50 Уимблдон

Какое-то странное настроение охватывает англичан, особенно средний класс, в те особые, переполненные неясным предвкушением дни между июнем и июлем, когда лето постепенно набирает полную силу. Они вытаскивают корзины для пикника и думают, что, пожалуй, были бы не прочь позаниматься спортом. И если в этих настроениях виновата не регата Хенли, где они разгуливают в спортивных куртках, клубных галстуках и белых брюках, которые были им впору разве что в юности, значит, дело в Уимблдонском турнире. По его событиям англичане вспоминают, как провели лето: как наблюдали за чаем безнадежную борьбу английских игроков или потягивали пимс в лучах полуденного солнца под приглушенное: «Тум-тум. Тридцать, сорок».

Само слово «Уимблдон» прочно ассоциируется с духом великолепной безысходности – что неудивительно, после того как облаченные в белое американские спортсменки и европейские спортсмены десятилетиями втаптывали английских соперников в траву Центрального корта.

В появлении солнца над теннисным кортом есть что-то от английской эротики, когда – «о радости слабость», как Джон Бетчеман писал о мисс Джоан Хантер-Данн, – джентльмены деликатно поглядывают на дам, а дамы – на джентльменов.

Белая одежда для спортсменов – обязательное требование. Об этом говорится в правилах, а правила Уимблдона довольно строги. И они регулярно становятся предметом споров. Мой собственный прадед, спортивный журналист и чемпион по крокету Бонэм Картер Эвели, ушел с поста суперарбитра после того, как горячо выступил в защиту правила о размере теннисного мяча. Что касается соблюдения приличий, здесь дух Уимблдона становится почти карикатурным. В конце 1970-х годов чемпионку Крис Эверт представляли как «миссис Дж. М. Ллойд». А в 1980-х арбитр успокаивал разбушевавшегося на корте Джона Макинроя, называя его «мистер».

Игры, похожие на теннис, были всегда. Аристократы играли в лапту, а в Хэмптон-Корте до сих пор можно увидеть площадку, на которой это происходило, хотя тогда игра больше напоминала сквош. Если какой-то нации и принадлежит честь изобретения подсчета очков в теннисе, то скорее всего это были французы; Карл VIII скончался в замке Амбуаз в 1498 году после того, как получил удар мячом по голове во время средневекового теннисного матча. Но если система подсчета очков в теннисе заимствована наполовину у французов, то вторая ее половина, видимо, взята прямиком у древних шумеров.

Шумерской цивилизацией, существовавшей в Древнем Вавилоне приблизительно в IV тысячелетии до н. э. – еще до Стоунхенджа, – управляла каста жрецов-счетоводов (довольно пугающее сочетание ролей), главным делом которых было благословлять и подсчитывать. Главным магическим числом у них было шестьдесят (так же, как у нас сотня). Счет шел до шестидесяти, все предметы объединяли в группы по шестьдесят и делили на составные части от шестидесяти – по-видимому, именно это легло в основу странной теннисной системы подсчета очков, подразумевающей, что шестьдесят идет сразу после сорока. На рыцарском жаргоне слово «яйцо» – или l’oeuf по-французски – означало «ничего». Поэтому слово love, звучащее очень похоже (рыцарский юмор, ха-ха) в теннисе означает «нет очков». Французы не оценили шутку: для таких случаев у них есть термин «зеро».

В 1870-х годах на Уорпл-роуд в Уимблдоне возник и начал активную деятельность «Всеанглийский клуб крокета». Вскоре он сменил название и направленность, включив в список интересов теннис, и организовал первый чемпионат по лаун-теннису. Первый Уимблдонский турнир состоялся в июле 1877 года. На него пришло 200 зрителей, чтобы посмотреть, как первый чемпион Уимблдона Спенсер Гор разгромил своего противника У. Ч. Маршалла со счетом 6:1, 6:2, 6:4. За право участвовать в турнире оба спортсмена заплатили по шиллингу.

На свое нынешнее место клуб переехал в 1922 году. Телевизионные камеры на площадках установили в 1937 году. Основные события, как правило, разворачиваются на Центральном корте, особенно после того, как над ним соорудили раздвижную крышу, которую можно закрыть за 20 минут. Так турнир (по крайней мере, его основные матчи) перестал зависеть от капризов погоды. Однако самое интересное обычно происходит на корте № 2: именно здесь неожиданно для всех выбывали из соревнований Джон Макинрой, Пит Сампрас, Серена Уильямс и Мария Шарапова.

На северном краю стадиона сейчас установлен огромный телевизионный экран, который хорошо видно с поросшего травой холма напротив. Изначально холм назывался Хенман-Хилл, теперь он известен под именем Маррей-Маунд, хотя Энди Маррей, как всем прекрасно известно, на самом деле шотландец.

Благодаря Уимблдону мир познакомился с лаун-теннисом. Он остается типично английским видом спорта, чему немало способствуют традиции Уимблдона и странная атмосфера расслабленности и карнавального легкомыслия, которая захватывает англичан, когда Уимблдон выходит на экраны.

Они ведут себя так, будто владеют крупнейшим в мире теннисным турниром. Впрочем, так оно и есть.

Пит Сампрас о «Всеанглийском клубе»