Глава 4 Династия поздняя Хань 25–220 годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

Династия поздняя Хань

25–220 годы

В литературе Поздней Хань есть три текста, которые дают нам дополнительную информацию о содержании «пособий по сексу» и о их использовании.

Первый текст — «Тун шэн гэ», великолепная свадебная песня, написанная знаменитым поэтом ханьской эпохи Чжан Хэном (78–139). Предлагаю полный перевод этого стихотворения, в котором новобрачная обращается к своему будущему супругу:

Блаженного свиданья час настал —

Я в спальне ожидаю, трепеща.

Впервые встречусь, чтоб познать любовь:

Дрожу, как будто прикасаюсь к кипятку.

Пусть неискусна — сил не пожалею,

Чтоб показаться вам супругою достойной,

Я позабочусь, чтоб закусок вам хватило,

И в подношеньях предкам помощь окажу.

Мечтаю стать циновкою простою,

Чтоб ваше ложе ночью покрывать.

Готова стать парчовым покрывалом,

Чтоб защищать от сквозняков и стужи.

Раз благовоньями курильница полна,

Закроем дверь задвижкой золотой,

Пусть лишь светильник освещает нас.

Сняла я пояс, стерла все румяна,

«Картинки» разложила в изголовье.

Су-нюй меня научит, как постичь

Все десять тысяч хитроумных поз.

Обычному супругу редко удается

Понять, чему учил Тянь-лао Хуан-ди.

Нет радости превыше страсти первой ночи,

Которой нам до фоба не забыть.

Мы видим, что невеста упоминает «пособие по сексу», которое встречалось нам в ханьской библиографии под номером 5; судя по ее словам, это произведение представляло собой диалог между Тянь-лао и его учеником, Желтым Императором (Хуан-ди). В принципе, большинство древних медицинских трактатов было построено по следующей модели: Желтый Император задает вопросы, а один из его наставников на них отвечает.

Су-нюй, «Искренняя Дева», является одной из хранительниц тайн секса, и она постоянно упоминается в «сексуальных пособиях» начиная с VI в. В данном случае автор, очевидно, имеет в виду «Су-нюй цзин» («Наставления Искренней Девы»), которое не включено в библиографический список в «Истории Ранней Хань», но которое, как мы увидим далее, упоминается в одном сочинении около 300 г. н. э. О Су-нюй нам известно, что до периода Хань она считалась богиней времен Хуан-ди и искусной музыкантшей. Когда Желтый Император услышал, как она играет на пятидесятиструнной цитре, то был настолько потрясен, что посчитал этот инструмент слишком опасным для людей и повелел разделить его на две цитры меньшего размера с двадцати пятью струнами каждая. По-видимому, самое раннее упоминание о Су-нюй относится к I в. до н. э. — в стихотворении «Цзю хуай» великого поэта Ван Бао (ум. 61 г. до н. э.), который называет ее великолепной певицей (см.: «Чу цы», СБЦК, т. 75, гл. 15, 7а). Су-нюй упоминается также в «Шань хай цзин» («Каталоге гор и морей»), где в основном представлен материал, относящийся к эпохе Чжоу. В гл. 18 место захоронения Хоу-цзи, бога злаков, описывается как своего рода рай, где «сто зерновых злаков вырастали сами по себе, почва плодородна и летом, и зимой, и где танцуют и поют фениксы» (СБЦК, т. 2, с. 85а). В комментарии добавляется: «Именно здесь находится центр царства, где родилась Су-нюй». Это означает, что Су-нюй каким-то образом была связана с культом плодородия Хоу-цзи. Правда, другая традиция, которая всегда занимала важное место в народной религии, особенно на юге Китая, связывает Су-нюй с культом рек и озер. В «Соу шэнь цзи»[54] анонимном сочинении, повествующем о сверхъестественных событиях и основывающемся на древних местных традициях, Су-нюй предстает в качестве речной богини под именем Бошуй Су-нюй, «Искренняя Дева Белой реки», которая принимает обличье ракушки[55], а раковина несомненно потому является одним из древнейших китайских символов плодородия, что своей формой напоминает вульву. В гл. 6 приводится история о человеке из провинции Фуцзянь по имени Се Дуань, который был бедным, но благородным и жил в полном одиночестве на берегу реки. Однажды он нашел большую раковину в форме мерки для зерна. Она ему очень понравилась, и он забрал ее с собой, а дома поместил в большой кувшин. С тех пор каждый раз, когда он выходил из дома, по возвращении обнаруживал, что дом прибран и пища приготовлена, хотя он запирал дверь на ключ. Деревенские старейшины решили, что он, должно быть, приютил у себя какое-то сверхъестественное существо, и Се сразу вспомнил о раковине. Однажды, выйдя из дома, он украдкой вернулся и заглянул внутрь. И тут он увидел, как из кувшина, в который он положил раковину, выходит прекрасная девушка. На вопрос, кто она такая, она ответила: «Я — Су-нюй с Белой реки. Небесный Император послал меня заботиться о тебе. Но теперь, поскольку ты меня увидел, я вынуждена удалиться, но раковину я оставлю здесь». После этого она исчезла. Се использовал раковину как сосуд для риса и обнаружил, что он никогда не иссякает.

«Су-нюй цзин» упоминается также в «Jle сянь чжуань», собрании биографий даосских бессмертных, авторство которого традиционно приписывается Лю Сяну (77–6 гг. до н. э.), хотя большинство исследователей считают временем его создания II или III в. н. э.[56] Биография 63 посвящена женщине по имени Нюй Цзи, которая стала бессмертной, постигнув трактат Су-нюй, фигурирующий в этом произведении под сокращенным названием «Су шу», «Книга Су-[нюй]». Вот что там говорится:

Нюй Цзи занималась продажей спиртных напитков на рынке в Чэнь (т. е. в Хуайяне). Напитки у нее были отменного качества. Как-то один бессмертный посетил ее лавку и отведал их. В качестве залога он оставил ей «Книгу Искренней Девы» в пяти главах. Когда женщина открыла и прочла эту книгу, то обнаружила, что там рассказывается об искусстве питания своей природы и о сексуальных отношениях. Она тайком переписала наиболее важные места, после чего приготовила [в своей лавке] специальную спальную комнату. Впоследствии она позволяла красивым юношам вкушать там изысканные напитки и оставаться с ней на ночь, чтобы вместе с ними совершенствоваться в искусстве, описанном в книге. По прошествии тридцати лет она казалась еще более молодой, словно бы ей и двадцати не исполнилось. Через несколько лет появился небожитель. С улыбкой обратившись к женщине, он сказал: «Похитить Дао, постигая его без учителя, это то же самое, что иметь крылья, но не уметь летать!» После этого она покинула лавку и ушла с небожителем, причем никто не знает, куда.

Здесь можно добавить, что Су-нюй является лишь одной из трех наставниц в вопросах секса; две другие это: Сюань-нюй, «Темная Дева», и Цай-нюй, «Избранная Дева». Темная Дева предстает в роли наставницы Желтого Императора, и сообщается, что это она изготовила для него волшебные барабаны, когда он собирался идти на борьбу с чудовищем. На основании этого древнего мифа ее объявляют автором трех сочинений по военной стратегии: «Сюань-нюй чжан цзин» («Военный канон Темной Девы») в одном свитке, «Хуан-ди вэнь Сюань-нюй бин фа» («Вопросы Желтого Императора Темной Деве о военной стратегии») в четырех свитках и «Сюань-нюй цзин яо фа» («Важнейшие наставления, извлеченные из книги Сюань-нюй») в одном свитке. Сведения об этом содержатся в ЦШГ, в разделе «Шан гу сань дай», гл. 16, с. 9Ь, там и приводятся несколько отрывков из второго сочинения по военной стратегии. Судя по последним, это действительно был учебник по военной стратегии, а не «пособие по сексу», облеченное в военную терминологию; как мы увидим ниже, в китайской литературе о совокуплении часто говорится как о «сражении», а в гл. 10 мы покажем, что в последующие эпохи в сексологических и эротических сочинениях процесс совокупления описывался как передвижение войск на поле битвы. Первое и третье из названных произведений могли быть текстами такого типа. В том же источнике утверждается, что иногда Сюань-нюй отождествляли с Сиванму, даосской богиней, правительницей Западного Рая, где произрастают персики бессмертия; культ Сиванму был весьма популярен при династии Ранняя Хань[57]..

Избранная Дева также является довольно сомнительным персонажем. При династии Хань термином цайнюй обозначали низшую категорию придворных дам; иероглиф цай писался и с ключом 120, «пестрый цвет». Не исключено, что это имя могло быть выбрано потому, что оно контрастировало с Су-нюй, Искренней Девой. В позднейших «сексуальных пособиях» она выступает также как богиня времен Желтого Императора.

После этого отступления вернемся к свадебной оде Чжан Хэна. В стихотворении говорится, что «пособия» были иллюстрированными и в них приводились всевозможные позы при совершении полового акта; можно также заключить, что «пособия» составляли часть приданого невесты. Добавим кстати, что в Японии в середине XIX в. еще сохранялся обычай, когда накануне брачной ночи родители предлагали своей дочери набор подобных картинок, чтобы подготовить ее к исполнению супружеского долга.

Чжан Хэн упоминает также картинки и в другом сочинении, под названием «Ци бянь»; сохранившаяся часть этого текста воспроизведена в ЦШГ, раздел «Хоу Хань» («Поздняя Хань»), гл. 55, с. 10а — lib. Там рассказывается, что однажды к «наставнику в недеянии» (у вэй), отшельнику, жившему в горах, пришли семь мудрецов с целью его испытать и поочередно описывали ему разные мирские наслаждения. Первый воспевал прелести прекрасного жилища, второй — вкусы и ароматы, третий — музыку. Затем взял слово четвертый:

Есть девушка, достойная сравнения с Си-ши[58]

Высокого роста и приятной внешности,

Нежны черты ее лица, чеканный профиль,

Очарованья томного полна.

Ее фигура как скульптура безупречна,

И тоньше талия, чем свиток шелка,

А шея белая стройна, словно у червя-древоеда,[59]

Очарованьем и изяществом пленяет,

Природным благородством и скромностью манер,

Хотя при этом сладострастна и соблазнительна она.

Волосы черные как смоль увенчаны шиньоном,

Сверкают так, что зеркалом могли бы быть.

От мушки только привлекательней ее улыбка,

А ясный взор ее и влажный, и прозрачный.

Белоснежные зубы и красные губы манят,

А тело слепящей белизной сверкает.

Так красный цветок, пробуждаясь,

Источает из себя пьянящий аромат.

Когда она останется с тобою на всю ночь,

Можешь пировать и резвиться с ней,

Картинки предлагая по порядку,

Она же будет скромной и смущенной,

Кокетливо пытаясь отбиваться, —

Раз таковы уж сладости любви телесной.

Почему б в миру не насладиться ими?

И в данном случае снова мы видим, что «сексуальные пособия» всегда имелись под рукой, возле постели, что к ним обращались, занимаясь любовью, и стимулировали с их помощью застенчивых партнеров. Стихотворение прекрасно передает идеал женщины, каким он представлялся в ту эпоху.

Третьим источником, где содержится упоминание о «сексуальных пособиях», является поэтическое эссе, написанное ханьским ученым Бянь Жаном (ум. ок. 200), славившимся своими утонченными вкусами. Его эссе озаглавлено «Чжан хуа фу» и повествует о радостях посещения танцовщиц. Текст сохранился в биографии Бянь Жана, в гл. 110 династийной «Истории Поздней Хань», и также воспроизведен в ЦШГ, в разделе «Хоу Хань», гл. 84, с. 1 lb— 12а. Бянь Жан начинает свое повествование с подробного описания исполняемых танцев. Затем, после того как музыка смолкает и танец прекращается, он вместе с девушками направляется в их комнату.

Он удалился в просторную башню, туда, куда ветерок приносил свою свежесть, и там претворил в действительность важные наставления Желтого Императора. Он сжимал нежную ладонь девушки, красивой, как Си-ши, а другую, прекрасную, как Мао-ши[60] взял за руку. Тела у них были восхитительные, гибкие, как трава, что гнется под порывами ветра, и они демонстрировали все свои прелести, от которых забываешь и о жизни, и о смерти. Затем, как только начало светать…

А вот что говорится в комментарии к этому тексту:

Желтый Император постиг у Темной Девы искусство спальных покоев. Оно заключалось в следующем: не допускать эякуляций, а впитывать в себя соки женщины, и поворачивать семя вспять, чтобы таким образом укрепить мозг и обрести долголетие.

Сделаем некоторые выводы из вышеприведенных текстов: 1) в период Хань существовали «сексуальные пособия», написанные в форме диалогов между Желтым Императором и одним из его наставников или наставниц в области секса; 2) эти «пособия» были проиллюстрированы рисунками, изображавшими разные позы во время полового акта; 3) эти «пособия» были хорошо известны, а излагаемые в них методы имели широкое распространение и использовались как мужем и его женами (подобные книги входили в приданое невесты), так и мужчинами, посещающими танцовщиц; 4) в этих книгах имелись не только рекомендации мужчинам и женщинам о совокуплении для взаимного удовольствия; мужчине также давались предписания, как улучшить свое здоровье и продлить жизнь при помощи coitus reservatus.

Хотя в основе всех этих «пособий» лежали преимущественно даосские идеи, даже конфуцианцы признавали изложенные там наставления, при условии, что они применяются только и исключительно в супружеской спальне. Две эти школы расходились только в одном: конфуцианцы подчеркивали важность качественного потомства и продолжения рода, в то время как даосы обращали внимание на сексуальные практики, поскольку они помогают продлить жизнь и обрести эликсир бессмертия. Доказательством того, что при династии Хань конфуцианцы одобряли основные «сексуальные пособия», служит наставление в «Бо ху тун». В этом сочинении излагаются дискуссии о классических книгах, которые приводились в столице Ханьской империи в 79 г. н. э. в присутствии императора в Зале Белого Тигра.[61] Результаты этих споров представлены в форме вопросов и ответов. Вот что говорится в последнем параграфе раздела о браке:

Почему мужчина по достижении шестидесятилетнего возраста воздерживается от половых сношений? Потому что тогда ему требуется восстанавливать все возрастающую слабость, а воздержание является драгоценным средством сохранения жизненных сил. В «Ли цзи» говорится: «Пока наложница не достигла пятидесятилетнего возраста, муж совокупляется с ней раз в пять дней». Это нужно для того, чтобы помочь ей восстанавливать все возрастающую слабость. Когда мужчина достигает возраста семидесяти лет, у него наступает полное бессилие. Он может поддерживать свои силы только мясом, и если он спит один, то не может согреться. Поэтому в этом возрасте он снова нуждается в половых сношениях. («Бо ху тун», изд. СБЦК, гл. 9, с. 166).

Смысл последней строки в этом отрывке становится понятным, если обратиться к наставлениям в «пособиях по сексу». Мужчинам в зрелом возрасте требуется восстанавливать угасающую жизненную энергию за счет энергии инь, которую они получают от женщин во время полового акта.

Хотя конфуцианцы, по крайней мере в данную эпоху, и одобряли подобную практику, высказывались и противоположные взгляды. В ханьской литературе об искусстве спальных покоев иногда говорится как о се цзяо, «ложном учении», например у философа Ван Чуна в его трактате «Лунь хэн».

Искренняя Дева (Су-нюй) наставляла Желтого Императора в искусстве сексуальных отношений, как его излагали «пять юных дев».

Это искусство не только вредно для тела, но также вредит природе мужчины и женщины.

Упоминаемое в данном тексте число «пять» является, вероятно, ошибкой переписчика, поскольку это единственное место, где говорится о пяти наставницах в сексе: во всех остальных случаях речь идет о трех женщинах (Су-нюй, Сюань-нюй и Цай-нюй).

И тут нам придется сделать отступление и рассмотреть даосские учения о продлении жизни, о которых упоминалось мельком в гл. 2.

Конфуцианцы заботились о биологическом бессмертии, полагая, что человек продолжает жить в своих потомках. Поэтому-то в конфуцианских текстах говорится, что женитьба не повод для радости в доме новобрачных и что в течение трех дней не следует услаждать себя музыкой: это служило напоминанием отцу невесты, что не за горами время, когда сын его заменит. Даосы же, напротив, стремились к обретению физического бессмерткя и ставили перед собой задачу продлить свое существование в этом мире.

Даосы считали, что достичь этой цели можно разными способами, самые древние и самые важные из которых — дыхательные упражнения. Они пытались овладеть «утробным дыханием» (тай си), уподобляемым дыханию плода в утробе матери. Кроме того, даосы прибегали к диете, гелиотерапии и гимнастике.[62].

Все эти упражнения, считавшиеся укрепляющими тело и препятствующими его увяданию, предполагали долгую и утомительную тренировку. Существовала даосская школа, которая полагала возможным достижение бессмертия более легким путем: принимая эликсир жизни. Большинство ханьских императоров предпочитали именно этот путь. Эликсир назывался цзиньдань, «золотая-киноварная пилюля», под которой подразумевали очищенное «золото» (а на самом деле ртуть), получаемое из смеси киновари, свинца и серы. При проведении алхимических экспериментов пользовались «тиглем» (дин), в котором накаливали на «очаге» (лу) составляющие элементы этой смеси. Для получения желаемого результата требовалось знать точное соотношение свинца с киноварью и «время нагревания» (хо хоу).

Даосские алхимики — равно как и их западные собратья — полагали, что опыты, которые они проводят для получения эликсира жизни (золота), в точности соответствуют сексуальным практикам, ведущим к достижению бессмертия. Они руководствовались элементарной логикой — оба процесса представлялись им двумя разными аспектами более общего, космического процесса воспроизводства. Алхимики уподобляли женщину в ее роли «сосуда превращений» тиглю, ее жизненную красную сущность (менструальную кровь) — киновари, а белое семя мужчины — свинцу; совокупление — смешению химических ингредиентов, а процесс коитуса — нагреванию на огне.[63].

Эта параллель дает нам нужный ключ для понимания знаменитого классического труда по алхимии — «Цань тун ци» («Союз тройного равенства»). Считается, что этот трактат, состоящий из 90 глав, был написан около 159 г. н. э. последователем даосизма Вэй Бо-яном. Получение ртути в результате смешения киновари со свинцом уподобляется в нем половому акту и это рассматривается на философском фоне механизма вселенной, который находит отражение в теории пяти элементов, равно как в триграммах и гексаграммах «И цзина».

В последующие эпохи, когда под давлением конфуцианцев «пособия по сексу» оказались преданными забвению, сексуальные аналогии этого и других похожих текстов по алхимии перестали восприниматься как таковые или же истолковывались иначе. В XII в. Чжу Си, великий реформатор конфуцианства, издал «Цань тун ци» с научным комментарием и трактовал его как важное подспорье для понимания «И цзина», не принимая во внимание, а возможно, не желая замечать содержащиеся в нем сексуальные ассоциации.[64] Далее мы увидим, что именно так нередко истолковывали сексологические трактаты, когда в них использовалась военная терминология, в результате чего они стали восприниматься как подлинные пособия по стратегии военного искусства.

Исходя из того, что в «Цань тун ци» описания алхимического opus и сексуального союза взаимоперекрещиваются и совпадают одно с другим, адекватный перевод многих мест возможен только следующим образом: предложить два перевода этого текста, в первом случае в его алхимическом значении, а во втором — сохраняя сексуальное значение. В ряде случаев потребовалось бы добавить и третий перевод, чтобы передать скрытое философское содержание, имеющее отношение к космическому миропорядку и к одному из его аспектов — правильному правлению.

Ниже я привожу только несколько глав, которые будут понятны без особых пояснений.

В гл. 67 излагаются общие принципы, в равной степени применимые к алхимии, сексуальным отношениям и управлению государством. При условии использования правильных методов достичь успеха в этих трех областях нетрудно. Те же недалекие люди, которые считают, что успех в овладении этими методами определяется природными способностями, не понимают их глубокого смысла, почему и терпят неудачу. Как мы увидим ниже, такое же предупреждение по поводу половых отношений позднее давал и философ Баопу-цзы.

Нынешним людям нравятся никчемные технические орудия, они даже не пытаются постичь глубину Дао. Они отбрасывают подлинное и гоняются за ложным. Им хочется побыстрее достичь цели, и вдруг они обнаруживают преграду на своем пути. Они подобны слепцам без трости, или глухим, слушающим музыку. А еще они подобны людям, которые ныряют в воду, чтобы поймать там фазанов или зайцев, или же тем, которые поднимаются в горы в поисках там рыб и прочих водных существ. Или же они подобны тем, которые сеют ячмень, надеясь получить просо, или пользуются двумя компасами, чтобы вычертить квадрат. Они истощают свои силы и утомляют дух, так никогда и не получая удовлетворения. Те же, кто [на самом деле] желает постичь способ обретения «лекарства», просто и без особых усилий могут этого добиться.

В гл. 62, 63 и 64 в алхимических терминах описывается сексуальный союз, зачатие и рождение. Ниже я привожу это место в его сексуальном контексте.

Тот, кто хочет питать свою природу и продлить жизнь, упразднив [предназначенный ему свыше] срок, должен, пребывая в медитации над конечной целью, глубоко задуматься над своей истинной природой. Тело, унаследованное нами, изначально является несуществующим. Только Изначальное Семя, подвижное, как облака, проявляет себя, придает пневме (ци) конкретное начинание.

Если силы инь и ян пребывают в равновесии, то души хунь и по[65] обретают место, [в котором сливаются воедино]. Сила ян — это душа-хунь солнца, сила инь — это душа-«о луны. Если души хунь и по, взаимодополняясь, соединяются, то они образуют «дом» (т. е. ситуацию, благоприятную для зачатия). Естественное начало мужчины отвечает за внутреннее, придает ему соответствующее оформление. Страсть мужчины контролируется внешними факторами, она возводит стены дома (т. е. сексуальное желание создает благоприятную ситуацию для сексуального соединения). Если эти стены возведены, то партнеры (букв.: люди) могут без опасения общаться друг с другом. И тогда страсть осуществляет союз цянь (первая триграмма — «небо» и «мужчина») и кунь (вторая триграмма — «земля» и «женщина»), Цянь (мужчина) подвижный и сильный, его пневма (ци) разворачивается, а семя приходит в волнение. Кунь (женщина) пребывает в спокойствии и гармонии; она поддерживает [свое чрево] как прибежище для Дао (т. е. процесса воспроизводства). После того как «твердый» проливает [свое семя], «мягкая» растворяется во влаге. Девять раз отступает, семь раз возвращается, восемь раз приходит вновь, шесть раз остается [внутри]. Мужчина белый, а женщина красная. Когда таким образом [достигается вершина возбуждения], элемент металла смешивается с элементом огня, а элемент воды гасит огонь (т. е. женщина успокаивается страстью мужчины); это смешение является первым в цепи пяти элементов (т. е. закладывается основа для будущего зародыша, в котором присутствуют все пять элементов). Таким образом роль, которую играет женщина, [можно сравнить] с Высшим Благом, [которое] подобно воде (согласно «Дао дэ цзину», гл. 8) является прозрачным и незагрязненным.

Телесное воплощение Дао, Подлинное Единение (т. е. зачатие), обрисовать трудно. После этого превращения пара расходится, и каждый остается сам по себе.

[Зародыш] подобен куриному яйцу, коричневое (желтое) и белое безупречно слиты воедино. Таким образом, на участке в один квадратный дюйм закладывается начало. Четыре члена и пять внутренних органов, сухожилия и кости принимают надлежащую форму. На десятый месяц плод выходит из чрева. Кости в этот момент еще настолько нежные, что их можно согнуть, а плоть гладкая, как свинец.

Далее мы увидим, что в «сексуальных пособиях» огромное значение придается правильному числу движений и правильному ритму мужчины во время коитуса. В наставлениях по этому поводу важное место занимают нечетные или «мужские» числа 3, 7 и 9 и четные или «женские» числа 4, 6 и 8. В то же время, хочу обратить внимание, что в момент оргазма мужчина обозначается как «белый», а женщина как «красная» (чи). В позднейшей эротической литературе термином «квадратный дюйм» часто обозначали половые женские органы, как, например, в знаменитом стишке: «Разве не странно, что с самых давних пор и поныне одного квадратного дюйма достаточно, чтобы привести в смятение мужское сердце?»

Если прочесть вышеприведенные тексты как алхимический трактат, то гармония принципов инь и ян будет означать правильное соединение используемых ингредиентов: дом — это тигель, страсть — огонь, техника соития указывает на время нагревания тигля, мужчина — это свинец, женщина — киноварь, а зародыш — ртуть, эликсир долголетия.

В качестве второго примера привожу перевод отрывка из гл. 73, где подчеркиваются космическое значение и природная естественность союза полов и алхимического процесса.

Те вещи, в которых не хватает инь или ян, противоречат Небу и поворачиваются спиной к собственному происхождению. Если курица откладывает яйцо и оставляет его без присмотра, то в нем не заведется цыпленка. Почему это так происходит? Потому что если нет совокупления, то тройная гармония[66] и пять элементов не смешиваются. «Твердое» и «влажное» (детородные органы мужчины и женщины) остаются разделенными. Извержение семени (что делают Небо и мужчина) и придание этому семени формы (что делают Земля и женщина) — это естественные действия Неба и Земли, столь же естественные, как для огня стремиться вверх, а для воды струиться вниз. Эти явления являются природными, они происходят, хотя никто их этому не обучал. Так было испокон веков, и никогда не изменится. Если же внимательнее посмотреть на роль женского и мужского в сексуальном единении, то окажется, что «твердое» и «влажное» сливаются воедино, и в этот момент разделить их не удастся, потому что они достигают единения, подобно торговой бирке[67]. Для этого не требуется каких-то особых способностей, и никто этому людей не учил. При рождении мальчик всегда лежит на животе, а девочка — на спине. Такова их участь, еще когда они пребывали в стадии зародыша, когда питались жизненной пневмой (ци). И такие позы свойственны мужчинам и женщинам не только при рождении, но известно, что они принимают их и умирая. И этому их не учили родители. Причина этого коренится в [позе, обычно принимаемой во время] коитуса, что и служит изначальным образцом.

В замечании, что мужчина обыкновенно лежит лицом вниз в то время как женщина — на спине, мы находим отголоски традиционных китайских представлений, согласно которым трупы утопленников всегда обнаруживают именно в таком положении; см. по этому поводу приводимое ниже, на с. 175–176, мнение врача V в. Чу Дэна.

Переведенные отрывки, хочется надеяться, позволят читателю получить общее представление о стиле и содержании этого любопытного трактата. Вэй Бо-ян очень внимательно изучал природные явления и, создавая «Цань тун ци», приложил немало усилий, чтобы установить их взаимозависимость.

Стоит отметить, что в гл. 7 и в гл. 27 приводятся соответствия между мужчиной и женщиной, свинцом и киноварью, Белым Тигром и Зеленым Драконом.

Белый Тигр — свинец — огонь — ци — запад — ян — мужчина

Зеленый Дракон — киноварь — вода — яичники — восток — инь — женщина

Эта табличка несколько отлична от той, которая приводилась на с. 55. Здесь женщина является Драконом, символом востока, света и животворящего дождя; она является красной киноварью, которая, смешиваясь с белым свинцом — семенем мужчины, порождает ртуть, Великое Начало. На с. 59 воспроизведен рисунок из «Син мин гуй чжи», сочинения эпохи Мин, исходя из которого мы можем предположить, каким алхимики позднейшего времени видели этот процесс. Мужской элемент и свинец представлены в образе молодого человека, восседающего на тигре, а женский элемент и ртуть — молодой девушкой верхом на зеленом драконе. Их пнезмы извергаются в бронзовый котел. Надпись сверху гласит: «Изображение союза Дракона и Тигра», после чего приводится стихотворение:

Юноша с белым лицом восседает на Белом Тигре,

Девушка в платье зеленом оседлала Зеленого Дракона.

Как только свинец со ртутью встретятся в котле,

Они сразу же сольются друг с другом.

То, что мужской и женский символы, Тигр и Дракон, поменялись местами, должно, очевидно, объясняться тем, что в даосской алхимии вновь пробудились дремлющие матриархальные воспоминания.

Даосы полагали сексуальный союз одинаково благотворным как для мужчины, так и для женщины. Бывало, что иные последователи даосизма эгоистически стремились укрепить собственную жизненную энергию, черпая ее от женщин, нимало не заботясь об их здоровье, а иногда даже подрывая его; но основной принцип состоял в том, что оба партнера должны получать благотворное воздействие от занятий сексом. Здесь можно отметить, что в целом в данном вопросе даосизм проявлял больше заботы о женщине, ее физиологических и эмоциональных потребностях, чем конфуцианство[68].

Представление о том, что во время полового акта мужчина и женщина укрепляют свои физические силы, развилось впоследствии в мистическое течение, которое в разные эпохи находило горячий отклик у китайского народа и лежало в основе различных религиозных движений общенационального масштаба и спровоцировало многие политические мятежи. В некоторых даосских сектах, проповедовавших групповой секс,[69] их участники достигали состояния мистического блаженства и верили, что становятся неуязвимыми и непобедимыми в сражениях. Первым примером подобного религиозного движения, в основе которого лежали даосские учения о сексе, является восстание Желтых Повязок, сыгравшее решающую роль в падении династии Поздняя Хань.

Но прежде чем обратиться к этому восстанию, вкратце напомним об основных исторических событиях эпохи Поздней Хань (25–220).

Императоры династии Ранняя Хань периода ее угасания оказались слабыми и беспутными: здесь можно вспомнить Ай-ди, о котором говорилось в гл. 3. Он был последним императором этой династии, и после его кончины трон перешел к его несовершеннолетнему сыну. И тогда очень талантливый, но весьма честолюбивый человек по имени Ван Ман был назначен при нем регентом. Он сразу же захватил трон и объявил себя основателем новой династии. Ван Ман провел несколько радикальных реформ, в частности национализировал землю и раздал участки арендаторам, а также отменил рабство. Он поощрял конфуцианство, но сам при этом скорее склонялся к даосскому учению. Незадолго до своего падения он окружил себя юными девушками, которых ему доставляли изо всех уголков империи, и А. Масперо, пожалуй, прав, когда считает, что, сожительствуя в соответствии с вышеизложенными даосскими принципами с многочисленными юными девушками, Ван Ман пытался таким образом восстановить свою «ауру» и политический престиж.[70].

Но лояльность по отношению к дому Хань была еще достаточно сильна, и конфисковав земли крупных семейств, Ван Ман тем самым вызвал их недовольство. В 20 г. н. э. круги, хранившие верность прежней династии, нанесли поражение армии Ван Мана и восстановили династию Хань. Первые императоры династии Поздняя Хань, люди довольно энергичные, восстановили порядок в опустошенной войнами стране, раздвинули и укрепили границы государства, поощряли конфуцианское образование, равно как искусства и литературу в целом. Затем на троне один за другим оказывались несовершеннолетние императоры, и при дворе сильно возросло влияние женщин. Нередко делами правления ведали императрицы, жены, фаворитки, которые старались отдавать ответственные посты своим родственникам и фаворитам. Честные ученые-чиновники неоднократно выражали свое возмущение сложившимся положением дел. Сохранился гневный документ, осуждающий женщин, которые вмешиваются в дела правления, что отражает конфуцианское отношение к женщинам в целом. В правление императора Ань-ди (на троне 98–125) при дворе приобрела особое влияние его кормилица; у нее была дочь, особа весьма сладострастная и распутная, которая помогала ей дискредитировать чиновников. Тогда знаменитый правоверный конфуцианец государственный деятель по имени Ян Чжэнь (ум. 124) обратился к трону со следующей петицией:

Если женщинам доверяют дела, ради исполнения которых требуется общаться с внешним миром, то это послужит причиной беспорядков и смятения в империи, ущерба и бесчестья для императорского двора и увядания солнца и луны (т. е. императора и императрицы). В «Книге документов» («Шу цзин») содержится предупреждение о курице, которая вместо петуха оповещает о наступлении рассвета; в «Книге песен» («Ши цзин») порицается смышленая женщина, которая погубила страну (см. с. 43). Поскольку женщины и мужчины низкого происхождения радуются, когда им воздают чрезмерные почести, и преисполняются злобой, когда их держат на расстоянии (парафраз высказывания Конфуция в «Лунь юй», гл. 17; приведено выше, на с. 60), то сдерживать подобных людей очень сложно… Не следует допускать женщин к участию в делах правления.

(Биография Ян Чжэня, гл. 84 «Хоу Хань шу»)

Но все подобные предостережения оказывались бесполезными. Женщины находили поддержку у дворцовых евнухов, а именно эти беспринципные люди захватили в свои руки бразды правления. В результате центральная власть снова ослабла. Начали проявляться хорошо знакомые признаки приближающегося падения династии.

А тем временем даосизм превратился в церковную организацию с разветвленной иерархией. Его последователи, как мужчины (дао нань), так и женщины (дао нюй), объединялись в тесно связанные между собой религиозные общины. Появление организованной даосской церкви можно объяснить, по крайней мере отчасти, как реакцию на опасность, которую даосы усматривали в лице мощной конфуцианской бюрократии и все возрастающем могуществе буддийской церкви, придерживавшейся строгих правил и обладавшей жесткой церковной иерархией. Китай впервые познакомился с буддийским учением в начале нашей эры. И с той поры благодаря усилиям миссионеров из Центральной Азии и Индии у буддизма появились многочисленные последователи среди китайского населения. Поскольку буддизм, равно как и даосизм, проповедовал идею спасения и считал женщину в религиозном отношении равной мужчине, даосы усмотрели в нем еще более опасного соперника, чем конфуцианцы, и ощущали необходимость укрепить свои позиции, чтобы противостоять конкурентам.

К концу II в. н. э. во главе даосской церкви стоял великий священник по имени Чжан Цзюэ, которому помогали два его брата, Чжан Лян и Чжан Бао. Чжан Цзюэ утверждал, что он сумел отыскать эликсир бессмертия, и ему приписывали бесчисленные чудесные способности.

Экономическая ситуация, которую, вопреки здравому смыслу, контролировала клика придворных евнухов, ухудшалась с каждым днем, отчего повсеместно возрастало недовольство. Опустошительная эпидемия прокатилась по стране. Популярность Чжан Цзюэ и его учеников возрастала: считалось, что они при помощи чудесных средств способны излечивать больных. Сотни, тысячи верующих стекались к Чжан Цзюэ, который тогда и задумал поднять мятеж, свергнуть династию Хань и основать новую, даосскую империю. Мистические увлечения распространялись среди простого народа; в некоторых районах империи создавались мощные даосские армии, в рядах которых были и мужчины, и женщины, и к 184 г. эти войска в удивительно короткий срок заняли значительную территорию страны. Повстанцев называли Желтыми Повязками, потому что они повязывали голову «желтыми полосками ткани» (хуан цзинь). В конечном счете это восстание было потоплено в крови, но ознаменовало собой приближающийся конец династии Хань. Военачальники, победившие мятежников, приобрели такую власть, что бросили вызов центральному правительству. Вначале они расправились с ханьским императором и его евнухами, но потом между ними завязалась кровопролитная война, поскольку каждая группировка претендовала на то, чтобы основать собственную династию. С этого начинается период Трех Царств..(Саньго), названный так потому, что каждый из трех военачальников основал собственную династию. Но это уже относится к тому этапу, когда в Китае одновременно сосуществовало несколько мелких династий (речь о нем пойдет в следующей главе). Такое положение дел сохранялось до 590 г.

В официальных династийных хрониках подробно повествуется о военных действиях, предпринятых против Желтых Повязок, но содержится весьма скудная информация об их организации и верованиях. Известно, что даже после поражения ученики Чжан Цзюэ продолжали распространять идеи своего учителя, к чему настороженно относились их буддийские противники. Именно в сочинениях последних сохранились некоторые сведения о нравах в среде Желтых Повязок, в частности о практиковавшихся групповых совокуплениях. Поскольку этот ритаул назывался хэ ци, предполагалось «соединение мужской и женской энергий».

В собрании буддийских текстов «Гуан хун мин цзи», составленном в эпоху Тан монахом Дао-сюанем, есть сочинение под заглавием «Эр цзяо лунь» («Трактат о конфуцианстве и даосизме»), принадлежащее кисти буддийского монаха Дао-аня, который жил с 292 по 363 гг., спустя век с небольшим после восстания Желтых Повязок. В девятом разделе своего сочинения Дао-ань приводит и критикует некоторые утверждения, приписываемые даосскому патриарху Чжан Дао-лину (ок. 100 г.), которого Желтые Повязки считали одним из своих главных святых. По поводу утверждения, что «телесное единение обеспечит упразднение всех грехов» (хэ ци ши цуи), Дао-ань замечает:

Даосы в своем распутстве придерживались непристойных практик, изложенных в «Желтой книге» (Хуан шу), таких как «открытие ворот жизни», «объятие младенца адепта» и «Дракон соединяется с Тигром»; также они совершали половой акт с ритмом 3–5–7—9 и практиковали искусство Земной и Небесной сети, как это изложено в «Желтой книге», когда мужчины и женщины беспорядочно совокупляются, словно птицы или звери, — чтобы таким образом избежать несчастий. Разве такое допустимо?

(СБЦК, гл. 8, с. 19b)

Упомянутая «Желтая книга» была одним из тайных пособий Желтых Повязок. Еще в одном буддийском сочинении говорится о ее содержании и приводятся некоторые подробности. Речь идет о «Бянь чжэн лунь» монаха Фа-линя, которое также включено в «Гуан хун мин цзи». В нем говорится:

В «Желтой книге» сказано: «Откройте врата жизни, обнимите младенца адепта. Пусть соединятся Дракон и Тигр в соответствии с правилом ласк по принципу 3–5–7—9 и Небесной и Земной сети. Отворите Красные Врата и введите Нефритовый Стебель. Ян представит себе Мать-Инь белой, словно нефрит, а Инь представит Отца-Ян, лаская и вдохновляя его своими руками».

(СБЦК, гл. 13, с. 29).

Хотя смысл терминов «Небесная и Земная сеть» и «Мать-Инь и Отец-Ян» не вполне ясен, предшествующие объяснения позволяют без труда понять и этот текст.

Более того, он является еще одним подтверждением тому, что сексуальные практики были нормой в даосских монастырях (гуань). Аналогичные сведения мы находим в «Сяо дао лунь» («Трактате, высмеивающем даосизм»), также включенном в «Гуан хун мин цзи». Этот трактат в 38 главах, датируемый 570 г., является сочинением Чжэнь Луаня, даоса, позднее обратившегося в буддийскую веру. В гл. 35 имеется следующее описание:

В возрасте двадцати лет, когда я был сильно привержен к даосскому учению, я поселился в даосском монастыре. Там нас вначале обучали принципам хэ ци по правилам «Желтой книги» и как совершать половой акт по принципу 3–5–7—9. Попарно, в «четыре глаза и два языка», мы практиковали Дао в киноварном поле[71]. Некоторые утверждали, что таким образом можно преодолеть все препятствия и продлить свою жизнь. Мужья обменивались женами, и все это делалось только ради того, чтобы ублажить свою плоть. Они даже не стыдились совершать эти мерзости прямо на глазах у своих родителей или старших братьев. И это они именовали «подлинным искусством обретения жизненной пневмы». И в настоящее время даосы регулярно предаются подобным занятиям, чтобы достичь Истинного Пути. Как такое можно терпеть?

(СБЦК, гл. 9, с. З0)

В последующие века неоднократно наблюдались случаи сексуального мистицизма, подобные тем, что были во время восстания Желтых Повязок. За удивительно короткий срок мужчины и женщины тысячами вступали в религиозные секты, образовывали тайные общины, устраивали собрания и упорно противостояли любым попыткам властей их подавить. В более позднее время, при династии Цин (1644–1912) такие религиозные движения получили особое распространение в провинции Шаньдун, где при династии Чжоу находилось царство Ци, которое всегда было источником всевозможных медиумов, волшебников и чудотворцев. Из императорского указа 1839 г. нам известно, что в этой провинции, в местечке Гаоми, мужчины и женщины образовали секту под названием «Куньдань». В нее принимали только тех мужчин и женщин, которые попарно соблюдали ритуалы этой секты. «Они собираются по вечерам, в большом количестве скапливаются в одной комнате, где светильники потушены. И тогда в темноте они вступают в телесный союз».[72] В сочинении «Да юй цзи» («Записки о знаменитых судебных делах») анонимного цинского автора (воспроизведено в собрании «Шо ку») описывается другое восстание, вспыхнувшее в провинции Шаньдун. В 1852 г. даосский чудотворец по имени Чжоу Син-юань, который изучил «Цань тун ци» и прочие даосские сочинения о сексуальных практиках, объявил, что может исцелять болезни и продлевать жизнь. У него появилось множество учеников, даже среди мелкой знати; мужчины и женщины занимались этими делами вместе. Когда власти начали преследовать сектантов, они под руководством Чжан Цзи-чжуна, одного из учеников Чжоу Син-юаня, удалились в гористую местность близ Фэйчэна. Их принудили сдаться, и тогда сотни мужчин и женщин пошли на добровольное самосожжение в своей крепости. Предвидя возможные политические последствия, правительство безжалостно искоренило все подобные секты под предлогом, что «они подрывают добропорядочную мораль».

Даосский сексуальный мистицизм пустил такие прочные корни, что вспышки его наблюдались даже в наши дни. В конце 1950 г. в КНР была подавлена тайная даосская секта «Игуаньдао». Власти были возмущены даже не столько антиправительственными настроениями сектантов, сколько практиковавшимися ими сексуальными ритуалами. В газете «Гуанмин жибао» от 20 ноября говорится, что «предводители Игуаньдао, эти бесстыдные развратники», устраивали среди женских членов секты «конкурсы красоты», а во время «занятий по даосизму» склоняли членов секты к свальному греху, обещая участникам достижение бессмертия и избавление от болезней. Так в современной китайской газете прозвучали отголоски идей двухтысячелетней давности.