Танцующие преступники
Танцующие преступники
Не делайте того, что приятно. В этом заключалась суть позиции правительства. Рефлекторно отреагировав на «ужастики» в прессе, тори в 1990 году приняли билль члена парламента Грэма Брайта, предусматривавший резкое увеличение размеров штрафов, которые могли налагаться на организаторов рэйвов. Билль Брайта, вылившийся в череду налетов и массовых арестов, существенно ослабил новый культурный феномен, однако он же, рассматривая события в долгосрочной перспективе, вынудил растущую сцену вернуться в правовые рамки, стимулировал выдачу муниципалитетами лицензий клубам и ввел экстази в мейнстрим.
Теперь, когда противозаконность рэйвов стала очевидной, все находившиеся в оппозиции к истэблишменту («путешественники», язычники, скваттеры, зеленые) начали устраивать бесплатные вечеринки по принципу «чем больше, тем лучше», воскресив традиции хиппи-фестивалей. Летом копы и «путешественники», прямо как в детективах, играли в лихо закрученные «пятнашки», а в 1992 году, когда 25000 человек приехали в Вустершир на рэйв Castlemorton Common, чтобы сто часов предаваться техно-шаманству под звуки лучших саундсистем страны, правительство дало понять, что с него хватит. Был произведен показательный арест группы, обслуживавшей саундсистему Spiral Tribe, которым предъявили обвинение в «заговоре с целью нарушения общественного порядка». В конечном итоге их все же освободили, а судебный процесс обошелся налогоплательщикам в четыре миллиона фунтов.
Разочаровавшись, правительство Джона Мейджора приложило усилия для принятия новой юридической меры — «Акта об уголовном судопроизводстве». Этот широкий свод законов, кроме всего прочего, упразднил многовековую свободу собраний и значительно расширил полномочия полиции.
Это действие, явившееся попыткой придавить социальные изменения железной пятой закона, сплотила изгоев как никогда ранее. «Путешественники», скваттеры и демонстранты всех мастей стали мишенями одного и того же правого акта. Несмотря на противодействие Advance Party — коалиции саундсистем и групп правозащитников, — в 1994 году билль вступил в силу.
Его уникальность заключалась в том, что впервые объектом запрета оказалась популярная музыка молодежной культуры. Содержавшееся в нем знаменитое определение хауса и техно как «звуков, целиком или преимущественно характеризующихся производством последовательности повторяющихся ударов», свидетельствовало о том, насколько серьезно правительство опасалось танцевальной культуры с ее сочетанием музыки, наркотиков и массы здоровых молодых людей, находящихся в поисках чувственных приключений.
В девяностые годы из-за коварства Кена Тэппендена (Ken Tappenden) и возглавляемого им Pay Party Unit[207] промоутерам стало трудно опережать органы правопорядка. Вдобавок мероприятия все реже соответствовали обещаниям на билетах или вовсе сводились к пополнению банковского счета промоутера. Кроме того, к этому времени клубная сцена сильно расширилась, поскольку после взрыва эсид-хауса на нее пришло множество новых тусовщиков. Не было большого смысла всю ночь колесить по темным шоссе в поисках вечеринки сомнительного качества, особенно принимая во внимание вероятность обмана.
Когда в 1990 году билль Брайта вступил в силу, буря уже почти стихла. А годом позже, к моменту утверждения «Акта об уголовном судопроизводстве», энергия хауса плавно потекла в клубы. Легальный мейнстримный клаббинг стал правдой жизни.