаться с дикими зверями и немецкими фашистами. Он никогда не теряет головы. Когда на него нападает боа-констриктор, он выхватывает перочинный ножик, разрезает змею пополам и надевает ее кожу вместо дождевика. В первом же путешествии (1929) Макар отправляется в Африку для распространения там советского детского журнала «Еж». Через полторы недели Макар уже убеждает целый континент, что слово «еж» означает все самое лучшее в мире. Африканцы теперь говорят «еж», когда пьют холодную воду или едят сладкие финики. В восторге от храбрости и доброты Макара, они называют его Еж Макар.

В тени обэриутов Вера Инбер (1890 – 1972) поначалу была не столь заметна. Она писала для детей еще до революции, и в двадцатых годах «Радуга» напечатала несколько новых ее книг. Самое незабываемое – веселое стихотворение «Крошки-сороконожки» (1924). Все тридцать три младенца, которых родила сороконожка, описываются с искренним восхищением: «Дети эти – прямо / Вылитая мама: / То же выраженье / Милого лица». Когда им пора собираться в школу, отец пытается на счетах подсчитать, сколько же понадобится галош его потомкам. Мама-сороконожка завидует аисту, у которого сынок вечно стоит на одной ноге, и «одной калошей / Мамочке на радость / Обойтись бы мог».

В забавной и мелодичной сказке «Сдается квартира» (1941) улитка дает объявление о сдаче квартиры. Сначала другие звери проявляют сильный интерес, но мало-помалу все, от муравья до летучей мыши, понимают, что каждому из них нравится что-то свое. Постепенно они радостно возвращаются в свои старые жилища, которые подходят им лучше всего. Простые природоведческие факты подаются в забавной форме, и дети понимают, что можно получать удовольствие от того, что имеешь.

Елизавета Полонская, Надежда Павлович и Софья Федорченко – почти совершенно забытые поэтессы того времени, хотя их тогда много печатали. Елизавета Полонская (1890 – 1969) принадлежала к группе «Серапионовых братьев» – независимому сообществу молодых талантливых писателей, созданному в Петрограде в 1921 году. Она публиковалась в «Воробье» и «Новом Робинзоне», ее стихи и прозаические тексты также были собраны в книжки. Цикл стихотворений «Часы» (1927) рассказывает о разных способах измерения времени, от наблюдения за положением солнца в небе до «деревенских часов», крика петуха на рассвете. В одном из стихотворений две стрелки часов представлены как две сестры, та, что побольше, всегда спешит, а меньшая никогда не торопится.

Надежде Павлович (1895 – 1980) лучше удавались стихи, проза и игры для детей, чем взрослые произведения. С 1925 по 1931 год опубликовано четырнадцать ее книжек. В середине 1920-х годов книги, изданные «Брокгаузом и Эфроном», выходили тиражами от 5 до 10 тысяч экземпляров. В них мы постоянно видим проказника, мальчишку или локомотив (!), которые нарушают правила, все превращают в хаос и нуждаются в том, чтобы кто-то их утихомирил. Самый интересный из них – американский мальчик Том, который так плохо себя ведет, что тетушка зовет его «настоящим большевиком». Том убегает в страну большевиков, где скоро обнаруживает, что все плохое, что им приписывается, неправда: «Большевики совсем не людоеды / И никто в петлю не попадает!» Это самое подходящее для него место, и он становится образцом исполнительности и преданности («Большевик Том», 1925). Начиная с 1930 года работа – главная тема книг Павлович. В этот период ее публикует «Госиздат», и тиражи возрастают до 200 000 экземпляров. Читателям предлагается включаться в трудовой процесс, приводятся захватывающие примеры из жизни взрослых и из жизни животных. Здесь уже нет ничего напоминающего модернистские тенденции ранних книжечек Павлович.

Софья Федорченко (1888 – 1959) была первым председателем сектора детской литературы во Всероссийском союзе писателей в середине 1920-х годов. До Великой Отечественной войны она написала более ста книг для детей. «Присказки» (1924) заслужили похвалу Чуковского в качестве фольклорного пастиша с прекрасно продуманной композицией[390]. Иллюстрировал книгу Кузьма Петров-Водкин, который подчеркнул ее народный стиль. Книга включала в себя стихи о животных для маленького Васеньки, спящего в своей постельке. Более забавен раздел «Потешки» в книжке «Круглый год» (1930); здесь много примеров словесной игры и абсурдных ситуаций, вполне в духе обэриутов.

В двадцатые годы признанные писателей тоже предпринимали попытки сочинять для детей. По просьбе Маршака Борис Пастернак и Осип Мандельштам попробовали себя в этом жанре. Предложение пришлось кстати, потому что для обоих возможность публиковаться к середине 1920-х годов стала постепенно сокращаться.

Борис Пастернак (1890 – 1960) написал два стихотворения для детей. В «Карусели», опубликованной в «Новом Робинзоне» в 1925 году, дети приходят на ярмарку и катаются на карусели. К разочарованию читателя, в этом стихотворении нет никаких попыток через ритм или структуру стиха экспериментально передать ощущения детей. В «Зверинце» (1929) Пастернак использует другой стандартный мотив – рассказ о зверях в зоопарке. Животные в клетках вызывают интерес и изумление, но это просто описание, без особенной глубины. В обеих поэмах Пастернак не изменяет ни интонации, ни синтаксиса, ни набора слов – он как будто пишет для взрослых. Юмор слишком сложен, яркие образы отсутствуют. В двадцатые годы обе поэмы были опубликованы в форме книги, но потом забыты. И сам автор уже ими не интересовался.

Имя Осипа Мандельштама (1891 – 1938) нередко появлялось в первых советских журналах для детей. Кроме того, в 1925 – 1926 годах он выпустил четыре маленькие детские книжечки. Все они написаны в приливе вдохновения, отчасти в шутку. Мандельштам рассказал жене о совете, полученном от Чуковского: «Не думайте о детях, когда пишете детские стихи»[391]. Как и в случае с Пастернаком, творчество Мандельштама для детей скорее привлекает взрослых. Его стихи описывают, а не рассказывают, они скорее поэтичны, чем забавны. В них нет людей, только персонифицированные объекты. Оживает все, включая молоко и сахар. В «Примусе» (1925), «Кухне» (1926) и «Шарах» (1926) кухонным принадлежностям и предметам мебели предоставляется возможность рассказать о себе и своих проблемах.

Самое удачное детское произведение Мандельштама – «2 трамвая» (1925). Трамваи Клик и Трам – друзья и братья, всегда готовы помогать друг другу. Клик – старый, усталый трамвай, у него болит площадка от постоянного стука и звона на стыках. А Трам склонен к приключениям. Однажды Клик не вернулся с обычного маршрута, и Трам отправляется на поиски пропавшего друга. Он тащит Клика домой на прицепе, потому что у бедного Клика ослеп один из фонарей. Нестандартные образы, изменяющиеся размер и длина строки вместе создают живую целостность. Предполагалось, что «2 трамвая» написаны в память друга и товарища по поэтическому цеху Николая Гумилева, расстрелянного по обвинению в контрреволюционной деятельности в 1921 году. Стихотворение Мандельштама содержит в себе и аллюзию на знаменитое произведение Гумилева «Заблудившийся трамвай».