1. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА БОМБАДИЛА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА БОМБАДИЛА

Славный малый Бомбадил, веселее нету,

в желтых кожаных штанах он ходил по свету,

в куртке ярко-голубой по лесу шагал он,

бела лебедя пером шляпу украшал он —

беззаботно пробегал по лесной тропинке,

и легко его несли желтые ботинки.

Ну, а жил он под Холмом, где под самым склоном

извивался Ивий Вьюн ручейком студеным.

Луговиною шел Том, лютики срывая,

чтобы посидеть в тени, песню напевая,

пальцем щекотал шмелей, пивших сок цветочный,

и за часом час сидел у воды проточной.

И у Тома до воды борода свисала.

Златовика, Дочь Реки, мимо проплывала —

дерг за бороду его! Том свалился с края —

под кувшинки, с головой, пузыри пуская!

— И зачем ты, Бомбадил, пузыри пускаешь?

Что ты там на дне забыл? Рыбу распугаешь?

Или чомгу в камышах изловить ты хочешь?

Или просто от жары шляпу в речке мочишь?

— Ну-ка, живо вороти шляпу Бомбадила!

Отчищай ее теперь от речного ила!

Водяная дева, ты больно уж игрива!

Спи на дне глубоком, где прячет корни Ива!

В омут, к матери своей, юркнула шутница.

Ну, а Том на бережок вылез обсушиться:

на корявый корень сел под скрипучей Ивой,

мокрые ботинки снял — и сидел счастливый!

Пробудилась Ива тут, спавшая сначала,

колыханием ветвей Тома укачала —

и как только на него навалилась дрема,

в трещине глубокой — щелк! — защемила Тома!

— А! Попался Бомбадил! Как тебе в дупле там?

Здесь отныне будешь жить и зимой и летом!

Фу! Щекоткою своей Иву разбудил ты!

И лицо мне замочил, гадкий Бомбадил ты!

— Ива Старая, пусти! Это же нечестно!

Больно ты жестка внутри и лежать тут тесно!

Лучше воду из реки пей корнями, Ива!

Златовика спит давно, засыпай-ка, живо!

Услыхав его слова, Ива задрожала,

заскрипела всем стволом, трещину разжала —

и оттуда вылез Том, словно из коробки,

и вдоль Ивьего Вьюна вновь пошел по тропке.

А потом в лесочке сел, влажном и тенистом,

наслаждаясь пеньем птиц и немолчным свистом.

И над шляпой у него бабочки порхали;

только вскоре, солнце скрыв, тучи набежали.

Хлынул дождик проливной, и за ворот Тому

потекла вода, и Том встал и двинул к дому.

Ветер выл, и дождь хлестал, колыхались сучья.

Видит Том: пред ним нора — темная, барсучья.

Он залез в нору, а там важною особой

проживал Барсук с семьей — старый, белолобый.

Тома он за куртку — хвать! Дружно всей семьею

утащили по ходам Тома за собою.

И народ барсучий там шамкал и шептался:

— Провалился Бомбадил! Бомбадил попался!

Выхода отсюда нет! Ты навеки с нами!

Будешь носом землю рыть вместе с барсуками!

— Слышишь ли меня, Барсук, Бомбадила Тома?

Ну-ка, выводи скорей! Нужно быть мне дома!

Под шиповником у вас выход есть, я знаю!

А не то намою нос живо шалопаю!

Лучше всей семьею спать отправляйтесь живо!

Златовика спит давно, и давно спит Ива!

Извинились барсуки, дрожь их охватила —

под шиповник отвели Тома Бомбадила.

Ну, а после выход тот завалили сами —

рыла землю вся семья черными носами.

Небо чисто, дождь прошел. По дороге к дому

стало весело шагать Бомбадилу Тому!

Бомбадил пришел домой. К лампе на окошке

полетели мотыльки, комары да мошки.

Тихо на небе ночном звездочки мигали,

месяц молодой ушел, потемнели дали.

Том зажег свечу и спать наверх удалился,

двери плотно затворил, на засов закрылся.

— Отвори мне, Бомбадил! На пороге гости!

Слышишь, как стучат мои позвонки да кости!

Ты попался! Это я! Навье из Кургана!

Что-то нынче Бомбадил затворился рано!

Отведу тебя в Курган, страшный, заповедный!

Будешь под землей лежать, ледяной и бледный!

— Уходи отсюда прочь! Не стучи костями!

Не скреби моих дверей, не сверкай очами!

Уходи обратно спать в свой Курган зеленый

вместе с золотом, что спит под землей студеной!

Златовика спит давно, и Барсук, и Ива —

Восвояси уходи! Убирайся живо!

Навья тут и след простыл — как и не бывало!

Тень мелькнула на дворе, в темноте пропала —

под камнями, что кольцом на холме стояли,

схоронилась, скрежеща, в скорби и печали.

И спокойно Том заснул, так сказать, во здравье —

Ива крепко так не спит, ни Барсук, ни Навье.

Спал усталый Бомбадил Златовики слаще —

беспробудно, от души, великохрапяще.

Тихо наступил рассвет. Бомбадил спросонок

«Бомбадили-дили-Том!» свистнул, как щегленок,

Солнцу отворил окно, щурясь на росинки,

шляпу мятую надел, куртку и ботинки.

Мудрый малый Бомбадил, осторожней нету,

в сине-желто-голубом он ходил по свету.

И волшебная была в Бомбадиле сила,

и никто не мог поймать Тома Бомбадила —

ни в лесу, ни на реке — ну-ка, излови-ка!

Но от Тома не ушла дева Златовика!

Как-то, сидя во Вьюне, пела без опаски

о зеленых камышах, о зеленой ряске.

Но подкрался Том — и хвать деву водяную!

Зашумели камыши, чомги — врассыпную!

И от цапель на реке было много крика —

в Бомбадиловых руках билась Златовика!

— Ты домой ко мне пойдешь из речного ила!

Стол давно уже накрыт в доме Бомбадила!

Не видала ты еще этакого дома —

розы дивные растут под окном у Тома!

Хватит шастать в камышах по болотным лужам —

жить отныне под Холмом будешь с добрым мужем!

И на свадьбе у него было много брашен;

был венком из лютиков Бомбадил украшен;

платье из зеленых трав было на невесте,

незабудки в волосах с лилиями вместе.

Бомбадил свистал щеглом, и шмелем жужжал он,

деву стройную свою крепко обнимал он.

Снежно-белая постель, свет погас у Тома...

Ночь плясали барсуки при луне у дома.

Ива Старая в окно тук-тук-тук стучала

и до самого утра головой качала,

тихо плакала Река в пелене тумана,

глухо доносился вой Навья из Кургана.

Но не слышал Бомбадил полуночный шепот —

ни стенания, ни стук, и ни вой, ни топот.

До рассвета крепко спал, а потом проснулся:

«Бомбадили-дили-Том!» — птичкой встрепенулся!

На растопку чурбачков наколол немножко,

Златовика с гребешком села у окошка.