Расчлененное тело

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Расчлененное тело

Прародители мира

Как уже было сказано, миф о нырянии за землей имеет континентальное распространение. В Евразии его относительно поздние развитые формы представлены прежде всего в Сибири. Миф о космической охоте, образ семи звезд Большой Медведицы как отдельных людей, представления о девочке с ведрами на луне — все это типично для Северной Евразии. Как мы увидим дальше, в континентальной Евразии, от южной Сибири и далее на юг и на юго-запад вплоть до Кавказа и даже Атлантики, распространены мифологические и сказочные сюжеты, героями которых являются в основном молодые мужчины. Параллели всем этим образам и сюжетам есть в Северной Америке, в основном к востоку от Скалистых гор.

Что же касается индо-тихоокеанской части Азии, Меланезии и Южной Америки, то люди современного типа, заселив эти области, стали развивать иную мифологию. Сюжеты, которые в ней господствуют, раскрывают темы порождения существ и объектов в результате сексуальных контактов, описывают разного рода патологии и странности в анатомии и физиологии, необычные брачные связи, конфликты между женщинами и мужчинами. В мифологиях Северной Америки и Полинезии эти темы тоже представлены, но, так сказать, разбавлены героическими сюжетами континентально-евразийского происхождения. В Сибири, особенно в Западной, и на Дальнем Востоке также смешаны темы, характерные для обоих фольклорно-мифологических комплексов, и отражают сложный генезис современных популяций региона. В Меланезии и Южной Америке «мужская» героическая мифология есть, но занимает относительно второстепенное место. Характерно, например, что если в Евразии и Северной Америке герои обычно мстят за гибель отца, то в Амазонии и Гвиане — за гибель матери.

Столь крупномасштабное деление мировой мифологии на два комплекса выглядит упрощенно. Ареалы конкретных мифов действительно никогда в него точно не вписываются. Однако статистическая обработка около полутора тысяч мотивов, содержащихся примерно в 35 тысячах текстов, показывает, что существование двух огромных фольклорно-мифологических провинций мира реально. Одно из возможных объяснений — раннее разделение вышедших из Африки мигрантов на два потока, один из которых пошел от Персидского залива на север, а другой — на восток.

В самой Африке нет или почти нет не только развитой астральной мифологии Северной Евразии, но и «сексуальных» сюжетов, характерных для индо-тихоокеанского региона. Я имею в виду не пикантные подробности, попасть которым на страницы печатных изданий могли, например, помешать миссионеры. Тексты, о которых идет речь, не обязательно должны быть непристойными. Их специфика в проблемах, которые они затрагивают. Нередко, как было сказано, эти проблемы касаются анатомии, физиологии и подобных вопросов.

Начнем с космогонии.

Как уже было сказано, представление о том, что мир создан тем или иным божеством, само по себе трудно назвать мифом — оно неконкретно и бессюжетно. В большинстве традиций у верховного бога есть жена, которая может иметь отношение к акту творения. Часто родителями мира выступают Небо-мужчина и Земля-женщина (обратный вариант редок, хотя тоже встречается). Перечислять подобные рассказы нет необходимости — они есть во многих регионах планеты, в том числе в Африке. Варианты сюжета о порождении существ и объектов божественной парой, которые мы рассмотрим, более специфичны.

Начнем с того, который известен в Японии и на юго-западе Северной Америки. Параллель между этими традициями полвека назад заметила шведская фольклористка А. Роот, однако она была склонна приписать аналогии случайным и поздним трансокеанским контактам. К тому же она не исследовала тексты сколько-нибудь детально.

Самое полное собрание мифов и легенд Древней Японии было создано в 712 году и получило название «Кодзики» («Записки о деяниях древности»). Космогонии посвящены первые шесть глав этой книги. Рассказ открывается перечислением поколений богов и богинь. Сперва это боги-мужчины, затем пары божеств (старший брат — младшая сестра). Настоящая мифическая история начинается с появления последней пары, Идзанаги и Идзанами, которые ступили на радугу и погрузили в воду копье. Упавшая с острия капля стала островом. Брат и сестра сошли на него и завели следующий разговор.

Тут спросил [Идзанаги] богиню Идзанами-но микото, свою младшую сестру: «Как устроено твое тело?»; и когда так спросил — «Мое тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло», — ответила. Тут бог Идзанаги-но микото произнес: «Мое тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?» Когда так произнес, богиня Идзанами-но микото «Это [будет] хорошо!» — ответила.

Далее брат и сестра совершают брачную церемонию: идут вокруг столба навстречу друг другу. Увидев брата, Идзанами восклицает «Поистине, прекрасный юноша», на что Идзанаги отвечает, «Поистине прекрасная девушка!». В результате супруги родили бога-пиявку и убедились, что действовали неверно. Они повторили церемонию снова, причем первым на этот раз произнес свои слова Идзанаги, мужчина. После этого Идзанами стала рожать богов, воплощающих собой острова Японского архипелага, стихии, элементы рельефа, а также объекты, связанные с культурой (Бог Входа в Жилище, Бог Настилания Кровли). Перечисляются эти объекты достаточно беспорядочно. После того как Идзанаги умирает от ожогов, родив бога огня, Идзанаги творит новую серию богов уже в одиночестве. Идзанами становится владычицей царства мертвых.

Мифы южнокалифорнийских луизеньо (ветвь така юто-ацтекской семьи), записанные в начале XX века, во многих отношениях напоминают японский.

[Луизеньо (версия 1)] В начале мир пуст, существует лишь Ке-виш-а-так-виш. Проходит несколько эпох, лишенных событий. Наконец, Ке-виш-а-так-виш создает мужчину-небо и землю-женщину. «Кто ты?» — спросил мужчина. «Я То-маи-и-вит. А ты?» — «Я Тук-мит». — «Тогда ты мой брат». — «Ты моя сестра». Брат и сестра вступают в брак, и женщина производит на свет множество вещей, начиная от священных заостренных кремней для оснащения мечеобразных жезлов вождей и кончая каменными сосудами. Она рожает также людей, деревья, скалы, солнце и пр. [Как и в «Кодзики», перечисляется все это весьма беспорядочно.]

[Луизеньо (версия 2)] Сперва в пустоте находится Кивиш Атаквиш. Затем появляется Уайкут Пиукут и создает два существа, которые узнают друг друга. Некоторые говорят, что это были мужчина и женщина, рожденные из двух яиц. Уайкут Пиукут уходит, а существа спорят, кто из них старше. Мужчина вздохом усыпляет женщину и делает ее матерью. Устыдившись содеянного, он превращается в небо, а она создает землю из кусочка тверди. [Далее, как и в первой версии, она порождает предметы, стихии и существа и ложится, раскинув руки и ноги. Она и есть земля.]

[Луизеньо (версия 3)] Начало этой версии рассказчик не мог изложить связно, ясно лишь, что речь идет о появлении мужчины, который ассоциируется небом, и его сестры, ассоциируемой с землей. Сестра лежит, раскинувшись, головой к северу, ногами к югу. Брат сидит справа от нее. Он спрашивает, кто она, и слышит в ответ поэтическое описание земли («я та, что простирается до горизонта; та, что дрожит и грохочет», и т. п.). Потом спрашивает она и получает в ответ описание неба, завершающееся утверждением брата: «я — смерть». Все происходит в темноте. Он трогает ее правую руку. «Что это за часть твоего тела?» — «Моя правая рука». — «А это?» — «Моя левая рука». Подобным образом перечисляются голова, волосы, пробор в волосах, череп, виски, брови, ресницы, скулы, зубы и т. д. [Несмотря на застенчивость информанта, ясно, что дело кончается гениталиями, после чего брат с сестрой совершают половой акт.] Бремя в чреве женщины столь огромно, что она падает навзничь, а брат берет священную пилку с кремневым ножом на конце и вспарывает ее тело от грудей вниз. Один за другим дети выходят на свет. [Их список достигает на этот раз 29 номеров и, как всегда, состоит из беспорядочного (для нас) перечисления разных объектов.]

В Америке параллели этим мифам есть, как у ближайших соседей луизеньо, в Южной Калифорнии и Аризоне, так и дальше вглубь континента вплоть до юга Великих Равнин (зуньи, пауни, навахо, хикаралья, мохаве). Рассматривать их подробно не обязательно, но упомянуть стоит, поскольку подобные аналогии совершенно исключают возможность недавнего переноса японской традиции в Калифорнию в результате случайных или намеренных плаваний через океан. Особенностью нашего сюжета является порождение божественной парой не просто людей или среднего мира в целом, но множества объектов, связанных как с природным окружением, так и с культурой. Эта своеобразная деталь сочетается с описанием постепенного знакомства «родителей мира» друг с другом, их диалога. Все вместе заставляет рассматривать калифорнийский миф как развившийся из какого-то восточноазиатского прототипа, к которому восходит и японский миф. Это значит, что возраст сюжета сопоставим со временем заселения Америки.

Брат женится на сестре

Другая особенность мифа о паре богов-прародителей характерна уже только для японского, но не для калифорнийского варианта сюжета: попытка вступить в брак заканчивается рождением неправильного, нехорошего ребенка-пиявки. Выяснив, что дело в неверно проведенной брачной церемонии, Идзанаги и Идзанами исполняют обряд по-иному и рожают благородных детей-богов. Этой сравнительно мелкой детали сюжета пока не придавали значение. Между тем параллели мотиву тянутся далеко на юг, связывая Японию с австронезийским миром.

Вопрос о том, кто жил в южной Японии до японцев, то есть всего лишь 2300 лет назад, открыт. Коренным населением севера архипелага были айну, однако айнские топонимы встречаются не южнее северо-востока острова Хонсю. Как по археологическим, так и по этнографическим данным айнская культура связана — через Сахалин — скорее с ближайшими районами Сибири, нежели с южным островным миром. Материалы же мифологии свидетельствуют о проникновении Японии и южных влияниях.

Носителями этих влияний, скорее всего, были австронезийцы. Предполагать, что связи с южным тихоокеанским миром относятся ко времени ранее начала расселения австронезийцев (максимум 5 тысяч лет назад), трудно. Во-первых, в одном из мифов, включенных как в «Кодзики», так и в составленное в то же время другое собрание преданий и исторических традиций, «Нихон Сёки», рассказывается о возникновении культурных растений из отдельных частей тела Богини Пищи (см. чуть ниже). Зародиться этот сюжет мог очень давно, но в данной конкретной форме он характерен именно для народов островного мира Юго-Восточной Азии и Океании, точнее для тех, кто был хотя бы немного знаком с земледелием. Отнести его к донеолитическим временам невозможно. Во-вторых, в рассказе о том, как Идзанаги и Идзанами соединились и породили богов, речь все же идет о формальной брачной церемонии. Для охотников-собирателей подобные ритуалы не характерны.

Вот примеры австронезийских мифов, содержащих мотив первого неудачного брака.

[Ами (Тайвань)] Во время потопа брат и сестра спаслись в деревянной ступке. Они поженились, но родили змей и лягушек. Солнце послало богов научить супругов религиозным церемониям. После этого супруги родили нормальных людей — предков ами.

[Нгаджу (даяки южного Калимантана)] Создав землю, Махатара сбросил на нее с неба кусок дерева, на одном конце которого вырезал фигуру мужчины, на другом женщины. Дерево раскололось, мужской образ попал в воду, женский на сушу, оба ожили, стали жить в лодке, зачинали детей, но каждый раз дело кончалось выкидышем. Первый выкидыш попал в воду, превратился в злых водных духов, второй — на сушу, от него происходят злые наземные духи, третий родители завернули в банановый лист, оставили на дереве, он превратился в древесных духов. Тогда Махатара спустился, научил мужчину и женщину брачным обычаям, после этого женщина родила трех сыновей.

Другой миф о паре первопредков, вступивших в брак и населивших мир, также характерен для Восточной Азии, но для ее континентальной, а не островной части. В нем речь идет о брате и сестре, выживших после мировой катастрофы и вынужденных вступить в брак за неимением других партнеров. Приведем примеры.

[Яо (семья мяо-яо, север Вьетнама)] Во время потопа брат и сестра спаслись в плававшей тыкве. Они решили вступить в брак, если дым от зажженных каждым курений и посаженный каждым бамбук соединятся. Так и случилось. Сестра родила кожаный мешок, в нем десять мальчиков, девять девочек, от них произошли новые люди.

[Мяо (семья мяо-яо, Южный Китай)] После потопа спаслись брат и сестра; скатили с двух гор по камню, камни легли друг на друга; брат с одной горы пустил нить, с другой сестра бросила иглу, нить вошла в иглу. Сойдясь с братом, сестра родила деревяшку. Родители разрубили ее на куски, а утром новые люди повсюду хлопотали у очагов.

[Сани (тибето-бирманцы провинции Сычуань)] Три брата с сестрой распахивают луг, утром следов работы не видно. Целину восстанавливает старик Гром. Он говорит, что будет потоп, дает три сундука — золотой, серебряный, деревянный. Младший брат выбирает деревянный, соглашается взять с собой сестру, старшие братья берут металлические сундуки, тонут. После потопа сестра соглашается выйти за брата, когда нитка, которую держит брат, входит в ушко ее иголки, а скатившиеся с двух гор жернова ложатся вместе. Сестра рожает странный плод, рубит его в куски, из них возникают мужчины и женщины.

[Корейцы] От потопа на горе спаслись брат и сестра. После потопа они взошли на разные горы, скатили вниз жернова. Жернов брата лег на жернов сестры, и, увидев это, они решили вступить в брак.

[Удэгейцы (Приморский край)] Старик велит девочке с младшим братом идти к водному чудовищу. Во время потопа они прячутся у того во рту, а когда выходят, оказываются на островке среди моря. Старик велит им столкнуть с горы в разные стороны верхний и нижний жернова, те падают друг на друга. После этого брат и сестра вступают в брак, их потомки заселяют землю. Суша вырастает благодаря птице, разбросавшей землю над водами [см. предыдущий раздел книги].

Рассеянные от Уссурийского края до Южного Китая истории о спущенных с горы жерновах, которые легли один на другой, отмечают зону культурного влияния китайской цивилизации. Обратим внимание на упоминаемый в мифе народа сани (это подгруппа большого народа ицзу) рожденный женщиной странный плод, частички которого превращаются в людей. Через этот мотив сюжет оказывается связан с дополнительным кругом мифов, характерных для тайских, сино-тибетских и мон-кхмерских народов Индии, Бирмы и Юго-Восточной Азии.

[Качин (тибето-бирманцы Северо-Западной Бирмы)] Оскорбленный с моими братьями, Нинконг-ва обещает затопить землю потопом и сжечь девятью солнцами. Перед этим он помещает одного юношу сироту и его сестру в барабан, в котором те пережидают катастрофу. У брата с сестрой рождается ребенок, он плачет, надоедая человеку, у которого они нашли приют. Тот убивает ребенка, скармливает родителям его сердце, рубит тело на части. Куски превращаются в представителей разных народов.

[Моклум (тибето-бирманцы Северо-Восточной Индии)] Петух жил на небе, был министром небесного вождя, посоветовал его сыну и дочери вступить в брак. Сестра родила комок мяса, высушила, он лопнул, кусочки разлетелись, превратились в людей, заселивших мир. Брат и сестра стали Солнцем и Луной.

[Инта (близки бирманцам)] Только бедные мальчик и девочка пригрели старика. Тот вырвал себе зуб, велел посадить, вырастет тыква, в ней надо спрятаться во время потопа. После потопа юноша и девушка поженились, родили тыкву, разрубили ее, семена разбросали, из них возникли разные люди и животные.

Как поделили первую женщину

Подобные мифы интересны не только тем, что опять-таки вписываются в зону влияния в Азии китайской культуры. Главный мотив, определяющий структуру сюжета (происхождение людей из расчлененного куска мяса), характерен для всего индо-тихоокеанского мира и, в частности находит параллели в Америке. В мифах индейцев Парагвая, Бразилии и Гвианы тоже рассказывается об исчезновении первых людей, точнее первых женщин. Единственная оставшаяся женщина разделена на части, из них возникают нынешние люди.

Южноамериканские мифы отличаются от азиатских тем, что речь в них идет не о едином человеческом коллективе, а о двух автономных общинах, одну из которых составляют мужчины, другую — женщины, Подобные представления (например, мифы об амазонках) встречаются в разных районах мира, но только на востоке и крайнем юге Южной Америки и в Новой Гвинее — Меланезии — Австралии подобная ситуация отчасти отражает действительность.

Общества с институционализированным (то есть оформленным, не возникающим от случая к случаю, а существующим в норме) разделением коллектива на противопоставленные друг другу мужскую и женскую половины неустойчивы. На протяжении последних полутора сотен лет они исчезали одно за другим на глазах этнографов. Можно полагать, что в отдаленном прошлом в индо-тихоокеанском мире они были распространены намного шире. В Африке для подобных социальных систем есть лишь частичные аналогии.

Вот южноамериканские мифы, о которых идет речь.

[Чамакоко (Парагвай)] Женщины были первыми исполнительницами ритуалов, но делали это плохо. Мужчины убили всех женщин, кроме одной, спрятавшейся на дереве. Они полезли за ней, изнасиловали, разрезали ее тело на части и оставили куски плоти в своих хижинах. Возвращаясь с рыбалки, мужчины увидели в селении новых жен.

[Арикена (карибы Гвианы)] Первые женщины враждуют с мужчинами, усыпляют их, поднимаются к небу. Утром мужчины находят единственную девочку, спрятавшуюся под сосудом. Они режут ее на части, каждый кладет свою часть в свой гамак. Вернувшихся с охоты мужчин встречают в селении новые женщины.

[Крахо (семья же, Бразильское нагорье)] Девочка приходит в селение птиц, прячется на дереве у источника. Мужчины насилуют ее, каждый берет себе часть ее вульвы, перевязывает волокнами. Эти кусочки превращаются в новых женщин.

[Шеренте (семья же, Бразильское нагорье)] Мужчины живут одни, видят в источнике отражение женщины, затем замечают ее на дереве. Они режут ее на куски, каждый оставляет у себя в хижине свой кусок, завернутый в листья. Возвращаясь с охоты, мужчины высылают вперед разведчика. Тот сообщает, что куски плоти стали новыми женщинами.

[Шаванте (семья же, Бразильское нагорье)] Мужчины так долго не возвращаются с охоты, что женщины устают их ждать, превращаются вместе со своими детьми в животных и птиц. Мужчины замечают единственную оставшуюся старуху на дереве, велят ей спуститься, совокупляются с ней, она умирает. Ее режут на части, каждый мужчина оставляет в своей постели кусок. Возвращаясь с охоты, мужчины высылают вперед двух разведчиков, те сообщают, что возникшие из кусков плоти новые женщины готовят еду.

[Карири (северо-восток Бразилии, отдаленно, быть может, родственны же)] У людей есть лишь одна женщина. Бог Туппарт убивает ее, режет на части. Каждый мужчина заворачивает свою часть в растительные волокна, оставляет у себя в хижине. Когда мужчины возвращаются с охоты, новые женщины готовят еду.

Между индокитайскими и бразильскими мифами, наверное, нет прямой исторической связи — они все-таки достаточно разные. Однако мотив появления некоего множества из разделенного на куски первоначального существа у них общий, причем он в высшей степени характерен как для Америки, так и для Океании и Юго-Восточной Лини. В частности, на нем основаны мифы о появлении культурных (а в прошлом, скорее всего, и дикорастущих) растений. Вот несколько примеров.

[Сусуре (папуасы Новой Гвинеи)] Культурных растений не было, люди варили камни. Старуха умерла, ее муж нашел в лесу дохлую крысу, дома стал разводить огонь, послал двоих внуков принести мясо. Вместо крысы внуки увидели бабушку (или ее духа). Она дала им таро [главный культурный клубнеплод Океании], оно всем понравилось. Мужчины велели мальчикам подсмотреть, как старуха его добывает. Оказалось, что она извлекает клубни из своей кожи. После этого старуха велела расчистить участок, убить ее, вылить кровь на участок, бок положить ближе к дому, ноги — под дерево, гениталии повесить на ветку. После дождя на огороде выросли таро, ямс, бананы и другие растения.

[Кинтак-бонг (семанги полуостров Малакка)] Человек-радуга убил девочку. Ее кровь превратилась в рис, уши — в лианы, позвоночник — в сахарный тростник, голова — в кокосовый орех, пальцы рук и ног — в бобы, узел волос на голове — в лук, мозг — в известь (для жевания табака), руки выше кистей — в огурцы, живот — в тыквы, желчь — в табак.

[Дусун (северо-восточный Калимантан)] У супругов родились сын и дочь, им нечего было есть, родители убили дочь. Из головы девочки появился кокос, из костей рук — сахарный тростник, из пальцев — бананы, из крови — рис; из других частей ее тела возникли также все животные.

[Японцы («Нихон Сёки»)] Укэмоти-но ками головой вертит: повернет в сторону страны — выходит изо рта вареный рис, в сторону моря — разная рыба, в сторону гор — разные промысловые животные. Вся эта пища преподнесена богам. Посланный Аматерасу-Солнцем Месяц Тукуёми-но ками оскорблен тем, что его кормят извергнутым изо рта. Он убивает Укэмоти-но ками мечом. Аматерасу гневается, с тех пор Месяц и Солнце светят попеременно. Из головы Укэмоти-но ками возникли коровы и лошади, из лба и глаз — два вида проса, из бровей — тутовые коконы, из чрева — рис, из гениталий — пшеница, бобы, фасоль.

Южно- и центральноамериканские мифы идентичны азиатским и океанийским.

[Ацтеки] Бог и богиня вступают в брак, их сын скрывается в земле. Его волосы превращаются в хлопок, глаза — в съедобные плоды, нос — в шалфей, пальцы — в батат, ногти — в кукурузу; из других частей тела возникли еще какие-то растения.

[Оямпи (тупи территории Амапа к северу от устья Амазонки)] Тело старухи покрыто нарывами. Выдавливая из них гной, она делает алкогольный напиток, поит им зятя. Однажды он видит это, ругает тещу, та просит оставить ее в гамаке среди подготовленного под пожог участка, пустить огонь, вернуться через три месяца. Из ее плоти возник горький маниок, из рук — бананы, из ног — сахарный тростник, из ягодиц — сладкий маниок, из грудей — папайя, из половины головы — ананас, из другой половины — большой ямс, из зубов — арахис, из сердца — кажу (вид фруктов), из легких — краситель-уруку, из желчи — тыква, из бедер — малый ямс, из прямой кишки с экскрементами — батат, из тонких кишок — фиолетовый ямс, из вульвы — фасоль, из золы — перец и табак.

[Тупари (бразильская Рондония)] Аркоанио — сын Земли, у него много жен и детей; одного сына съела в лесу свинья, он зарыл останки. Из длинных костей мальчика возникает маниок, из пениса — тайоба, из печени — батат, из сердца — малый ямс, из черепа — большой ямс. Аркоанио воскрешает сына, делает его хозяином кабанов.

[Долина Уаура (побережье Перу)] В начале мира сын Солнца Пачакамак создал мужчину и женщину, мужчина умер от голода. Женщина обратилась с жалобой к Солнцу. Тот зачал сына своим лучом, она через четыре дня родила. Пачакамак был возмущен тем, что женщина обратилась к Солнцу, а не к нему, и разорвал ребенка на части. Он посеял его зубы, и из них выросла кукуруза, из ребер и костей — маниок, из плоти — пепино, гуава и другие плоды.

Кукурузное дерево

Как к западу, так и к востоку от Тихого океана распространен еще один сюжет происхождения культурных растений (а иногда и растений вообще) из единственного источника. Этим источником в данном случае служит не расчлененное тело человека, а дерево, на котором висят плоды разных видов, в том числе и те, которые в природе созревают не на ветвях, а в земле. Иногда дерево возникает, вырастает из человека, так что оба сюжета — многие плоды из тела человека и многие плоды с одного дерева — оказываются тематически связанными. В некоторых мифах упавшее дерево превращается в реку, в иных о плодах на его ветвях не говорится и целью лесорубов является обретение воды, а не культурных растений. Вот примеры из индейской мифологии.

[Мопан (майя Белиза)] Люди находят в лесу дерево. На нем растут фасоль, батат, тыквы и все культурные растения, кроме кукурузы. Люди целый день рубят дерево, но ночью животные прикладывают щепки назад и вырубка исчезает. Тогда люди работают день и ночь, дерево падает, люди обретают культурные растения.

[Яруро (льяносы Венесуэлы к западу от среднего Ориноко)] Мышь ходит питаться к дереву, на котором зреют батат, бананы, маниок и все прочие культурные растения. Люди следят за Мышью, находят дерево, рубят весь день, возвращаются утром, видят, что вырубка заросла. В конце концов они перерубили ствол, но он повис над землей, так как одна ветвь запуталась в небе. Дятел перерезал ее, дерево упало в сторону реки Мета, там теперь много всех видов культурных растений.

[Окайна (семья уитото, колумбийская Амазония)] Девственница забеременела от Змея, выползавшего к ней из норки в земле. Ее мать заметила дырку, налила туда кипяток, Змей умер. Во сне его дух велит девственнице оставить сына, которого она родит, в верховьях оврага. Через четыре дня на этом месте выросло гигантское дерево. На его ветвях висели сладкий и горький маниок, кукуруза, арахис и другие плоды. Мать ребенка-дерева ела их, а другие люди ели землю. Наконец, люди нашли дерево, срубили его, посадили плоды. Там, куда дерево упало, забил источник.

[Уфайна (восточные тукано, колумбийская Амазония)] Четверо братьев приходят к Солнцу. На его участке остается несрубленным огромное дерево, он просит его повалить. Братья рубят ствол до половины, идут отдыхать. Ночью дочь Солнца прикладывает щепки назад. На следующий день один из братьев бросает их в воду, они превращаются в рыб. Дочь Солнца привязывает дерево к небу лианами. Один из братьев превращается в белку, лезет наверх, обрубает лианы. Дерево падает на запад, превращается в реку Апапорис.

Подобного рода мифы известны по всему северу Южной Америки. По периферии основной территории распространения сюжета встречаются упрощенные версии. В них волшебное дерево пищи только упоминается, а ассортимент висящих на его ветвях растений ограничен.

[Метисы Кубы (провинция Орьенте)] В волшебной долине растет дерево, на котором висят клубни маниока, ямса, плоды сапоте, гуайявы, бананы, ананасы и все прочее.

[Аймара (горная Боливия)] Бог посылает Лиса сказать людям, что на ветвях большого дерева станут расти картофель, кукуруза, киноа, каньнуа и другие плоды и клубни. Лис созывает людей и животных, велит разобрать семена по размеру, цвету и форме, подготовить особое поле для каждого вида. Бог наказывает лиса, сделав его рот таким же широким, как велика его ложь.

[Apya (бразильская Рондония)] Девушка забеременела от оленя. Родившемуся ребенку тот показал дерево, на котором росли початки кукурузы, клубни батата и другие культурные растения. От них происходят нынешние.

[Шаванте (семья же, Бразильское нагорье)] Женщина нашла дерево, на котором росли кукурузные початки, принесла их домой, приготовила детям лепешки. Другие люди заметили, что у детей необычная еда. Женщина привела мужчин к дереву, те забрали початки, стали выращивать кукурузу на полях.

Цепочкой, протянувшейся от юго-восточной Колумбии до северной Аргентины, встречается образ дерева — прародителя не культурных растений, а всего леса.

[Десана (восточные тукано колумбийской Амазонии)] Плоды и побеги различных дикорастущих растений росли на ветвях одного дерева, а затем распространились по миру.

[Харакмбет (восток Перу)] Гигантское дерево растет в низовьях Мадре-де-Дьос. Сколько у него веток, столько существует различных семян и диких плодов.

[Эсеэха (семья пано-такана, восток Перу)] Сойдясь с женой брата, человек заболевает, другие убивают и съедают его. Его кости превращаются во все виды птиц, птицы садятся на дерево. Под их тяжестью ветки обламываются, из обломившихся ветвей образуется нынешний лес.

[Матако (область Чако, север Аргентины)] Огромное дерево первым выросло после мирового пожара. Каждая его ветвь — одно из деревьев, которые существуют сегодня.

Тексты, записанные к западу от Тихого океана — от Новой Гвинеи до Индии, — с южноамериканскими роднит не только главный мотив (различные плоды зреют на ветвях одного дерева или находятся в его стволе), но и другие детали. Мотив заросшей вырубки не очень показателен, поскольку распространен почти по всему миру. Зато мотив срубленного дерева, которое не падает, а остается висеть, очень редок. Конечно, и здесь можно предложить логичное объяснение: в тропическом лесу лианы способны удерживать деревья от падания. И все же сочетание всех трех мотивов специфично, а отсутствие первого (разные плоды на ветвях) и третьего (повисший в воздухе ствол) не только в Европе, но и в Африке, где есть и тропические леса с лианами, и клубнеплодное земледелие, заставляет предполагать историческую связь между американскими и азиатско-океанийскими вариантами.

[Манобо (папуасы)] Нарушив определенный запрет, юноша превратился в дерево, на котором росли бананы, ямс, таро. К дереву стала ходить собака, поедать падавшие плоды. Люди пошли за собакой и нашли дерево. Они наточили топоры и стали рубить ствол, но вырубка зарастала. Тогда они стали сжигать отколотые щепки и перерубили ствол. Однако дерево продолжало висеть на лиане, которая на самом деле была рукой некоего персонажа. Этот персонаж обещал отпустить ствол, если ему дадут женщину. Один мужчина пришел с двумя женами, красивую спрятал, некрасивую отдал хозяину дерева. Наконец, дерево упало, люди разобрали культурные растения.

[Меник кайен (семанги полуострова Малакка)] В мире мертвых души сосут цветы и едят плоды дерева Мапик. Одна его ветвь покрыта цветами, на другой висит рис, на третьей плоды дуриан, на четвертой — рамбутан и т. д. Ствол в основании покрывают женские груди, из которых души младенцев сосут молоко.

[Бхумия (дравиды Центральной Индии)] Женщина отрезала себе шестой палец, вбила в землю, вырос в бамбук, в каждой секции стебля которого находились семена разных культурных растений — риса, проса, бобов и т. п. Свинья нашла бамбук, хозяин обнаружил в ее помете зерно, вместе с братьями опустошил бамбук, наполнил закрома.

[Байга (дравиды Центральной Индии)] Все виды семян были в животе Банбиндра Раджи, выпускавшего их через пенис. Его жена не могла больше держать все в себе и послала к отцу дочь. Та, приняв его семя, от стыда превратилась в бамбук, в каждом из двенадцати колен которого оказались семена одного из видов культурных растений. Нанга Байга срубил бамбук, добыл семена.

Принцип возникновения многих объектов из одного существа не является особенностью одних лишь индо-тихоокеанских мифологий. Он используется в мифологических текстах по всему миру, в том числе в Африке. Тем не менее в Южной и Центральной Америке, Океании и Юго-Восточной Азии принцип возникновения множества объектов из расчлененного тела применяется чаще, чем где бы то ни было еще, абсолютно господствуя при объяснении происхождения культурных растений. Сельскохозяйственная мифология в Азии и Америке не могла не возникнуть самостоятельно, ибо в эпоху палеолита, когда Америка заселялась, ее не было как таковой. Однако лежащая в основе продуцирования новых сюжетов основная идея могла быть унаследована американскими индейцами от тех предков, которые ранее обитали близ западных берегов Тихого океана.

Здесь нельзя не вспомнить о мифах, вошедших в «Авесту» — священную книгу древних иранцев. Там нашли отражение оба «растительных» сюжета, которые в норме характерны для индо-тихоокеанского мира. Во-первых, это история происхождения культурных растений из отдельных частей тела живого существа. Когда перворожденный бык умер, из него выросли 55 видов злаков и 15 видов лечебных трав: из рогов появились фрукты, из носа — лук, из крови — виноград (ибо вино похоже на кровь), из легких — рута, из сердцевины печени — мята, из семени быка — четвероногие животные. Во-вторых, в «Авесте» есть образ «дерева всех семян», растущего посреди озера Ворукаша. На нем обитает царь птиц Сэнмурв. Он рассыпает семена с дерева, ломая тысячу его сучьев. Другая птица относит семена к источнику, из которого пьет дожденосная звезда Тиштриа. С дождем она возвращает семена на землю.

К заселению Америки древние иранцы отношения, естественно, не имели. Но случайно ли, что в «Авесте» есть оба сюжета, которые в мифах индо-тихоокеанской половины мира часто используются для описания того, как появились растения, особенно культурные? Может быть, и случайно, однако обратить внимание на этот факт все же стоит. Он заслуживает исследования особенно потому, что те земледельческие мифы, которые характерны для Средиземноморья и Кавказа и, вероятно, связаны с переднеазиатским центром производящего хозяйства, совершенно не похожи на индо-тихоокеанские. Эти мифы предельно просты и объясняют происхождение культурных злаков тем, что кто-то рассыпает зерно над землей.

[Древние греки] Триптолем — сын царя Элевсина Келея. Деметра подарила ему золотую колесницу, запряженную крылатыми драконами, дала зерна злаков. Разъезжая по всему свету, Триптолем засеял землю и обучил людей земледелию.

[Лаки (Дагестан)] Собранный урожай бог Зал просеивает сквозь сито — Плеяды. Некоторые семена упали на горы и оттуда распространились по миру. Люди просят Зала дать воду, чтобы семена росли, он посылает струйки воды.

Тот же мотив в фольклоре белорусо-польско-литовского пограничья сохранился, благодаря поэме Адама Мицкевича «Пан Тадеуш»: «На север светит кружок звездного Сита, через которое Бог (как говорят) просеял зернышки ржи».