Абсолютный слух на направления

То, что я до сих пор излагал, – это просто факты. Они могут показаться странными, и, несомненно, удивительно, что их открыли так недавно, но свидетельства, собранные многими исследователями в разных уголках мира, больше не оставляют места для сомнений в их достоверности. Однако, переходя от фактов, касающихся языка, к их возможному влиянию на мышление, мы вступаем на более зыбкую почву. Разные культуры, конечно, заставляют людей говорить о пространстве радикально отличающимися способами. Но должно ли это непременно означать, что носители и думают о пространстве по-разному? Вот тут должны загореться красные лампочки – осторожно: Уорф! Вроде бы ясно, что если в языке нет слова для какого-то понятия, это необязательно означает, что носители этого языка неспособны воспринять само понятие. В самом деле, носители кууку йимитирр прекрасно способны понимать «лево» и «право», когда говорят по-английски. Забавно, что некоторые из них как будто даже разделяют идеи Уорфа о предполагаемой неспособности носителей английского понимать направления на стороны света. Джон Хэвиленд сообщает, как однажды он работал с информантом над переводом народных сказок кууку йимитирр на английский. Одна история касалась лагуны, которая лежит «к западу от куктаунского аэропорта», – описание, которое большинство носителей английского нашли бы совершенно естественным и поняли очень хорошо. Но его информант вдруг сказал: «А белые-то этого не поймут. На английском мы лучше скажем „направо, как ехать в аэропорт“»[253].

Вместо напрасных поисков того, как отсутствие эгоцентрических координат может ограничивать интеллектуальные горизонты кууку йимитирр, мы обратимся к принципу Боаса – Якобсона и поищем разницу не в том, что языки позволяют своим носителям говорить, а в том, что они обязывают их сказать. В этом конкретном случае существенный вопрос состоит в том, какие мыслительные привычки могут развиться у носителей кууку йимитирр из-за необходимости определять стороны света каждый раз, как потребуется передать пространственную информацию.

Когда вопрос ограничен таким образом, ответ возникает неизбежно, но от этого не становится менее ошеломляющим. Чтобы говорить на кууку йимитирр, вы должны в каждый момент вашей жизни знать, где находятся стороны света, если бодрствуете. Вам нужно точно понимать, где находятся север, юг, запад и восток, так как иначе вы не сможете сообщить самую простую информацию. Из этого следует, что для того, чтобы вы могли говорить на таком языке, у вас в голове должен быть компас, работающий все время, днем и ночью, без перерывов на обед и выходных.

Так оно и есть, у кууку йимитирр есть именно такой безошибочный компас. Они постоянно поддерживают свою ориентацию по отношению к фиксированным сторонам света.[254] Независимо от условий видимости, независимо от того, находятся ли они в густом лесу или на открытой равнине, в помещении или на улице, стоят или двигаются, у них есть точное чувство направления. Стивен Левинсон вспоминает, как он брал носителей кууку йимитирр в разные походы в незнакомые места и пешком, и на машине и проверял, как они ориентируются. В их регионе трудно двигаться по прямой, поскольку путь часто обходит болота, мангровые топи, реки, горы, песчаные дюны, леса, а если пешком, то наводненные змеями луга. Но даже несмотря на это, даже когда их заводили в непроглядно густые леса, даже в пещерах, они всегда, без малейшего колебания, точно указывали направления на стороны света. Они не делают никаких сознательных вычислений: они не смотрят на солнце и не задумываются, перед тем как сказать: «муравей к северу от твоей ступни». У них как будто абсолютный слух на направление. Они просто чувствуют, где север, юг, запад и восток, так же, как люди с абсолютным слухом слышат каждую ноту, не отсчитывая интервалов.

Сходные истории рассказывают про носителей цельталя. Левинсон вспоминает, как одному из них завязали глаза и двадцать раз прокрутили на месте в затемненном доме. Еще с завязанными глазами и с кружащейся головой он без проблем указал направление «истинно под гору». Женщину для лечения привезли в районный центр. Неизвестно, бывала ли она в этом городке, но точно не бывала в том доме, где остановилась. В комнате женщина заметила незнакомое приспособление, раковину, и спросила мужа: «А горячая вода в том кране, что к горе?»

Кууку йимитирр принимают это чувство направления как должное и считают его естественным делом. Они не могут объяснить, откуда они знают стороны света, так же, как вы не сможете объяснить, откуда вы знаете, где «перед вами», а где право и лево. Все же можно установить, что самый очевидный ориентир, а именно положение солнца, не единственный фактор, на который они опираются. Несколько человек сообщали, что когда они путешествуют на самолете очень далеко, например в Мельбурн, находящийся более чем в трех часах полета, они испытывают странное чувство, что солнце не встает на востоке.[255] Один человек даже настаивал, что был в таком месте, где солнце и правда не вставало на востоке. Это значит, что ориентировка кууку йимитирр подводит их, когда они перемещаются в совершенно другой географический регион. Но важнее то, что это показывает: в своей среде они опираются на что-то еще, кроме положения солнца, и эти ориентиры могут превосходить его по значимости. Когда Левинсон спрашивал некоторых информантов, могут ли они придумать какие-то подсказки, которые помогут ему улучшить его чувство направления, они предлагали такие приметы, как разница в яркости ствола на разных сторонах конкретных деревьев, ориентировка термитников, направление ветра в разные сезоны, полеты летучих мышей и перелетных птиц, расположение песчаных дюн в береговой зоне.

* * *

Но это лишь начало, поскольку чувство ориентации, необходимое, чтобы говорить на языке, подобном кууку йимитирр, должно охватывать не только текущий момент. Как, например, быть с воспоминаниями? Положим, я попрошу вас описать картину, которую вы когда-то давно видели в музее. Вы, вероятно, опишете то, что видите мысленным взором: скажем молочницу, переливающую молоко в чашу на столе, свет падает слева из окна и освещает стену за ней, и так далее. Или, предположим, вы пытаетесь вспомнить драматическое событие многолетней давности, когда вы перевернулись в лодке на Большом Барьерном рифе. Вы прыгнули направо как раз перед тем, как лодка перевернулась налево, а когда вы поплыли, то увидели перед собой акулу, но… Если вам удалось выжить, чтобы рассказать эту историю, вы, вероятно, опишете все более или менее так, как я сейчас, излагая все с точки зрения вашего положения в каждый момент: прыжок «вправо» из лодки, акула «перед вами». Чего вы, скорее всего, не помните, это была ли акула к северу от вас и плыла на юг, или она была к западу, а плыла на восток. В конце концов, когда прямо перед вами акула, вас меньше всего волнуют стороны света. Сходным образом, если даже во время пребывания в музее вы могли определить ориентацию помещения, в котором висела картина, крайне маловероятно, что вы теперь вспомните, было ли окно на картине к северу или к востоку от девушки. То, что вы видите мысленным взором, – это картина, как она выглядит, если стоять перед ней, и все.

Но если вы говорите на языке типа кууку йимитирр, такое воспоминание просто не пройдет. Вы не можете сказать: «Окно слева от девушки», поэтому вам придется запомнить, было ли окно к северу, югу, западу или востоку от нее. Таким же образом вы не можете сказать: «Акула передо мной». Если вы хотите описать сцену, вам придется определить, даже двадцать лет спустя, в какой стороне света была акула. Выходит, для того чтобы вы могли поделиться воспоминаниями о чем-либо, они должны храниться у вас в мозгу с привязкой к сторонам света.

Звучит неправдоподобно? Джон Хэвиленд заснял на пленку носителя кууку йимитирр Джека Бэмби, рассказывающего своим старым приятелям историю о том, как в юности он перевернулся в лодке в кишащих акулами водах, но сумел невредимым доплыть до берега.[256] Джек с еще одним человеком отвозили на миссионерской лодке одежду и продукты в общину на реке Макайвор. Они попали в шторм, и их лодка перевернулась в водовороте. Оба выпрыгнули в воду и сумели проплыть почти три мили до берега, а по возвращении в миссию обнаружили, что мистер Шварц значительно больше озабочен потерей лодки, чем обрадован их чудесным спасением. Помимо морали, в истории этой примечательно то, что Джек помнил ее с привязкой к сторонам света: сам он прыгнул в воду с западной стороны лодки, его товарищ с восточной, они видели громадную акулу, плывущую на север, и так далее.

Может, он приплел стороны света по ходу рассказа? Но совершенно случайно Стивен Левинсон заснял того же человека, рассказывающего ту же историю спустя два года. Стороны света в двух изложениях точно совпали. Еще примечательнее были жесты рук, сопровождавшие рассказ Джека. В первом фильме, заснятом в 1980 году, Джек смотрит на запад. Когда он говорит, как перевернулась лодка, то делает круговое движение ладонями от себя. В 1982-м он сидит лицом к северу. Теперь, дойдя до кульминации, когда лодка переворачивается, он делает опрокидывающее движение справа налево от себя. Вот только такое истолкование движения его рук совершенно неправильно. В обоих случаях он перекатывает руки с востока на запад! Он сохраняет правильное географическое направление движения лодки, не думая ни секунды. И, кстати, в то время года, когда случилось происшествие, в этой местности дуют сильные юго-восточные ветры, поэтому опрокидывание с востока на запад выглядит весьма вероятным.[257]

Левинсон также вспоминает, как группа людей из Хоупвэйл однажды поехала в расположенный неподалеку Кэрнс, примерно в 150 милях к югу, чтобы обсудить проблемы собственности на землю с другими группами аборигенов. Собрание было в помещении без окон, в здании, в которое можно было попасть или по задней аллее, или через автопарк, так что положение дома относительно расположения города было не вполне очевидно. Примерно через месяц, уже снова в Хоупвэйле, он спросил нескольких участников, как располагался зал встречи и как стояли выступавшие на собрании. Он получил точные, полностью совпадающие ответы об ориентации по сторонам света главного докладчика, классной доски и других объектов в помещении.