Иван Тургенев

ПЕРЕПИСКА

Есть термин «тургеневская девушка» — так с легкой руки Ивана Сергеевича Тургенева называют имеющих сильный и независимый характер девиц, способных совершить любой подвиг во имя любви и своего счастья. Искренность и честность — вот те качества, отличающие «тургеневскую девушку» от обычных женщин.

Одной из ярких представительниц этого типа признается сестра русского мыслителя и революционера Михаила Бакунина, Татьяна Александровна Бакунина (1815–1871). Отношения Татьяны с писателем, давным-давно названные литературоведами «прямухинским романом» (по названию имения, где он происходил), нашли отражение в написанном Иваном Сергеевичем стихотворении «В дороге» («Утро туманное, утро седое») и некоторых других произведениях.

«Эти глаза темно-голубые и глубокие, как море; этот взгляд внезапный, молниеносный, долгий, как вечность, по выражению Гегеля; это лицо кроткое, святое, на котором еще как будто не изгладились следы жарких молений к небу — нет, обо всем этом не должно говорить, не должно сметь говорить», — оставил портрет Татьяны друг ее брата, Белинский.

Знакомство Тургенева с Бакуниной произошло в Германии, когда последней уже исполнилось 27 лет. Писатель был младше нее на три года. Позже он принимает приглашение погостить в усадьбе Бакуниных.

«Вы святой, вы чудный, вы избранный Богом.

Вам принадлежит не маленькая частичка жизни, славы, счастья; вам вся полнота, вся бесконечность, вся божественность бытия.

О, оставьте меня в святом, блаженном созерцании той дивной будущности, которую я смею предрекать вам», — писала Татьяна Тургеневу.

Она брала на себя инициативу в отношениях, заботясь о новом знакомом с той же горячей любовью, с какой заботилась о своем младшем брате. Такое отношение сковывало Тургенева. «Все решено им за двоих: он — не Онегин, она — не Татьяна Ларина, хотя… Что было в этом „романе“ жизнью, а что — литературным переживанием — определить и сейчас трудно», — размышлял об их несостоявшемся дуэте критик Виктор Чалмаев.

В ноябре 1843 г. Тургенев написал стихотворение «В дороге», получившее широкую известность как романс композитора Эраста Аггеевича Абазы «Утро туманное, утро седое».

Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые,

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые.

Вспомнишь обильные страстные речи,

Взгляды, так жадно, так робко ловимые,

Первые встречи, последние встречи,

Тихого голоса звуки любимые.

Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,

Многое вспомнишь родное, далекое,

Слушая ропот колес непрестанный,

Глядя задумчиво в небо широкое.

Такие прекрасные строки, невольно задаешься вопросом, неужели их встреча не могла перерасти в длительный роман? Неужели поэту не свойственно жениться на собственной музе?

Или то вдохновение, которое подарила литератору Татьяна, было высшей точкой всего того, что она могла ему дать? А если так, продолжать такой роман было бы ошибкой, так как все последующие «откровения» были бы уже и хуже, и слабее.

Кроме вышеперечисленного, под влиянием образа Татьяны Бакуниной, Тургеневым создан рассказ «Переписка», в котором воспроизведены фрагменты писем Бакуниной и Тургенева, а также рассказ «Андрей Колосов». Здесь Татьяна стала прототипом героини рассказа Веры. С ней связан еще один рассказ — «Татьяна Борисовна и ее племянник», героиня которого — «старая девица», увлекающаяся чтением Гете, Шиллера и немецких философов. В образе «старой девицы» Тургенев запечатлел некоторые черты Татьяны в рассказе «Философский роман».

«МУМУ»

Немой дворник Герасим имел прототипом крепостного дворника матери писателя, Варвары Петровны Тургеневой. Звали его Андрей. Он действительно был глухонемым от рождения, при этом обладал огромным ростом и невероятной физической силой. Барыня весьма гордилась своим статным дворником и всегда наряжала его в красные кумачовые рубахи.

Ситуация с утоплением несчастной собачки тоже правда, но если Герасим в рассказе ушел от хозяйки после убийства Муму, реальный Андрей остался при барыне таким же покорным рабом, как и прежде. Варвара Житова вспоминает, что Андрей «до самой смерти барыни служил ей и, кроме нее, никого своей госпожой признавать не хотел»[42].

Образ барыни, как уже можно догадаться, списан с матери Тургенева Варвары Петровны. Он вообще частенько брал ее прообразом отрицательных героинь — матушки в «Первой любви», бабушки в «Лунине и Бабурине», барыни в «Собственной господской конторе».

За что же, спросите вы, такая немилость? Почему сын находит в матери одни только негативные черты? Почему выставляет это перед всем светом?

Но дело в том, что Варвара Петровна действительно была жестокой и своенравной крепостницей. Сам Тургенев прозвал матушку «Салтычихой». «Мне нечем помянуть моего детства. Ни одного светлого воспоминания. Матери я боялся, как огня. Меня наказывали за всякий пустяк — одним словом, муштровали, как рекрута. Редкий день проходил без розог; когда я отважился спросить, за что меня наказали, мать категорически заявляла: „Тебе об этом лучше знать, догадайся“».

Ее характер на самом деле нельзя было назвать простым. Представьте себе жгучую смесь из скупости и щедрости, жестокости и чувствительности. Она могла вдруг вспылить, наорать, прибить, а потом так же внезапно жалела о своих поступках и старалась загладить вину.

Варвара Петровна, в девичестве Лутовинова, родилась в 1787 г., отец умер до рождения дочери. До восьми лет за девочкой присматривали родственники. Когда ее мать вышла во второй раз замуж, она забрала дочь к себе. В доме отчима Сомова Варвара жила на правах Золушки, которую не только заставляли работать, но и постоянно унижали и пороли по любому поводу.

После смерти матери, Варваре тогда исполнилось 16 лет, девушка решилась бежать от отчима к дяде, Ивану Ивановичу Лутовинову, в Спасское-Лутовиново. Дядя оплатил ее образование. Когда же дядя скончался, по завещанию племяннице отошло все его немалое состояние с имениями и землями. «Ей грозила горькая доля несчастной бесприданницы, но волею судьбы Варвара Петровна стала богатейшей невестой края и даже смогла объединить в своих руках наследство многочисленных ветвей своего рода». Состояние 28-летней старой девы было огромным: «Только в орловских имениях насчитывалось 5 тысяч душ крепостных крестьян, а кроме Орловской, были деревни еще и в Калужской, Тульской, Тамбовской, Курской губерниях. Одной серебряной посуды в Спасском оказалось 60 пудов, а скопленного Иваном Ивановичем капитала — 600 тысяч рублей»[43].

«На ее некрасивом лице с массивным подбородком и носом с широкими ноздрями оставались следы оспы. Единственным украшением ее были большие, лучистые глаза. Варвара Петровна имела мужские привычки. Она любила скакать на лошади, упражнялась в стрельбе из карабина, играла с мужчинами в бильярд»[44]. Возможно, ее первой любовью был гусарский офицер Матвей Муромцев. «В Орле я познакомился с Варварой Петровной, она была мне родней, очень богата и совершенно свободна. Ей вздумалось в меня влюбиться. Из Орла она переманила меня в свое село Спасское, где в мою честь давала праздники, иллюминацию, у нею был домашней театр и музыка. Все с ее стороны были ухищрения, чтобы за меня выйти замуж. На мои именины, 9 августа, она преподнесла мне в подарок купчую на Елецкое имение в 500 душ. Но я был молод и потому отверг подарок, изорвав купчую. Я уехал от нее ночью тихонько»[45]. Скорее всего, происшествие с побегом «жениха» стало весьма болезненным ударом для Варвары. Тем не менее теперь она уже знала, чего хочет. С имеющимся приданым она имеет возможность выбирать среди женихов, а следовательно, выйдет за того, кого полюбит! Так и произошло: «Замуж вышла по любви, за того, кого выбрала сама, — за красавца Сергея Николаевича Тургенева. В те времена это случалось не так уж часто (имеется в виду брак по любви. — Ю. А.). И в первые годы жизни брак их был даже счастливым»[46].

«Мой отец, человек еще молодой и очень красивый, женился на ней по расчету: она была старше его десятью годами. Матушка моя вела печальную жизнь: беспрестанно волновалась, ревновала», — вероятно, черты своей семьи отразил Тургенев в повести «Первая любовь». Через 5 лет после свадьбы, которая состоялась 14 января 1816 г. в Спасском, Сергей Николаевич бросил военную службу и вышел в отставку в чине полковника. Молодая семья отправилась в имение Спасское-Лутовиново. У них один за другим родилось три сына — Николай, Иван и Сергей (последний умрет в 16 лет), с которыми родители объездили Европу. В 1827 г. семья поселилась в Москве для продолжения учебы детей. В этот период между родителями писателя наметился уже очень серьезный разлад.

Подробности тех событий мы тоже можем наблюдать в «Первой любви». Главный герой, 16-летний юноша, влюбляется в прекрасную соседку (прототип — княжна Шаховская), но у той уже есть любовник — отец главного героя.

Не отставала от супруга и Варвара Петровна, родив от любовника (их домашнего врача Андрея Берса) дочь Варвару Богданович-Лутовинову, в замужестве Житову. Все знали, что она дочь барыни, тем не менее в доме девочка жила на правах воспитанницы.

(Андрей Берс также в некотором роде присутствует в нашей книге, его законные дочери Татьяна и Софья — прототипы Наташи Ростовой, причем Софья — жена Льва Толстого.)

Рожать незаконную дочь Варвара Петровна отправилась за границу, куда ее сопровождали мать любовника и повивальная бабка, и какое-то время оставалась там с младенцем на руках. Когда в 1834 г. скончался ее муж, Варвара Петровна даже не приехала на похороны, она вернулась только через полгода, когда умер ее сын Сергей. Должно быть, ненавидя мужа за измену, она даже не поставила памятника на его могиле, в результате могила потерялась.

Варвара Петровна много путешествовала, но при этом старалась лично контролировать финансы, не передавая власть ни Николаю, ни Ивану. Николай оказался неудачником, он женился на камеристке, потом вышел в отставку с первым офицерским чином. Варваре Петровне пришлось купить ему крохотный домик в Москве, по соседству со своим роскошным особняком.

К тому времени Иван Сергеевич все больше времени проводил за границей, и ему приходилось буквально вымаливать у матери средства к существованию. Впрочем, как-то она подарила каждому сыну по имению, однако оформить дарственную при этом не пожелала. То есть они могли жить в имениях и пользоваться доходами с них, но юридически они оставались собственностью их матери, сыновья не имели права ни продать их, ни сдать в аренду. В результате оба отказались от «щедрого» дара. «Да кого ты не мучаешь? Всех! Кто возле тебя свободно дышит? <…> Ты можешь понять, что мы не дети, что для нас твой поступок оскорбителен. Ты боишься нам дать что-нибудь, ты этим боишься утратить свою власть над нами. Мы были тебе всегда почтительными сыновьями, а у тебя в нас веры нет, да и ни в кого и ни во что в тебе веры нет. Ты только веришь в свою власть. А что она тебе дала? Право мучить всех»[47].

Варвара Петровна, действительно, словно напрашивалась сделать ее героиней литературного произведения. К примеру, еще живя с мужем, она наряжала слуг в специальную форму, имитирующую костюмы служащих государственных департаментов, и называла их по фамилиям действующих министров. «Над ее усадебным домом висели два флага с гербами Тургеневых и Лутовиновых — если Варвара Петровна была не в духе, она приказывала флаги спускать, и гости, подъезжавшие к усадьбе, видя зловещий знак, считали за благо тут же поворачивать восвояси…»[48]. Она правила «подданными» на манер самодержавной государыни — с «полицией» и «министрами», заседавшими в особых «учреждениях» и каждое утро церемонно являвшимися к ней на доклад (рассказ «Собственная господская контора»). Любимое ее изречение было «хочу казню, хочу милую»[49]. В 1834 г. Иван Сергеевич влюбился в крестьянку Лушку, видя это, Варвара Петровна продала девку, но писатель отказался отдавать ее покупательнице. В результате возбудили уголовное дело «О буйстве помещика Мценского уезда Ивана Тургенева», которое тянулось долгие годы, вплоть до отмены крепостного права[50].

«Поступки Варвары Петровны чем далее, тем более становились непредсказуемыми: по малейшему капризу любой крестьянин или дворовый человек мог быть облагодетельствован ею или низведен до ничтожества, все зависело от ее настроения. В произволе и кураже она доходила подчас до какой-то артистической изощренности. Тургенев вспоминал, что его матушка очень боялась холеры (этот страх сын от нее унаследовал). Однажды ей прочитали в газете, что холерная эпидемия распространяется по воздуху через болезнетворных микробов. Тотчас последовал приказ управляющему: „Устрой для меня что-нибудь такое, чтобы я, гуляя, могла видеть все окружающие меня предметы, но не глотала бы зараженного воздуха!“. Долго ломали голову, но выход нашли: спасский столяр сделал носилки со стеклянным колпаком в форме киота, в котором носили чудотворные иконы по деревням. Барыня располагалась там в мягких креслах, а слуги носили ее по окрестностям Спасского. Варвара Петровна осталась довольна таким изобретением, столяр получил в награду золотой. Все шло хорошо, пока не произошел курьезный случай. Встретил однажды странную процессию благочестивый странник-мужик, принял носилки за киот, отвесил земной поклон и положил медный грош „на свечку“. Последовал взрыв безудержного гнева; привели пред грозные очи госпожи несчастного столяра-изобретателя, всыпали изрядное количество плетей и сослали на поселение»[51].

«ДЫМ»

Александра Сергеевна Долгорукова родилась 18 (30) ноября 1834 г., правда, прославилась она под именем Александры Альбединской (фамилия по мужу). Отец Александры — камергер его величества, князь Сергей Алексеевич Долгоруков, мать — Мария Александровна, урожденная графиня Апраксина. К тому времени супруги уже имели восемь детей: четырех сыновей и четырех дочерей. Сергей Дмитриевич Шереметев писал об этом семействе: «В старом Нарышкинском доме на Дворцовой набережной, на углу Мошкова переулка и как бы придавленном дворцом Вел. Кн. Михаила Николаевича, жило целое семейство Долгоруковых. Они переселились когда-то из Москвы, но московского в них ничего не осталось, они отреклись от первопрестольной. В Петербурге они процвели и были „в силе“». Действительно, известно, что княжна Екатерина Алексеевна Долгорукова была помолвлена с Петром II.

Однако при дворе Александра оказалась не столько из-за своего происхождения, сколько под воздействием обстоятельств. По словам Анны Тютчевой, которая была дружна с Долгоруковой, девушку пришлось в буквальном смысле слова спасать, забирая из семьи, так как мать избивала Александру и всячески издевалась над ней, из-за чего у последней развилась эпилепсия. Тютчева писала: «Рассказывали, что она всегда была предметом ненависти со стороны своей матери, которая так ее била, что развила в ней болезнь, похожую на падучую. Она впадала в состояние столбняка, продолжавшееся иногда целые часы…».

Александра знала шесть языков, была заядлой читательницей и настоящей светской дамой, без малейшей манерности или наигранности. Ничего удивительного, что вскоре ею заинтересовался цесаревич Александр Николаевич, будущий Александр II. «Известно ее положение при дворе, хотя оно было не совсем таково, каким многие считали. Это — не княгиня Юрьевская, и сравнение невозможно. Умная, вкрадчивая, проницательная и властная, она владела волею и сердцем Самодержца, но не в ущерб приличию и порядочности. Она фрейлина большого двора и из публики нередко составляет обычную партию Государя», — писал об отношениях Александры и Александра граф Шереметев. Не признавал наличие отношений между фрейлиной и будущим самодержцем и писатель Е.П. Феоктистов. По его свидетельству, Александра «была пуританка в полном смысле слова, женщина чрезвычайно строгая и к другим, и — главное — к самой себе, с каким-то восторженным настроением, способная до крайности увлекаться идеалами, иногда чрезвычайно странными и дикими, но в которые она слепо верила. Александр Николаевич находил в княжне Долгорукой самый искренний отзыв своим задушевным помыслам, и установившаяся между ними связь вовсе не имела того предосудительного характера, какой приписывали ей придворные сплетни». Тем не менее Александру при Дворе не любили: «Я никогда не слышала, чтобы она о ком-либо дурно отзывалась, но черт от этого ничего не терял: в изумительной степени владела она искусством коварства, и величайшим для нее наслаждением было уязвлять собеседника жалом своих сарказмов, не давая ему возможности защищать себя из страха попасть в смешное положение. Понятно, что ее не любили», — вспоминала Анна Федоровна.

А ее отец, Ф.И. Тютчев, посвятил Долгоруковой французское четверостишие:

Чудо чистой гармонии, тайна, печаль!

В этом милом созданьи нет жизненной прозы.

И душа погружается в ясную даль,

И рождаются в сердце неясные грезы.

(Перевод В.А. Кострова)

Александра Сергеевна стала прообразом Ирины в романе И.С. Тургенев «Дым».

Писаная красавица, Александра была высока, стройна и необыкновенно величава. Согласно исследованиям, проведенного кандидатом филологических наук, доцентом кафедры русской литературы СГУ И.В. Чуприной, художник И.Н. Крамской запечатлел ее в своей картине «Неизвестная»[52]. В 1862 г. Александра Сергеевна вышла замуж за генерала Петра Павловича Альбединского (1826–1883), и, как пишет И.А. Громова, «наконец фаворитка получила „полную отставку“ и придворные получили удовольствие посмаковать этот факт, когда развенчанная любовница явилась в дворцовую церковь с распухшими, красными глазами. Во время службы она глотала слезы, а все, кто за день до этого пресмыкался перед ней, теперь держались поодаль»[53].