Торговцы
Торговцы
Стамбул — этот для своего времени огромный по численности населения город — являет собой полюс потребительского спроса, а следовательно, и торговли. Его необходимо постоянно снабжать массой разнообразных продуктов питания, а также сырьем и полуфабрикатами для местной ремесленной промышленности. Отсюда — уникальный по мощи поток ввозимых товаров при относительно незначительном экспорте.
Прибывающие в Стамбул импортные товары первоначально складируются в хранилищах — либо государственных, либо принадлежащих оптовикам. Затем следует их распределение. Сырье и полуфабрикаты, подлежащие дальнейшей переработке, переходят в распоряжение снабженцев государственных фабрик и ремесленников. Ремесленники, превратив импортные товары производственного назначения в готовые изделия, пускают их на рынок, между тем как конечным потребителем продукции государственных промышленных предприятий остается, за малыми исключениями, само государство. Что касается импортируемых продуктов питания и промышленных изделий конечного потребления, то они развозятся по лавкам или разносятся бродячими уличными торговцами. Все фазы этого процесса протекают под строгим государственным контролем, который дополняется внутренним контролем корпораций над поступающими к ним товарами: распродажа импорта не должна быть предметом конкуренции между членами одной корпорации.
Существует своего рода иерархия в среде коммерсантов. Некоторые виды торговли предполагают таких торговцев, которые либо располагают особенно большими финансовыми средствами, либо приобрели особенно высокую компетенцию и навык: именно они-то и составляют высшую категорию как с профессиональной точки зрения, так и по своему социальному статусу. Другие виды не требуют столь высокой квалификации, а иногда и вообще никакой — в последнем случае речь идет о бродячих торговцах или о мелких лавочках.
Негоцианты и оптовики
В связи с тем, что торговля в Стамбуле почти полностью зависит от привозных товаров, колоссальную роль приобретают крупные негоцианты — импортеры и оптовики, что, впрочем, почти одно и то же. Сама столица со всеми пригородами, это приходится подчеркнуть снова, абсолютно не в состоянии обеспечить себя товарами в необходимом объеме и ассортименте. Даже в таких контролируемых государством отраслях, как торговля зерном или мясом, негоцианты держат в своих руках от 80 до 90 процентов закупок, транспорта и складирования этих важнейших продуктов питания. Насущная нужда в пропитании столицы, естественно, стимулирует стремление «провернуть хорошенькое дельце». Если в одной из производящих зерно или мясо провинций Империи найдется достаточно высокопоставленный чиновник, предпочитающий обогащение добросовестному выполнению своих обязанностей, то прибыли в любом размере становятся возможны. Вот как, к примеру, Эвлийя Челеби размышляет об оптовых торговцах пшеницей и овсом: «Это пагуба моряков: они скупают у них то и другое по дешевке, забивают (зерном) свои хранилища и ждут не дождутся, когда засуха и нехватка продовольствия достигнут своей высшей точки. Тогда-то они „закрома“ приоткрывают и принимаются продавать зерно… на караты! Эти скупщики и спекулянты — сущие злодеи!»{238} Стоит уточнить: эти строки написаны в тот момент, когда экономическая и политическая жизнь столицы переживала тяжелейший кризис. Однако и в более спокойные времена снабжение мясом столицы находится в руках кучки негоциантов (джелеб-кешан), которые не только обеспечивают его поставки, но сверх того являются собственниками огромных стад скота; под своим контролем они, скорее всего, держат едва ли не все скотобойни и немалое число мясных лавок в городе. Торговля зерном и мясом предполагает вложение очень больших финансовых средств; следовательно, мы вправе предположить, что в эту торговую отрасль помимо, так сказать, «явных» негоциантов скрытно вторгаются высокопоставленные сановники, ищущие сфер прибыльного приложения для своего наличного капитала (в их числе и лица, ответственные за благотворительные фонды). Такое предположение вполне совместимо с фактом правительственного контроля, поскольку последний осуществляется в определенных точках и не препятствует тайным сделкам между производителями, вкладчиками капиталов, поставщиками и оптовиками. Точно таким же образом в руках оптовиков сосредоточивается торговля кофе. Торговать им в XVII веке было столь же трудным занятием, как и торговать табаком или вином: все эти импортные товары многократно подвергались запретам; нужно было обладать достаточной финансовой мощью, чтобы выдержать удар, следующий непосредственно за очередным запрещением. К тому же и ввозные пошлины были высоки{239}.
К категории крупных негоциантов относятся также импортеры и оптовики в торговле кожами и шкурами, ввозимыми для дубильщиков, красильщиков, столичных торговцев кожами и для обувщиков: большое количество импортируемых шкур и удаленность районов, из которых они ввозятся, заставляют думать, что без вложения крупных капиталов эта отрасль импортной торговли обойтись не может. То же самое следует заметить и относительно импортеров и продавцов предметов роскоши из Европы или с Дальнего Востока. Сукна из Венеции, Франции или Англии, шелка из Китая, парфюмерия и москательные товары из Индии или Китая, меха из России, восточные ковры, драгоценные камни и т. д. являют собой предметы узко специализированной торговли, которая сосредоточена в руках небольшого числа людей, владеющих в большинстве своем роскошными лавками в Бедестане. Об этой элите торгового класса сказано: «Они — обладатели сокровищ Каруна, а сокровища эти несчетны и неописуемы…»{240}
Принимая на веру данные, приводимые Эвлийей Челеби для середины XVII века, мы находим: категория негоциантов и оптовиков насчитывала 15 160 человек (включая служащих); в своей собственности они имели 3188 лавок, баз и складов.
Следует уточнить, что эта широкомасштабная торговля практически не выходит за пределы Империи: ведущие ее негоцианты действуют лишь в бассейне Черного моря и в Восточном Средиземноморье{241} — товары из Западного Средиземноморья прибывают в Стамбул в трюмах иностранных судов. Сухопутная торговля внутри Империи находится в руках турок, греков, даже армян, что вполне естественно, поскольку иностранные купцы натыкаются на множество запретов, причем исключение делается только для некоторых иранцев и армян (подданных Ирана). Таким образом, местом заключения международных коммерческих сделок служат порты прибытия иностранных судов, а самый большой из них — это, разумеется, Стамбул, огромный центр потребления.
Розничная и мелкая торговля
Среди коммерсантов Стамбула наиболее многочисленную категорию составляют мелкие розничные торговцы — лавочники всех видов и бродячие торговцы. Все они находятся в тройной зависимости: от негоциантов и оптовиков, от правительства, под надзором и контролем которого протекает вся их деятельность, и, наконец, от их собственной корпорации, которая ту же деятельность регламентирует по-своему. Внутри же этих рамок тройного ограничения они в состоянии заработать разве что лишь на хлеб насущный. Их лавки по большей части — всего лишь ларек (колтук) с минимальным ассортиментом товаров и с минимальным количеством каждого из них. Выручка от такого рода «коммерции», естественно, тоже минимальная. Что они продают? Прочитав перечень торговых профессий, приведенный Эвлийей Челеби, убеждаешься в том, что занятия почти всех стамбульских торговцев сводятся к продаже продуктов питания, одежды, обуви или папушей, москательных товаров, духов, тканей. За исключением хлебопечения и торговли хлебом, а также некоторых сходных производств и видов торговли, в которых занято иной раз до десяти работников, персонал прочих торговых заведений, как правило, малочислен, если они вообще располагают таковым. Эвлийя Челеби упоминает 65 коммерческих корпораций, которые ведут торговлю в 14 445 лавках и насчитывают 48 тысяч человек; на одну лавку приходится менее четырех человек. В приведенном им списке корпорации располагаются по числу своих членов в следующем порядке: наиболее многочисленны те, что торгуют пищевыми продуктами, фруктами и овощами, за ними следуют торговцы тканями и готовой одеждой, аптекари и торговцы москательными товарами и, наконец, торговцы обувью. Все это торговцы мелкие, которые не располагают финансовыми средствами и не могут, следовательно, накапливать товарные запасы. Даже в том случае, когда они пользуются известной независимостью, свобода их действий все же весьма ограничена, а степень влияния их деятельности на экономическую конъюнктуру в столице близка к нулю.
Мелкий лавочник, продавец продуктов питания, имеет к тому же конкурента в лице бродячего торговца (сейяр), который ходит, предлагая свой товар, по улицам города, да и не только по улицам, а и по дворам квартала. Он бродит с заплечной корзиной с сезонными овощами и фруктами, продавая их с небольшой скидкой сравнительно с ценами в лавках. Это объясняется тем, что он свободен от налога, который владельцы лавок должны платить. Как именно происходит пополнение «корпуса» этих сейяров, остается невыясненным, но можно предположить, что они рекрутируются из провинциалов, перебравшихся в столицу не с честолюбивым намерением сколотить состояние, а всего лишь стремясь вырваться из тисков нищего крестьянского существования. Оказавшись в Стамбуле без гроша, они прибегают к помощи своих ранее здесь обосновавшихся земляков, например к помощи янычар, которые дают им минимальную денежную сумму взаймы на покупку овощей и фруктов — с тем чтобы те поделились с кредитором своей жалкой выручкой. Вряд ли бродячие торговцы образовывали когда-либо корпорацию. Впрочем, не все заняты продажей овощей и фруктов, некоторые из них предпочитают торговать йогуртом, другие — папушами, третьи — глиняными горшками и тарелками, четвертые — кувшинами, пятые — грубыми тканями. Есть и эскиджи, скупающие всякого рода старые вещи, — профессия малоприбыльная, но тем не менее широко распространенная по всему бассейну Средиземного моря{242}. Сейяр привлекает к себе внимание обитателей квартала криком. Для Стамбула крик сейяров — характернейшая из составляющих городского шума.
Еще одна категория торговцев — это ремесленники. В силу простоты ремесленной техники по изготовлению из сырья изделий ее владелец очень часто, если не всегда, выступает не только в качестве производителя, но и в качестве продавца продукта своего труда. Иными словами, между ремесленником и покупателем отсутствует посредник Работа ремесленников протекает средь бела дня у всех на виду в мастерских, которые по совместительству выполняют и функцию лавочек, поскольку перед их входом выставляются на обозрение прохожих и на продажу готовые изделия. Как правило, мастерские-лавки ремесленников одной корпорации расположены вдоль одной же улицы — такое сосредоточение желательно и для правительства, и для руководителей корпорации, и для ее членов, каждого в отдельности. Численность ремесленников очень велика: согласно данным Эвлийи Челеби, в Стамбуле середины XVII века имелось 23 214 мастерских-лавочек и 79 264 ремесленника, мастеров и подмастерьев (рабочих), то есть выходит по 3–4 ремесленника на каждую мастерскую. Столь внушительное число не должно, однако же, слишком удивлять, если принять во внимание, как много требовалось ремесленной продукции, чтобы удовлетворить потребности столичного населения — как бедного, так и богатого. Ремесленники находятся в частичной, но чаще в полной зависимости от импортеров и одновременно — под неусыпным надзором службы мухтесиба: именно их прежде всего имеет в виду ихтисаб (свод регламентов), издаваемый правительством. Однако ремесленники в большей, пожалуй, степени, нежели остальное трудовое население, проникнуты сознанием своих прав и того, что их корпоративная организация служит наилучшим средством защиты этих прав: вот источник огромной жизнестойкости их корпораций.
Государственная торговля
Остается выяснить, что собой представляет «государственная торговля». Прежде всего необходимо отметить, что в Стамбуле имеется один первостепенной важности коллективный потребитель. Это султанские дворцы, казармы, государственные мастерские и прочие хозяйственные единицы, находящиеся в собственности султана и его правительства и нуждающиеся в продуктах питания, одежде, тканях, предметах роскоши, сырье и прочем. Государство, обеспечивая себя всеми необходимыми ему материальными благами, пользуется среди прочих потребителей непререкаемым приоритетом. Такое обеспечение осуществляется двумя различными способами. Снабжение продовольствием и некоторыми видами промышленного сырья имеет своим источником натуральные поставки султанскому правительству в виде податей, взимаемых с крестьянского населения. Их ассортимент и объемы определяются правительством на длительные сроки. К примеру, овцы, птица, фрукты, овощи, служащие предметами потребления в дворцах и казармах, «подведомственны» интенданту, несущему ответственность за снабжение доверенных ему объектов по утвержденному меню. То же самое можно сказать и о поставках пшеницы, ячменя, фуража и дров. Этот сектор потребления никак не пересекается с товарным ассортиментом рынков Стамбула, а потому и не оказывает никакого воздействия на хозяйственную жизнь столицы. Сырье и продукты, находящие себе применение в судостроении, отливке пушек и изготовлении прочего оружия, производстве пороха, чеканке монеты, являются предметами государственной монополии, их экспорт возбраняется. «Мачты, весла и вообще все, что изготовляется из древесины, не проходит через таможню, но их вывоз к христианам никогда не получал разрешения. Такого же рода запреты остаются в силе относительно железа, меди, конопли, дегтя, смолы и гудрона… Вывоз тех материалов, что служат строительству и оснастке судов, приравнивается здесь к контрабанде — в той же мере, как и вывоз оружия, пороха и свинца…»{243} Аналогичные меры предосторожности предпринимаются относительно золота, серебра и меди, необходимых для чеканки монет, а также меди, свинца, олова и других металлов, потребных при производстве оружия.
Другой способ снабжения официальных учреждений — закупки, производимые в приоритетном порядке правительственными агентами на рынке Стамбула и в провинциях. Эти закупки распространяются на зерно и некоторые промышленные товары — такие, к примеру, как производимое в Салониках сукно, которое идет на одежду янычар и некоторых служителей в Серале. Не покидая Стамбула, дворцовые интенданты имеют возможность приобрести предметы роскоши и иностранного производства: меха, ценные ткани, жемчуг, ювелирные украшения, венецианские зеркала, духи и пр. Одним словом, они могут купить по праву первоочередности решительно все необходимое для жизни Сераля и нормального функционирования государственных предприятий. Эти государственные закупки — важный фактор в увеличении роли Стамбула как центра потребления. Временами капризы некоторых султанов, в особенности Ибрагима I, имели следствием вздорожание некоторых товаров. Так, «Ибрагим I тратил деньги без счету, когда речь шла о закупке рабынь, амбры или пушнины; цены на невольниц подскочили в такой степени, что ни одну из них невозможно было приобрести дешевле 500 пиастров, а самые красивые продавались за 2 тысячи; амбра, аромат которой он вдыхал в себя как духи и которую он подмешивал в горячий кофе, чтобы поднять самочувствие, поднялась до баснословной цены от 15 до 20 пиастров за мискаль… Увлечение султана пушниной привело к тому, что сибирская белка, рысь и горностай вышли из моды, зато цена на соболей поднялась в десять раз»{244}. Впрочем, речь идет лишь о предметах роскоши.
Рынки, базары, лавки
Выше уже говорилось о месторасположении торговых кварталов в столице. Это побережье Золотого Рога, квартал Бедестана и Баязида, уличные артерии Мехмет-паши джаддеси и Узунчарши джаддеси. В прямоугольнике, очерченном упомянутыми улицами, как раз и располагаются основные рынки, самые большие складские помещения, таможенные склады и торговые базы, бедестаны и самое большое скопление лавок и караван-сараев. Самые крупные пакгаузы — это государственные склады, состоящие из огромных залов. Они находятся в ведении интенданта с подчиненными ему секретарями и сторожами. Именно здесь государство хранит пшеницу, ячмень, растительное масло, строевой лес, фураж, соль, порох.
Со своей стороны негоцианты и оптовики также располагают хане (ханами), прекрасными каменными строениями, которые одновременно выполняют функции офисов, складских помещений и даже гостиниц — негоцианты, прибывающие из провинций или из-за границы, могут здесь остановиться: «В городе множество зданий, внешне напоминающих монастыри. Это — ханы. Они обычно представляют собой большой квадратный двор, в центре которого фонтан с большим бассейном; стороны этого квадрата суть аркады, под которыми вдоль стены тянется ряд дверей, ведущих в комнаты, причем каждая из комнат оснащена очагом; аркады служат цоколем для галереи, возвышающейся над двором и обрамляющей его с четырех сторон; она также состоит из ряда комнат, во всем подобных тем, что расположены внизу; в этих хане останавливаются купцы. Чтобы получить в свое распоряжение одну или несколько таких комнат, надобно переговорить с ключником хане, хранящим при себе все ключи от них, а также дать ему половину или четверть пиастра, чтобы он взял на себя труд открыть комнату. Каждый день своего пребывания в хане вы ему же уплачиваете акче, два или три, соответственно таксе. Складские помещения сложены, как правило, из камня»{245}. Не всем путешественникам эти ханы и караван-сараи приходятся по вкусу. Так, Ферманель пишет: «Прибывающие в Константинополь вынуждены останавливаться в караван-сараях, так как там отсутствуют гостиницы или постоялые дворы европейского типа. Караван-сараи — это крытые большие помещения, которые постояльцам не предоставляют ничего, кроме крова над головой, и в которых им, постояльцам, приходится ночевать порой среди лошадей и верблюдов»{246}. Эти строения предназначаются исключительно для оптовой торговли и для тех, кто ею занимается.
В Стамбуле процветает совершенно особый вид коммерции, который близок к торговле предметами роскоши, но специализируется лишь на одном товаре: это торговля невольницами. Спрос на рабынь велик, причем не со стороны султанского сераля, который располагает собственной системой пополнения за пределами Стамбула, а со стороны крупных правительственных чиновников и богатых горожан. Торговля невольницами полностью сосредоточена в руках еврейских купцов: «Евреи, которые торгуют почти исключительно ими, выращивают их в собственных домах с тем большим старанием, что они (рабыни) принесут со временем своим первым хозяевам наибольшую прибыль. Евреи обучают девушек множеству профессий — таким, к примеру, как пение, игра на музыкальных инструментах, танцы, вышивание. Все это — для того, чтобы товар соответствовал самому изысканному вкусу покупателя…»{247} По своему происхождению рабыни — по большей части уроженки России, Кавказа, иногда польки, приводимые в Стамбул татарами, союзниками Османской державы{248}. Невольничий рынок, эсирпазары, расположен неподалеку от Бедестана и представляет собой «большую площадь, окруженную маленькими каморками, в которых невольники разных полов размещены раздельно; всякий, имеющий потребность в слуге, служанке или наложнице, заходит в них, чтобы осмотреть товар и поторговаться о цене»{249}. Эта отрасль торговли (кстати сказать, очень прибыльная) подлежит контролю интенданта, который взимает и с продавца, и с покупателя по десятой части от цены невольника или невольницы. Рабы обоих полов не могут быть проданы христианину или еврею — по крайней мере в течение XVI и в начале XVII века. Позднее, как кажется, стали возможными отступления от общего правила. Так, Кикле пишет: «Христианину не дозволяется покупка турецких рабов, но их может купить для него кто-нибудь из его турецких друзей»{250}. В конце XVII века{251} приобретение немусульманами рабов становится юридически признанным фактом, поскольку регламент 1689 года уточняет размер налога, который уплачивается христианином и евреем за каждого приобретенного раба.
Продажа рабов может состояться лишь в специально отведенном для этой цели месте. Там они представлены «сидящими на скамьях в довольно грустной позе; прежде чем торговаться о цене с продавцом покупатель рассматривает их со всех сторон, подвергает экзамену, требует показать, что они умеют делать»{252}. Мужчины почти обнажены, между тем как «женщины остаются под покрывалом; когда их желают купить, то отводят в расположенный поблизости дом, предназначенный только для их осмотра, — там с них снимают покрывало и часто заставляют раздеться, чтобы узнать, хорошо ли они сложены»{253}. Мошенничество, однако же, возможно и принимает различные формы. К примеру, продавец не выставляет на продажу «самые прекрасные образцы своего товара», и тогда покупатель идет «поискать их у него, у продавца, дома… так как на рынке невольниц, как и на рынке лошадей, самые лучшие особи не представляются на всеобщее обозрение»{254}. Другие виды обмана упоминаются в одном из регламентов: «Торговцы невольницами не должны использовать ни румяна, ни белую краску, ни другие притирания, дабы приукрасить их лицо. Они должны продавать их в той одежде, в которой выставили их на продажу, и не должны оставлять ее себе. Если они допустят противное сказанному, да накажет их мухтесиб»{255}. Цена на невольниц варьируется в зависимости от их качества и уровня спроса: в начале XVII века английский путешественник Лисгоу отмечает, что цена молодой красивой девственницы достигает 100 дукатов (то есть примерно 800 пиастров), вдовы — дешевле: один из его друзей смог выкупить шестидесятилетнюю женщину за 36 дукатов (290 пиастров){256}. Около 1630 года Ферманель указывает на то, что «невольницы, которые владеют иглой, умеют петь или играть на музыкальных инструментах, стоят от 500 до 600 экю (500–600 пиастров) и даже от 1000 до 2000 экю (1000–2000 пиастров)»{257}. Армянский путешественник Еремия Челеби (последняя четверть XVII века) пишет, что обычная цена невольницы — 700 пиастров, но он видел, как за одну рабыню было заплачено 500 алтунов (1250 пиастров){258}.
Очевидно, речь идет здесь о торговле совершенно особого рода, в которую вовлечен очень узкий круг лиц. И тем не менее ей отводится целая площадь в Стамбуле. Имеются и другие специализированные рынки, открытые для более широкой публики. Такие, как, например, рынок для продажи лошадей или рынок домашней птицы или, наконец, барахолка («блошиный рынок»); вполне возможно, впрочем, что специализация их не столь уж узка и помимо основного товара там продаются и иные.
Кроме того, есть и еженедельные рынки — это, как правило, такие рынки в масштабе квартала, которые функционируют в определенный день недели. Впрочем, не бывает такого дня, когда бы подобные рынки не были открыты в каком-либо районе столицы{259}; некоторые из этих рынков даже стали обозначаться днями недели, когда они открыты. Таковы Салыпазары, рынок, расположенный между Галатой и Топхане (буквально: «рынок по вторникам»), Чаршамбапазары («по средам») в Фетхийе и Першембепазары («по четвергам») в Каракёй. Эти рынки-ярмарки в основном специализируются на продуктах питания, но на них можно найти и другие товары. Все они находятся под неусыпным наблюдением агентов мухтесиба.
Однако основной объем местной торговли приходится на постоянно действующие лавки торговцев и ремесленников, число которых, согласно Эвлийе Челеби, достигает 41 тысячи, а согласно Мишелю Бодье — 48 тысяч{260}. В одном из манускриптов Национальной библиотеки указано другое число — 32 150{261}. Термин «лавка» охватывает как учреждения розничной торговли, так и мастерские мелких ремесленников, даже крупные мастерские, служащие одновременно и местом продажи производимых ими товаров.
Значительная часть этих лавок находится в основных торговых кварталах, а остальные рассеяны по всему городу — более или менее густо в зависимости от плотности населения в различных его частях: «Повсеместно имеется неисчислимое количество лавок и, соответственно, великое число ремесленников, готовых исполнить самые разнообразные заказы, и купцов, у которых покупатель найдет все, чего только пожелает»{262}. Эти лавки, построенные из дерева, обычно имеют подвижной навес, который, будучи опущен, закрывает собой дверь. Как по ширине фасада, так и в глубину они редко бывают больше трех метров. Их высота варьируется в зависимости от предназначения лавки. В торговых кварталах ночные сторожа обходят дозором улицы и переулки, чтобы предотвратить взломы и грабеж. Впрочем, владельцы частенько предпочитают устраивать свое жилище либо в самой лавке, либо над ней в верхнем этаже. Однако лавки на рынках и базарах одноэтажные, и никто не имеет права в них оставаться ночью. Днем в этих кварталах более чем многолюдно, но ночью они совершенно пустеют. Ночные обходчики имеют приказ задерживать всякого встреченного там человека.
Большой Базар и бедестаны
Наряду с побережьем Золотого Рога наиболее оживленный квартал в Стамбуле — это, без сомнения, тот, что окаймляет собой «Большой Базар» (Бююк чарши), а последний, в свою очередь, состоит из двух бедестанов и множества хане, лавок и мастерских. Большой Базар Стамбула — один из самых знаменитых на Ближнем Востоке: сравнение с ним выдерживают лишь базары Тегерана, Алеппо и Дамаска. Он представляет собой сеть из 67 пересекающихся под прямым углом улиц, каждая из которых носит наименование обосновавшейся на ней корпорации; на перекрестках некоторых улиц имеются площади, на которых по утрам люди соседних корпораций совершают общую молитву. Здесь имеется 5 мечетей и 7 фонтанов. Все 18 ворот Большого Базара закрываются на закате, после чего он остается под надзором ночных сторожей, назначаемых корпорациями{263}.
В целом ансамбль насчитывает 3 тысячи лавок, к которым следует прибавить еще тысячу лавок, находящихся в ханах. В сумме это число равно одной десятой от общего количества лавок в Стамбуле. Сосредоточение на Большом Базаре торговых учреждений тем более велико, что в непосредственно прилегающих к нему окрестностях расположены блошиный рынок, книжный и разные продовольственные рынки. Коротко говоря, почти все товары, имеющиеся в Стамбуле, могут быть найдены здесь, включая и особо ценные, традиционным местом продажи которых остается старый бедестан.
Два бедестана{264}, старый и новый, — это два больших каменных здания, которые «являют собой два замкнутых внутри почти крепостных стен пространства, каждое из которых равно городской площади средних размеров, имеет мощные врата и покрыто сводом, опирающимся на множество колонн»{265}. Старый бедестан, обязанный своим возведением еще Мехмету Завоевателю, — это место, «где продаются самые богатые товары; оно представляет собой помещение под каменным сводом, очень высокое, но несколько тесноватое, если сопоставить его площадь с высотой; оно пересекается двумя скрещивающимися под прямым углом улицами, между тем как третья улица идет вдоль его внутренних стен. Лавки, установленные вдоль этих улиц, увешаны отрезами парчи, разных сортов бархата, дамассе (шелковой узорчатой тканью) и другими ценными тканями; к тканям прикреплены драгоценные украшения. Множество серебряных светильников со вставленными в них большими и толстыми восковыми свечами освещают это сказочное место…»{266}. По словам Эвлийи Челеби, вдоль каждой из упомянутых «улиц» выстраивалось до 600 лавок и возвышалась гора из двух тысяч сундуков, один на другом, наполненных драгоценными товарами. Купцы, обосновавшиеся в старом бедестане, в основном специализировались на продаже ювелирных изделий, драгоценных камней, предметов из золота и серебра, ковров, пушнины, парчи, фарфора и т. п.{267}
Новый бедестан (Сандал Бедестани), расположившийся неподалеку от старого, торговал в первую очередь «самыми разнообразными дорогими тканями, вышитыми золотом и серебром, шелком, изделиями из Ангоры, самые лучшие образцы которых превосходят роскошью и изяществом исполнения все, что производится в иных странах»{268}.
Два бедестана — излюбленное поле приложения сил для «обладателей сокровищами Каруна», то есть для богатейших негоциантов, специализирующихся в покупке и продаже предметов роскоши. На своей службе они содержат особый штат ночных сторожей и охранников, состоящий «из надежных и верных мусульман, которых следует отличать от прочих ночных сторожей в Стамбуле; они имеют право заниматься своим делом на основании патента (гедик), выданного падишахом, и получают жалованье от префекта города»{269}, а также широко прибегают к услугам маклеров и комиссионеров, которые располагают патентом на совершение посреднических сделок Иначе говоря, бедестаны являют собой, помимо прочего, и рынок ценных бумаг.
Правила торговли
Продажа продуктов, как произведенных в Стамбуле, так и ввезенных в него, подчинена строгим правилам, за соблюдением которых зорко следят, с одной стороны, мухтесиб и его агенты, а с другой — люди корпораций. Продажа определенного товара производится определенной же корпорацией и никакой иной: торговец мылом не может продавать свечи; бакалейщик, положим, имеет право торговать сыром, но торговцу фруктами такое право не предоставляется. Подобные примеры можно множить до бесконечности. Продажа может производиться прямо — купцом или изготовителем клиенту. Именно так происходит движение продуктов питания и множества предметов ремесленного производства. В таких случаях продажная цена определяется мухтесибом после согласования с представителями корпораций и включения в нее определенного процента (до десяти от стоимости), идущего на различные накладные расходы. Посредническая торговля, или, точнее, торговля при помощи комиссионера (деллал), имеет, как правило, дело с высокоценными товарами — такими, как пушнина, ценные ткани, золото, драгоценности, лошади, невольницы. Деллаль — официально признанный посредник, патентованный агент по продаже товаров на дому, работающий на основе соглашения с купцом и получающий с каждой продажи определенный процент от стоимости реализованного товара — процент, оплачиваемый как продавцом, так и покупателем. Профессия деллала строго регламентирована, и его деятельность остается предметом самого пристального внимания со стороны мухтесиба.