Глава 5 Три царства и шесть династий 221–590 годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5

Три царства и шесть династий

221–590 годы

«Три Царства» (Санъго), сменившие династию Поздняя Хань, также вскоре рухнули, когда Тоба, варвары тунгусского происхождения, вторглись в расчлененную империю. С этого момента начался период «Шести Династий» (Лючао), во время которого северной частью-страны правили варвары Тоба, впоследствии основавшие династию Вэй (386–534), а южная часть оставалась в руках мелких и эфемерных китайских династий. Хотя мы и называем их «династиями», в большинстве случаев это были просто феодальные уделы, государства, основанные талантливыми военачальниками, которым при жизни удавалось сохранять контроль над более или менее значительной территорией, но наследники которых утрачивали и земли, и власть. Некоторые из этих мелких «императоров» даже помышляли о том, чтобы изгнать варваров с северных земель и объединить Китайскую империю, но в лучшем случае им удавалось только не допустить вторжения врага в южную половину страны.

В III в. сложная политическая ситуация во многом стимулировала философскую мысль. Многие ученые ощущали необходимость пересмотреть прежнее отношение к человеческой жизни и связанным с ней проблемам, и предметом оживленных споров стало обсуждение достоинств конфуцианства и даосизма. Именно тогда и появились «отвлеченные (букв.: «чистые») беседы» (цинтань), представлявшие собой свободный обмен мнениями на метафизические темы в компаниях выдающихся писателей и мыслителей. Для нашего исследования особый интерес представляют два известных участника цинтань: великий музыкант и философ Си Кан (223–262)[73] и его ближайший друг поэт Жуань Цзи (210–263). Их неразлучная дружба считалась среди поэтов и художников позднейшей поры классическим образцом мужской привязанности, равно как и отношения танских поэтов Ли Бо (701–762) и Мэн Хао-жаня (689–740) или Бо Цзюй-и (772–846) и Юань Чжэня (779–831). Вопрос о том, носила ли эта дружба гомосексуальный характер, требует дальнейших изысканий.

Ни один из четырех вышеупомянутых танских поэтов не был явным педерастом. Нам известно, что трое из них были женаты и вступали в интимные отношения с певичками. Разумеется, они могли быть и бисексуалами, но в сексологических сочинениях (например, в «Дуань сю бянь») среди знаменитых гомосексуальных пар в китайской истории они не упоминаются. Можно предположить, что такие люди, как Ли Бо, Бо Цзюй-и и др., пользовались таким высоким уважением в литературных кругах, что современники предпочитали не замечать их мелких слабостей. Однако они не упоминаются и в порнографических сочинениях, хотя авторы подобных текстов с извращенным удовольствием вываливали в грязи великие авторитеты прошлого. Кроме того, следует помнить, что мужская дружба как норма социальных отношений крайне высоко превозносилась в китайских классических сочинениях и что мужчины могли выражать симпатию к своим друзьям в более теплых выражениях, чем это принято в большинстве западных стран. Однако чувственные словесные изъяснения вовсе не предполагают, как могло бы показаться, гомосексуальных отношений. Я полагаю — хотя, разумеется, трудно сделать по столь деликатному вопросу окончательное заключение, — что если нет веских контраргументов, то можно считать, что близкие отношения между знаменитыми литераторами, как правило, не предполагали гомосексуальных связей.

Однако в случае с Си Каном и Жуань Цзи имеются убедительные свидетельства обратного. Поскольку это один из немногих примеров, о которых мы располагаем конкретной информацией, рассмотрим его более подробно.

В «Ши шо синь юй», собрании коротких историй и анекдотов, составленном Ли-цином (402–444), в гл. 10 под названием «Мудрые женщины» («Сянь юань») приводится следующая история о Си Кане, Жуань Цзи и их друге Шань Тао (205–283):

Когда Шань Тао встретился с Си Каном и Жуань Цзи, у них сразу завязалась дружба, которая «разрушает металл и благоухает, как орхидеи» (цитата из «И цзина»). Жена Шань Тао, урожденная Хань, обнаружила, что привязанность ее мужа к этим двоим мужчинам непохожа на обычную дружбу, и спросила его об этом. На это ее супруг сказал: «Только этих двоих я могу по праву считать своими друзьями». Тогда его жена сказала: «[В древности] жена Фу-цзи лично следила за Ху-янем и Чжао-цуем. Ты не будешь возражать, если я начну следить за твоими друзьями?» Когда потом Си Кан и Жуань Цзи пришли его навестить, госпожа Шань уговорила мужа убедить их остаться на ночлег. Она предложила им вино и закуски, а с наступлением ночи проделала в стене отверстие и наблюдала за ними до самого рассвета. И тогда вошел ее муж и спросил: «Что ты теперь думаешь про этих двоих?» Его жена ответила: «Они намного талантливей тебя; должно быть, они сделали тебя своим другом потому, что ты много знаешь». На это Шань Тао заметил: «Эти двое на самом деле всегда считали, что я знаю больше, чем они». (СБЦК, гл. 19, с. 22).

Уже слова о том, что «привязанность ее мужа непохожа на обычную дружбу», подразумевают наличие между ними гомосексуальной связи, но это подтверждается еще и упоминанием госпожой Шань случая с женой Фу-цзи. Речь идет о древней истории, связанной со знаменитым цзиньским князем Чун-эр. В 636 г. до н. э. Чун-эр вместе со своими приближенными Ху-янем и Чжао-цуем был вынужден искать прибежища в государстве Цао. Правитель Цао слышал, что у Чун-эр двойные ребра, и хотел увидеть его голым, чтобы убедиться в этом. Он вместе с чиновником по имени Си Фу-цзи и женой последнего проделал отверстие в стене комнаты, в которой Чун-эр с двумя спутниками принимал ванну. Потом жена Си Фу-цзи заявила, что двое его спутников способны стать государственными мужами[74]. Очевидно, ее суждение основывалось на поведении мужчин, которых она увидела голыми, а не на их разговорах. Таким образом, становится понятно, почему госпожа Шань намекала именно на эту историю, когда хотела убедиться, на самом ли деле между Си Каном и Жуань Цзи существует интимная близость.

Хотя и в то беспокойное время, в особенности при династиях Цзинь (317–419) и Лян (502–556), продолжался расцвет искусств и литературы, неурядицы нарушили систему государственных экзаменов, и конфуцианское образование деградировало. В целом наблюдался упадок нравов, особенно при дворах мелких династий, где разгул и политические убийства стали нормой.

Особенно в этом отношении преуспела династия Ранняя Сун (420–477, «ранней» ее называют, чтобы отличить от позднейшей династии Великая Сун), возникновение и падение которой сопровождалось убийствами и кровопролитиями среди представителей правящего клана Лю. За 57 лет существования этой династии на троне побывало не менее девяти императоров, и лишь немногие из них умерли естественной смертью. Особо мне хотелось бы отметить «смещенного императора» Фэй-ди (Лю Цзы-е, 449–465), который вступил на трон в возрасте пятнадцати лет и в течение года правил сунской столицей Нанкином с особой жестокостью. Он был развратным, мнительным юношей, во многих отношениях напоминающим несовершеннолетнего римского императора Гелио-габала (на троне 218–221). Фэй-ди безрассудно предавался сексуальным оргиям с женщинами и евнухами и вел себя как садист. В 465 г. его убили родственники. В династийной «Истории Ранней Сун» приводится следующий рассказ. Однажды распутная сестра юного императора, принцесса Шань-инь, сказала ему: ««Хотя Ваше величество является мужчиной, а я женщиной, в наших жилах течет царская кровь. Сейчас у Вашего величества имеется шесть дворцов и более десяти тысяч женщин, а у меня только один муж. Как можно терпеть такое неравенство?»» Тогда брат предоставил ей тридцать мужчин в наложники». (Там же, гл. 7).

Одной из наиболее ярких фигур этого периода был даосский философ Гэ Хун, более известный под псевдонимом Баопу-цзы («Мудрец, Объемлющий Простоту»), расцвет творчества которого приходится на начало IV в. н. э. Он был широкообразованным и оригинальным мыслителем, который во многом способствовал развитию китайской научной мысли (см. SCC, 2, р. 437 f.). Его теории нашли отражение во внушительном трактате из 70 глав под названием «Баопу-цзы». Он не полностью написан самим Гэ Ху-ном, некоторые части этого текста представляют собой его высказывания, записанные его учениками, а иные места могут быть позднейшими интерполяциями. Однако в том виде, в каком этот текст до нас дошел, он является сокровищницей информации не только о даосской алхимии, но и о простонародных верованиях, нравах и обычаях того времени. Ниже будут приведены отрывки, имеющие отношение к сексуальным вопросам в рассматриваемый период.

Нет сомнений, что не только даосы, но и простые люди продолжали в целом следовать наставлениям, содержавшимся в древних «пособиях по сексу». В гл. 6 раздела «Нэй пянь» Гэ Хун говорит:

Один человек спросил: «Я слышал, что искусство спальных покоев включает в себя весь Высший Путь и уже само по себе является достаточным для достижения бессмертия. Также утверждают, что при помощи этого искусства мужчина может избежать неприятностей и избавиться от всех грехов, заменить невезение на удачу. Чиновники при его помощи могут добиться продвижения по службе, а торговцы могут удвоить свою прибыль. Вы верите, что такое возможно?»

Баопу-цзы отвечал: «Все это взято из книг кудесников, после чего несведущие люди по-своему их истолковали и приукрасили, в результате чего подлинный смысл оказался утраченным. Некоторые люди проповедуют такие ложные учения, чтобы предаваться разврату и дурачить доверчивых людей. Чтобы достичь своей цели и привлечь к себе учеников, они затуманивают подлинные принципы и таким образом получают материальную выгоду. Ныне искусство инь и ян (т. е. сексуального союза) является наиболее подходящим для излечения мелких пороков, а кроме того, оно может предотвращать старческое слабоумие. Однако и у этого искусства есть свои пределы, как же может оно способствовать достижению бессмертия? И не может быть и речи, что благодаря ему можно избежать несчастий и добиться удачи!»

(СБЦК. «Баопу-цзы», с. 9b)

Хотя Гэ Хун признает, что искусство спальных покоев является одним из многочисленных способов продления жизни и излечения от мелких недугов, он отрицает, что оно является единственным средством для достижения бессмертия. Далее он развивает свои доводы:

Когда обычные люди слышат о том, что Желтый Император (Хуан-ди) вознесся на Небо благодаря тому, что имел сексуальные сношения с тысячью двумястами женщинами, они считают, что это и есть единственное средство, при помощи которого он достиг бессмертия. Им неведомо, что у подножия горы Цзин и на берегах озера Дин[75] Желтый Император девятикратно выплавил снадобье, а потом, приняв его и восседая на драконе, поднялся в небеса. Он и в самом деле совокуплялся с тысячью двумястами женщинами, но не только в этом заключается причина его успеха. Если принимать разнообразные чудесные снадобья и питать три типа своей природы, но при этом не обращать внимания на искусство спальных покоев, все эти снадобья и упражнения окажутся бесполезными. Поэтому мудрецы былых времен, опасаясь, что люди будут слишком легкомысленно относиться к сексуальным желаниям, словесно воспели половой акт, но эти слова не следует понимать буквально. Темная Дева (Сюань-нюй) и Чистая Дева (Су-нюй) уподобляли половой акт соединению воды с огнем, утверждая, что вода и огонь могут убить человека, но могут и даровать ему новую жизнь, в зависимости от того, известны ему или нет правильные способы соития. В основе этого искусства лежит принцип, что чем с большим числом женщин мужчина совокупляется, тем большую пользу получит он от полового сношения. Для мужчины же, не ведающего об этом искусстве, совокупления с одной или двумя женщинами будет достаточно, чтобы привести его к преждевременной кончине. Именно этот принцип подчеркивается в наставлениях Пэн-цзу, а в других «сексуальных пособиях» превозносятся различные хлопотные и сложные способы соития, хотя приносимая ими польза не столь велика, как утверждается в этих книгах, и лишь немногие люди способны на самом деле их применять. (Там же, с. 10а—10b).

Эти два отрывка представляют особый интерес, поскольку Гэ Хун приводит здесь два прямо противоположных мнения об искусстве спальных покоев, существовавшие в его время. Любопытно отметить, что бытовало мнение, будто благодаря этому искусству чиновники могут получить продвижение по службе, а торговцы — большую прибыль. И вне всяких сомнений, во времена Гэ Хуна существовали шарлатаны, которые истолковывали вопрос в своих интересах.

В гл. 5 Гэ Хун говорит:

Ханьский министр Чжан Цан (275–206 гг. до н. э.) сумел овладеть примитивным искусством высасывать жидкость из женских грудей. Благодаря этому он смог прожить до 180 лет.

(СБЦК, с. 6а)

Насколько мне известно, это первое упоминание о том, что секреции из женских грудей способствуют укреплению мужской силы. Как мы увидим ниже, впоследствии это мнение выкристаллизовалось в идею «трех вершин»: женская слюна, выделения из груди и половых органов женщины. По-видимому, представление о том, что в женских грудях содержится чудесный эликсир, появилось во времена Гэ Хуна, поскольку в биографии Чжан Цана, в гл. 42 «Ши цзи» Сыма Цяня, об этом не упоминается.

По поводу упоминавшегося выше учения Пэн-цзу Гэ Хун говорит подробнее в гл. 13:

Как явствует из сочинения «Пэн-цзу цзин», Пэн-цзу являлся советником нескольких императоров, от Ди-гу до Яо и вплоть до правителя Инь, который направил его к Цай-нюй (Избранной Деве), чтобы узнать от нее об искусстве спальных покоев. После того как правитель обнаружил, что это искусство и в самом деле благотворно, он задумал убить Пэн-цзу, чтобы больше никто не узнал этого секрета. Но Пэн-цзу проведал о его замысле и бежал. К тому времени ему было уже семьсот или восемьсот лет.

(СБЦК, гл. 13, с. 4b)

Пэн-цзу является древним мифическим персонажем, и в западных работах его часто именуют «китайским Мафусаилом». Поскольку считалось, что своего весьма почтенного возраста он достиг благодаря владению искусством спальных покоев, во времена Гэ Хуна ему нередко приписывали авторство популярных «пособий по сексу». Они упоминаются в каталоге даосских сочинений (там же, гл. 19), где перечислены следующие «пособия по сексу»:

«Жун-чэн цзин» («Канон наставника Жун-чэна») «Сюань-нюй цзин» («Канон Темной Девы») «Су-нюй цзин» («Канон Чистой Девы») «Пэн-цзу цзин» («Канон Пэн-цзу»).

О трех первых сочинениях из этого списка уже упоминалось выше. Из теорий Пэн-цзу до нас дошли только некоторые фрагменты конца эпохи Чжоу или Ранней Хань, где упоминается его имя. В одном их этих фрагментов Пэн-цзу перечисляет все сильные чувства, которые могут повредить людям, такие как чрезмерный гнев, чрезмерное ожидание и отсутствие союза инь и ян. Далее он отмечает:

Воистину, многие вещи могут повредить человеку, но в любом случае они коренятся в спальных покоях. А люди впадают от них в заблуждение! Мужчины и женщины дополняют друг друга, подобно тому, как Небо и Земля порождают друг друга. Чтобы мужчина не утрачивал гармонию, Дао питает его жизненную силу (ци). Небо и Земля владеют Путем сексуального союза, потому они и непреходящи. Но мужчины утратили Путь сексуального союза, почему и стали смертными. Если научиться избегать всего пагубного и овладеть искусством инь и ян, то это и будет Путь Бессмертных.

(ЦШГ. «Шан-гу саньдай», гл. 16, с. 7b)

Выше уже отмечалось, что конфуцианство благожелательно относилось к изложенным в «сексуальных пособиях» принципам при условии, что они применяются только в спальных покоях и направлены прежде всего на обретение многочисленного потомства. По конфуцианским представлениям, после того как муж покидал ложе своей супруги, он должен был утрачивать к ней всякий интерес. Поэтому ничуть не удивительно, что на образование женщин и девушек особого внимания не обращалось, считалось достаточным, если они знали, как ублажить мужа в постели, ухаживать за детьми и выполнять обязанности по дому. Даже в высших сословиях дочерей учили только навыкам вязания, шитья и ведения домашнего хозяйства, но совершенно не обучали чтению и письму. И хотя немало девушек самостоятельно овладевали искусством чтения и письма, большинство женщин оставались безграмотными. Как это ни странно, лишь певички владели основами чтения и письма, поскольку это считалось неотъемлемой частью их профессионального обучения.

В первые годы династии Поздняя Хань только одна женщина составляла исключение из общего правила и настаивала на том, чтобы девушки получали такое же образование, как и мальчики. Это была госпожа Бань Чжао (ум. 116), дочь известного писателя и государственного деятеля Бань Бяо (3–54) и младшая сестра еще более знаменитого историка Бань Гу (39–92), автора династийной «Истории Ранней Хань». Бань Чжао выдали замуж за некоего господина Цао, когда ей исполнилось только четырнадцать лет, но ее муж умер молодым. Больше она уже никогда не выходила замуж, проводила время в литературных занятиях и снискала известность благодаря своему изящному стилю и широкой образованности. После смерти ее брата Бань Гу император Хэ (на троне 89–105) повелел ей закончить составление тех разделов истории Хань, которые не успел завершить ее брат, и при этом назначил ее наставницей при императрице. Бань Чжао умерла в весьма преклонном возрасте, пользуясь всеобщим уважением за свою добродетель и образованность.

Если бы не ее «Нюй чжэнь» («Наставления для женщин»), одно из наиболее тенденциозных сочинений в китайской литературе, госпожу Бань можно было бы назвать первой китайской феминисткой. Она была искренне привержена конфуцианскому учению и хотя настаивала на необходимости образования для женщин, но подчеркивала, что это образование должно быть направлено исключительно на то, чтобы показать женщине, насколько она ниже мужчины, и продемонстрировать обязательность ее полного подчинения мужу. Во все времена конфуцианцы считали ее «Наставления для женщин» классическим образцом. Они являлись источником вдохновения для многих авторов позднейших времен, которые создавали подобные трактаты, пользовавшиеся, наряду с «Нюй чжэнь», популярностью у ортодоксальных китайских, корейских и японских ученых, особенно при династии Цин[76]...

Текст Бань Чжао, являющийся характерным образцом типично конфуцианского отношения к женщинам, заслуживает того, чтобы привести его здесь полностью[77] Я опустил только краткое предисловие, где госпожа Бань сообщает, что поскольку ее сын вырос и начал успешную чиновничью карьеру, ей остается волноваться только за дочерей. Она надеется, что ее наставления будут приняты ими во внимание, когда они выйдут замуж.

Наставления для женщин

I. О низком и приниженном положении женщин

В былые времена, когда в семье рождалась девочка, на третий день ее клали на пол под кроватью и давали ей в качестве игрушки прялку. Потом ее родители держали пост и оповещали о ее рождении в зале предков.

Ее держали на полу, чтобы показать, каково ее низкое положение, и приучить к повиновению. Прялка, которую ей давали в качестве игрушки, должна была приучить ее к работе и к послушанию. Оповещение же предков о ее рождении означало, что ее долгом является продолжение рода ее господина.

Эти три обязанности являются неизменными для всех женщин, о чем и говорится в Правилах и Наставлениях.

Она должна быть покорной, податливой и почтительной, уступать другим место, не превозносить свои достоинства и не преуменьшать свои недостатки, терпеливо сносить оскорбления и несправедливые обвинения, всегда проявлять внимательность. Именно эти качества являются свидетельством жалкого и приниженного положения женщины.

Женщине надлежит ложиться спать поздно и вставать рано, от рассвета до заката не покладать рук, не заниматься обсуждением своих личных проблем, усердно решать и простые, и сложные задачи, быть аккуратной и прибранной.

Женщина должна с достоинством и изящно служить своему мужу, быть строгой и сдержанной, избегать смеха и шуток, совершать жертвоприношения предкам. Это называется быть достойной продолжать линию мужа.

Если женщина обладает тремя вышеупомянутыми качествами, то репутация ее будет безупречной, и она может не опасаться унижений и оскорблений. Если же она лишена этих трех качеств, то какая же у нее может быть репутация, как сможет она избежать оскорблений и унижений?

II. О муже и жене

Путь мужа и жены представляет собой гармоничное сочетание инь и ян, он позволяет мужу общаться с духами и утверждает безграничное значение Неба и Земли, равно как и великий порядок взаимоотношений между людьми. Поэтому-то в «Книге ритуалов» и превозносятся отношения между мужчиной и женщиной, а в «Книге песен» восхваляется сексуальный союз мужа с женой. Поэтому-то подобный союз должен высоко цениться.

Если муж является человеком недостойным, он не сможет управлять своей женой. Если жена является недостойной, она не сможет служить своему мужу. Если муж не управляет женой, он утратит положение в обществе. Если жена неспособна служить своему мужу, то тогда исчезнут изящество и разумность. Оба этих принципа взаимосвязанны.

Но я вижу, что нынешние мужи уверены, что они должны только управлять своими женами и тогда их авторитет в семье должен оставаться безупречным. Они обучают своих сыновей конфуцианской премудрости, но не ведают о том, что и их дочери должны будут впоследствии узнать, как служить своим мужьям и как соблюдать ритуалы и церемонии. Не является ли подобное обучение только сыновей и игнорирование дочерей неразумной дискриминацией?

В «Книге ритуалов» говорится, что обучение мальчика должно начинаться в восьмилетнем возрасте, а в пятнадцать лет его следует отдавать в школу. Почему же это правило не распространяется также и на девочек?

III. О необходимости почтительности и внимательности

Принципы инь и ян совершенно противоположны, поэтому и поведение мужчин и женщин отличается. Достоинство ян заключено в силе, а подчинение лежит в основе принципа инь. Мужчину почитают за его силу, а женщину ценят за ее слабость. Поэтому древняя пословица и гласит: «Тот, у кого имеется сын, надеется, что он станет сильным как волк, и опасается, как бы он не стал подобным червю. Тот, у кого есть дочь, мечтает о том, чтобы она стала подобной мыши, и опасается, как бы она не стала тигрицей».

Поэтому женщина не может сделать ничего лучшего, кроме как воспитывать в себе почтительность и через повиновение избегать грубого обращения. Потому и говорят: «Золотым правилом для женщин являются почтительность и повиновение».

Ныне же почтительность считается равнозначной покорности, а подчинение приравнивается к терпеливости. Те, кто готов к покорности, должны учиться умеренности, а те, кто подчиняется и все прощает, рискуют оказаться униженными.

Воистину, считается, что связь мужа и жены будет длиться вечно. Забавы в спальных покоях приводят только к распущенности, распущенность вызывает празднословие, празднословие ведет к падению нравов, а падение нравов завершается презрительным отношением жены к мужу. Причина всех этих зол заключается в том, что они не умеют соблюдать умеренность [в сексуальных отношениях].

Прислуживать мужу можно прямо и косвенно, а при беседах с ним о некоторых вещах нужно говорить, а о других умалчивать. Прямота неизбежно ведет к обидам, а неоткровенность непременно приводит к ссорам. И обиды, и ссоры завершаются гневными скандалами. Причина всех зол состоит в том, что жена не умеет быть покорной.

Если жена с презрением относится к своему мужу, он будет ее оскорблять и кричать на нее, а если он будет не в силах сдерживать свой гнев, то начнет ее избивать и пороть. Поэтому муж и жена должны поддерживать гармоничные отношения, соблюдая правила приличия, и пребывать в единстве, обожая друг друга. Какие же правила приличия могут быть, если муж бьет и порет жену? Какое же обожание может быть, если супруги кричат и оскорбляют друг друга? А если не остается ни правил приличия, ни обожания, муж с женой будут вечно отстраненными.

IV. О женских качествах

У женщины имеется четыре вида достоинств: женское совершенство, женская речь, женственная внешность и женские навыки.

По поводу совершенства можно сказать, что женщине не нужно быть слишком образованной; ее речь не должна быть слишком заумной; внешне она не должна быть слишком красивой и изящной; а ее таланты не должны быть выше средних.

Быть нежной и податливой, постоянной и спокойной, верной и прибранной, в поведении соблюдать осторожность, во всех поступках следовать установленным правилам — вот подлинное женское совершенство. Быть осторожной в суждениях, не произносить неуместных слов, обдумывать, что хочешь сказать, избегать многословия — вот подлинная суть женской речи. Всегда иметь чисто вымытое лицо и руки, носить соответствующее платье и регулярно совершать омовения, чтобы на теле не скапливалась грязь — вот подлинный смысл женственной внешности. Уметь прясть и вязать, избегать шуток и смеха, заботливо подавать гостям вино и закуски — вот подлинные женские навыки.

Из этих четырех качеств и складываются великие женские достоинства, и она должна обладать всеми четырьмя. Достичь этого очень просто, если только она будет стремиться к этому всей душой. Древние говорили: «Неужели добро кому-то недоступно? Если мне на самом деле хочется быть хорошим, тогда я и буду хорошим»[78]. Этот принцип распространяется и на качества, необходимые женщине.

V. О сосредоточении сердца

В соответствии с ритуалами, мужчина имеет право взять себе несколько жен, но для женщины недопустимо иметь двух хозяев. Ибо говорится: «Муж подобен Небу, а игнорировать Небо нельзя». Поэтому жена не может бросить своего мужа. Тот, кто оскорбляет высших духов, понесет небесное наказание. Если жена нарушает ритуалы и правила, то муж станет ее презирать. Поэтому в книге «Нюй сянь»[79] говорится: «Женщина сполна довольна, если она получает любовь одного мужчины. Если она ее утратит, это будет для нее полной катастрофой». Поэтому женщина должна стремиться завоевать симпатии мужа.

Однако это вовсе не означает, что она должна стараться добиться этой цели при помощи искусной лести и страстности в моменты близости. Она должна сосредоточивать свое сердце, воспитывать в себе достоинство, хранить приверженность ритуалам и нормам поведения и блюсти чистоту.

Она не должна слушать непристойные речи, смотреть на недостойные вещи, быть дома неопрятно одетой, а за пределами дома чрезмерно украшенной, не должна смешиваться с толпой, выглядывать из окон — тогда это и будет называться сосредоточением сердца.

Если же она позволяет себе легкомысленное поведение, если слушает то, что слушать ей не пристало, или смотрит на то, что видеть ей не надлежит, если дома она ходит с распущенными волосами и неопрятно одетая, а за пределами дома кокетничает, ведет недостойные речи, любуется неподходящими зрелищами — тогда и речи не может быть о сосредоточении сердца.

VI. Полное повиновение

«Женщина сполна довольна, если она пользуется любовью одного мужчины. Если она ее утратит, это будет для нее полным поражением». Это означает, что женщина должна быть целеустремленной и сосредоточиваться на том, чтобы ублажать своего мужа. И разве сможет она в таком случае лишиться благосклонности свекра и свекрови?

Но бывают времена, когда любовь приводит к отстранению, а почтительное поведение может закончиться катастрофой. Если муж говорит, что он любит свою жену, а его родители утверждают, что она им не нравится, это является знаком того, что почтительное поведение жены [в отношении ее мужа] приведет к краху их отношений.

Как же жена должна проявлять почтительность в отношении родителей мужа? Это возможно только через полное повиновение. Если ее свекровь говорит: «Это не так», даже если на самом деле это так, жена должна ей повиноваться. Если же свекровь говорит: «Это так», а на самом деле это не так, жена все равно должна делать то, что ей приказывают. Жена не имеет права перечить или вступать в споры со своей свекровью. Это и называется полным повиновением.

Поэтому в книге «Нюй сянь» говорится: «Разве можно не превозносить жену, которая подобна тени или эху?»

VII. Гармоничное сосуществование с братьями и сестрами мужа

Если жена стремится заручиться симпатиями мужа, она должна вначале завоевать симпатии свекра и свекрови. А для того чтобы завоевать симпатии свекра и свекрови, она должна вначале обрести симпатии братьев и сестер мужа. Только от них зависит, какой будет ее репутация в доме. Поэтому жена должна делать все для того, чтобы не лишиться их благосклонности.[80] Но лишь немногие это понимают, и женщины не умеют при помощи гармоничного сосуществования завоевывать их симпатии. До чего же они недальновидны!

Быть святым никому не удается, не бывает людей без недостатков. Поэтому главное достоинство Янь Хуя (любимого ученика Конфуция) заключалось в умении исправлять свои ошибки, и даже сам Конфуций хвалил его за то, что он никогда не совершал дважды одних и тех же ошибок[81]. Как же могут жены не допускать промашек? Если даже жена обладает всеми достоинствами добродетельной женщины, даже если она умна и сметлива, как может она быть совершенной? Но если все в доме живут в гармонии друг с другом, то и кривотолков не возникнет. Если же в семье царит отчужденность, то каждый промах неизбежно будет преувеличен. В «И цзине» говорится: «Если два человека единодушны в своих устремлениях, то они смогут даже металл сокрушить. Если два человека убежденно говорят одно и то же, то их слова обладают ароматом орхидей». Эти слова являются хорошим подтверждением важности гармонии в семье.

Ныне братья и сестры мужа занимают в семье такое же положение, что и жена, но по родственному признаку они ближе к мужу. Однако если жена усердна, скромна и почтительна, она может установить с братьями и сестрами мужа близкие отношения в соответствии с нормами поведения, а благодаря почтительному и дружелюбному отношению к ним она обеспечит себе помощь и поддержку с их стороны. Они будут способствовать тому, чтобы ее достоинства и впредь ярко сияли, и будут покрывать ее недостатки. Ее свекор и свекровь будут признательны за ее доброту, а муж станет восторгаться ее красотой. Ее слава будет озарять окрестности, и это великолепие будет распространяться также и на ее родителей.

Но если безрассудная жена будет стараться выставиться перед деверьями и напускать на себя важный вид, а перед сестрами мужа непочтительно высказываться о том, как муж к ней относится, то какая может быть гармония в семье при столь вызывающем поведении? И как она сможет удостоиться похвалы, если будет вести себя столь холодно и непочтительно? Тогда другие начнут преуменьшать ее достоинства и преувеличивать ее недостатки, свекровь будет сердиться, а муж будет чувствовать себя обиженным. И дома, и за его пределами о ней будут отзываться плохо, ее станут оскорблять и унижать, она навлечет позор на головы своих родителей и преумножит неприятности мужа. Таковы корни успеха и бесчестья, в этом заключены истоки хорошей и дурной репутации. Не следует ли женщине остерегаться подобных промахов?

Чтобы снискать симпатии со стороны братьев и сестер мужа, нет ничего лучше скромности и повиновения. Скромность является краеугольным камнем добродетельности, а повиновение лежит в основе правильного поведения супруги. Двух этих качеств достаточно для того, чтобы в семье царили мир и согласие. Как говорится в «Книге песен», «с одной стороны не должно быть причин для ненависти, а с другой — причин для недовольства». Из этих строк ясно, что имеется в виду.

* * *

Несомненно, при жизни госпожи Бань ее предписания не исполнялись, и только отчасти их принимали во внимание в течение последующих четырех-пяти столетий. Воспеваемые госпожой Бань качества идеальной жены на протяжении многих веков оставались для ортодоксальных конфуцианских супругов лишь желанным идеалом. В качестве примера можно привести отрывок из сочинения Гэ Хуна, упоминавшегося выше философа III в. Он дает яркое описание того, как в его время вели себя мужчины и женщины, предваряя это описание ностальгическим рассуждением о том, какими должны быть их отношения в соответствии с классическими образцами.

В «Книге песен» восхваляется союз мужа и жены, но наибольшее значение придается изолированности полов. В «Книге ритуалов» предписывается, что мужчина и женщина не должны встречаться лицом к лицу, разве что перед сватами [с целью заключения брачного союза], что они не должны сидеть рядом и не должны вести разговоров, не должны держать свои одежды и прочие личные вещи в одном и том же месте и не должны передавать ничего друг другу из рук в руки. Выйдя замуж, сестры не должны общаться, а старшие и младшие братья не должны сидеть на одной и той же циновке. Более того, вести извне не должны проникать в дом, а вести из дома не должны становиться известными вне его стен. Женщины не должны выходить за порог, чтобы встречать или провожать гостей, они обязаны закрывать свои лица [при встрече с посторонними], а на улице мужчины должны держаться левой стороны, а женщины — правой [во избежание случайных встреч]. Таковы установленные совершенномудрыми сиятельные предписания принципа изолированности двух полов. Разумеется, у мужа с женой должны существовать интимные отношения. Но если только он не болен, муж не должен вторгаться в женские покои в дневное время, и даже на смертном одре он не должен испускать последний вздох в объятиях своей жены. В еще большей степени эти правила применимы к повседневным жизненным проблемам. («Баопу-цзы», гл. 25, с. 5а—5b).

Приведя несколько примеров того, к каким пагубным последствиям приводит несоблюдение этих правил, Гэ Хун продолжает свое повествование:

Но нынешние невежественные женщины и девушки больше не прядут и не ткут, им уже не нравится изготавливать кисточки для шапок[82], они не выделывают коноплю, а предпочитают рыскать по рыночным площадям. Они совершенно не заботятся о кухне, а предаются вместо этого легкомысленным забавам. Они направляются навещать своих родных и делают это при свете звезд или при огнях факелов. Их сопровождает огромная свита: на ярко освещенных улицах можно видеть служанок, посыльных, чиновников и слуг, напоминающих пеструю рыночную толпу. А по дороге подобные дамы позволяют себе немыслимые шутки и выходки, что кажется уже воистину омерзительным. Иногда им приходится останавливаться на ночлег в чужом доме, иногда они возвращаются домой в очень поздний час. Кроме того, подобные женщины любят удовольствия ради посещать буддийские храмы, они отправляются посмотреть на охотничьи забавы и рыбную ловлю, устраивают пирушки на холмах и речных берегах. Чтобы принести свои поздравления [по случаю дня рождения или бракосочетания] или же чтобы выразить свои соболезнования [по случаю кончины], они даже выезжают за пределы округа. Туда они отправляются в открытых повозках с поднятыми занавесками на окнах, задерживаясь в каждом городе и деревушке, которые попадаются на их пути, чтобы там выпивать, петь и музицировать. (Там же, с. 5b—6а).

Гэ Хун считает, что подобное поведение ведет к упадку семьи и гибели страны, и предостерегает мужчин, чтобы те не упускали своих женщин из-под контроля. Однако далее он обрушивается с резкой критикой на мужчин своего времени: те устраивают разгульные пирушки, пьянствуют и сквернословят, вытворяют разные шутки. Когда же они навещают своих женатых приятелей, то требуют, чтобы те показывали им своих женщин, а стоит дамам появиться, как эти мужчины начинают громко обсуждать их достоинства и недостатки. Если же кто-то отказывается показать им своих женщин, то они начинают кричать и буянить, пока тот не выполнит их желание. Тогда они садятся рядом с женщинами, предлагают им выпивку, заставляют их петь и танцевать и вести с ними непристойные беседы. Всякий, кому хочется считаться человеком светским, должен смиряться с этими разгульными нравами, если же он станет протестовать, то обретет репутацию мужлана. Столь неоправданное и распутное поведение мужчин, отмечает Гэ Хун, не менее опасно для семьи и государства, чем неправедное поведение женщин.

И наконец, в той же главе Гэ Хун, по-видимому впервые в китайской истории, упоминает об обычае, впоследствии получившем название наофан («устраивать скандал в брачных покоях») или же сифу («умыкание невесты»). После свадебного пира гости приводили молодоженов в брачные покои и тут безо всякого стеснения подтрунивали и насмехались над ними, до глубокой ночи подвергая их разным шуточным издевательствам. Упоминания об этом обычае часто встречаются в литературе периодов Мин и Цин, и многие авторы того времени возмущались возникавшими иногда скандальными ситуациями. В более мягкой форме этот обычай сохраняется и поныне. Гэ Хун описывает его в следующих словах:

У простолюдинов существует обычай издеваться над невестой. Прямо перед собравшимися гостями и перед родственниками молодоженам задают грубые вопросы и подначивают непристойными замечаниями в их адрес. Нет слов, чтобы выразить, насколько такое поведение низкое и грубое. Порой доходят до того, что хлещут молодую пару хлыстами, подвешивают их за ноги. Подогретые вином, эти люди ни перед чем не останавливаются. Иногда они даже причиняют невесте и жениху увечья с кровотечениями и переломами костей. (Там же, с. 8а).

Поначалу возникает искушение истолковать подобный обряд как отголосок часто упоминаемого в исследованиях по сравнительной антропологии древнего обычая, целью которого было отогнать пагубные силы, могущие повредить невесте и жениху в тот момент, когда они вступают в брачный союз. Однако, как уже объяснялось в гл. 1 и 2, древние китайцы считали, что сексуальный союз, а также дефлорация невесты являются предопределенными природой и освящены социальными нормами, а потому причастные к ним не подвержены никаким опасностям со стороны злых сил. Наоборот, считалось, что воздержание от половых сношений может повлечь за собой серьезные неприятности и привлечь темные силы, например в обличье инкубов. Но в доисторические времена все могло обстоять иначе, и не исключена возможность, что этот обычай был привнесен представителями иной расы, населявшей юго-восточную и восточную часть Китайской империи и ассимилировавшейся с китайской расой только в последние века до н. э. История и смысл обычая «наофан» представляют собой одну из многочисленных загадок в сексуальной жизни китайцев, требующей специального изучения.

В «Наставлениях» госпожи Бань представлен идеализированный конфуцианский взгляд на семейную жизнь, а Гэ Хун показывает, насколько далеким от предлагаемого идеала было реальное положение дел в семьях некоторых крупнейших представителей городской элиты в его время. В целом же семейная жизнь китайцев являла собой нечто среднее между двумя этими крайностями.

В качестве фона для рассмотрения сексуальных отношений приведем ниже краткое описание жизни средней китайской семьи. Мы обрисуем ее только в самых общих чертах, не вдаваясь в детали, и эта картина останется верной и для последующих веков. В первые века нашей эры в Китае сложились более или менее устойчивые нормы домашнего быта, которые mutatis mutandis оставались незыблемыми до недавнего времени.

В многовековой традиции подчеркивалась важная роль семьи в качестве самостоятельной социальной единицы, равно как и то, что экономические факторы являются непременным условием приумножения и процветания этой единицы. Сила семейной ячейки заключалась во взаимозависимости и взаимопомощи ее членов: чем многочисленнее была семья, тем больше имелось возможностей для оказания взаимной поддержки и удовлетворения интересов друг друга. Если вступивший в брак сын начинал вести самостоятельное хозяйство, он больше не мог рассчитывать на поддержку и стабильность, которые ему были гарантированы в родительском доме. В то же время его отделение означало ослабление позиций его прежней семьи. Поступая таким образом, он совершал серьезное нарушение принципов сыновней почтительности. Ему вместе с женами и наложницами полагалось оставаться в родительском доме, чтобы продолжать служить отцу, матери и старшим родственникам мужского пола. В отличие от Запада, в Китае женатые и неженатые члены знатных семей стремились по возможности жить вместе, что неизбежно приводило к возрастанию численности этих семей. Напротив, в семьях ремесленников, торговцев и в особенности крестьян наблюдалась обратная тенденция: стремление к выделению в самостоятельную ячейку.

В сущности, семьи представителей высшего и среднего сословий являли собой скопление из нескольких независимых семей, у каждой из которых имелись свои собственные жилые покои и собственные слуги, но в целом они образовывали крепко сплоченную общину.

Если отец и сыновья были государственными чиновниками, то, как правило, почти весь день они проводили на службе, торговцы тоже с раннего утра до позднего вечера пребывали в своих лавках, чаще всего расположенных на значительном расстоянии от дома. Поэтому многочисленные женщины в их семьях большую часть времени были предоставлены самим себе.

В семейной иерархии у каждой женщины было строго определенное место: служанки подчинялись наложницам, наложницы — женам, жены — главным женам, и все без исключения — первой госпоже, главной жене отца, а в случае его смерти главной жене старшего сына. Сфера ее влияния распространялась на поддержание порядка в доме, обучение младших детей, присмотр за слугами, и в этом главная жена имела почти такую же власть, как и ее супруг. У каждой из женщин были строго обозначенные обязанности по дому, отнимавшие у них большую часть времени, и только по особым праздникам появлялась возможность развлечений вне дома, например на семейных пирушках, которые включали пантомимные и музыкальные представления, или (но уже значительно реже) выезды с целью посещения буддийских храмов; раз в год навещали могилы родных, находящиеся за пределами городских стен, что обычно сопровождалось пикниками на лоне природы. Огромное количество времени тратилось также на то, чтобы приводить в порядок свои туалеты. На ил. III воспроизведен фрагмент свитка, называемого «Нюй ши чжэнь» («Наставления дворцовой надзирательницы») и выполненного известным художником Гу Кай-чжи (расцвет его творчества приходится на начало V в.). На нем изображена придворная дама, делающая прическу одной из императорских наложниц, которая стоит на коленях на циновке перед зеркалом, помещенным на изящной подставке. Как мы видим, рядом расставлены лакированные коробочки с туалетными принадлежностями.

Женщины в доме также играли совместно в разные игры, требовавшие ловкости и смекалки, впоследствии чаще всего это были разнообразные карточные игры и домино. С супругом они встречались только во время еды, а единственным местом, где они могли поговорить с ним без присутствия посторонних, оставалась постель. Как уже говорилось выше, супружеское ложе представляло собой, в сущности, небольшую комнату. На ил. IV, воспроизводящей другой фрагмент свитка Гу Кай-чжи, видно, каким было подобное ложе около 400 г. н. э. Это нечто вроде клетки с деревянными стенами, нижняя часть которых сделана из цельных досок, а верхняя выполнена как решетка. Две из четырех передних створок открывались наподобие дверей. «Клетка» стояла на деревянном постаменте высотой около метра, в верхней ее части имелись занавески, которые можно было задернуть, чтобы снаружи не было видно, что происходит внутри. Перед ложем — длинная, узкая скамья, на которую, очевидно, присаживались, чтобы разуться и разоблачиться. На картине муж сидит на этой скамье и беседует с женой, находящейся уже внутри.

Такой китайский «будуар» можно сравнить с древнеяпонским, который носил название коте и использовался при императорском дворе около 1000 г. Они воспроизведены на ил. V по изданию «Танкаку-дзуфу» (великолепному собранию цветных гравюр с изображениями древних одежд и утвари, опубликованному в 1847 г. Мидзуно Таданака). Коте представлял собой платформу на возвышении из лакированного дерева. Вокруг нее помещался остов, также выполненный из лакированного дерева. Этот остов закрывали занавесями, которые как балдахин свисали с четырех сторон. Можно предположить, что подобное ложе является почти точной копией тех, которые использовались в Китае в период Лючао. Слева и справа занавес прижимают две «напольные курильницы» в форме суаньни, сказочного животного, наполовину льва, а наполовину дракона, которое, как считалось, обожает дым благовоний. Напольные курильницы использовались для того, чтобы пропитывать ароматами и очищать платья проходивших мимо. В старой китайской литературе они упоминаются часто под названием сян-шоу («благоуханный четвероножник») (см. стихотворение Ли Юя на с. 235). В данном случае курильницы, по-видимому, выполняли дополнительную функцию, не позволяя занавескам разлетаться от сквозняков. В Китае они вышли из употребления, но в Японии существуют и поныне: курильницы в форме львов стоят на полу у входа в буддийские храмы, чтобы очищать одежды верующих, прежде чем те войдут в главный зал.