Народы моря

Народы моря

Курган разрыт. В тяжелом саркофаге

Он спит, как страж.

Железный меч в руке.

Поют над ним узорной вязью саги

Беззвучные, на звучном языке.

И. Бунин

Обстоятельно и неспешно, но вместе с тем уверенно и неотвратимо Европа становилась Индоевропой и говорила на одном, общем языке -языке неолита. На ее восточных просторах исподволь формировалась культура, получившая впоследствии название Трипольской — по имени села в Киевской области, где впервые обнаружены ее следы. Это была культура скотоводов и земледельцев, охотников и рыболовов, гончаров и медников, бесперебойно получавших медь с Балкан. Искусственно созданный ариями язык — санскрит, впитавший слова и корни местных народов, зазвучал от Карпат до Днепра, от Дуная до Судет и Татр и к середине 4-го тысячелетия до н. э. сделался единым языком огромной новой этнической общности.

Три —  четыре века спустя, когда был одомашнен конь, это ядро стало быстро разрастаться, меняя в то же время собственную социальную окраску. Торговля шла теперь рука об руку с войной и разбоем. «Вполне возможно, — размышляет академик Б. А. Рыбаков, — что в этих условиях могли появиться первичные союзы племен, а вместе с ними могло происходить и слияние мелких племенных диалектов в более обширные языковые области».

Один путь мигрантов лежал на север, и в исторически ничтожный срок все южное побережье Балтики и прилегающие острова заселила родственная группа племен. Прагерманцы обосновались между Везером и Одером, прабалты — между Одером и Вислой, праславяне — между Вислой и Днепром с центром в районе нынешнего города Гнезно.

Другой путь вел тропою солнца. В начале 2-го тысячелетия до н. э. его проделали носители культуры нового типа — «индоевропейские ковбои», по выражению Б. А. Рыбакова, обитавшие примерно между Вислой и Днепром. Это был так называемый «марш боевых топоров»: участников его, павших в пути, хоронили вместе с боевой долотоподобной секирой — каменным или бронзовым кельтом. Не к этим ли «ковбоям» присоединился где-нибудь в районе Дрездена светлый Луг? Марш, начатый в Полесье, завершился у берегов Атлантики. Так копытами своих коней промерили западноевропейские пространства потомки племени Кессаир и предки тех, кто много времени спустя станет их хозяевами. Едва ли этот путь на запад был прям как стрела. Вероятно, именно в то время «ковбоев» на равнинах Фессалии повстречали греки, не знавшие еще коня, и изумленные их мифотворцы заселили отныне и навсегда те места кентаврами. И примерно тогда же, как по волшебству, на побережьях всех морей, омывающих Европу, стали возникать загадочные лабиринты…

К северу от Балканского полуострова и в северо—западной части Малой Азии жили фракийцы, чьи корни уходят в такую древность, какая и не снилась тщеславным эллинам. Во всяком случае, еще в XIV или XIII веке до н. э., когда сами греки только начинали осознавать себя как нация, фракийцам уже пришлось столкнуться с иллирийцами и уступить им часть территории по берегам Адриатики. Севернее, от Карпат до Атлантического океана, простирались будущие владения кельтов, а дальше река Лаба (Эльба) разделяла земли будущих германцев и славян. Применительно к тому времени было бы, правда, вернее добавлять к названиям всех этих народов (кроме, пожалуй, фракийцев) приставку «пра». И их языки, начавшие свое развитие после распада единого индоевропейского, тоже были праязыками, хотя уже и обретали понемногу свое, оригинальное звучание.

Далеко к северу от «пояса Тота» и по соседству с «поясом Гермеса» возник совершенно непостижимый для южан варварский мир — холодный, дикий и пугающий — «пояс Луга». В те времена, когда ахейцы брали приступом Трою, мир этот уже был расколот надвое: к западу от Одры (Одера) обитали племена, чья культура была в наши дни названа Предлужицкой и признана бесспорно праславянской. К востоку, до междуречья Сейма и Десны, господствовали племена Тшинецкой культуры, получившей свое название по местечку Тшинец в нынешнем Люблинском воеводстве и просуществовавшей почти полтысячелетия. Эти две праславянские общности мирно соседствовали с XVI по XIII век до н. э. Мирно — потому что археологам не удалось найти ни одного укрепленного жилища и ни одной вещи, какую можно было бы признать оружием.

А между тем оружием славяне уже тогда владели исправно, об этом поведали документы XVIII египетской династии (1580–1314 годы до н. э.), отразившие новую расстановку сил в Средиземноморье. В них речь идет о ханебу — «людях с островов в середине моря». Очевидно, скудная земля Эгеиды уже не могла вместить к тому времени всех желающих, а тем более прокормить их. И натиск на юг был продолжен. Фараонам приходится одно за другим отбивать наскоки «этих презренных, которые любят смерть и презирают жизнь», как сказано в одном египетском папирусе — племен пулусати, или пелесет, луку, пидаса, калакиша, таккара, дарденни, масса, иаванна (иаунна, маунна), вашаша, шардана. Некоторым из этих морских бродяг предстоит заложить могущественные тысячелетние царства, другие тихо сгинут в коловоротах эпох и поколений, оставив на память египтянам важнейшую деталь своего искусства — спираль. Начиная со времени XVIII династии она украшает чуть ли не все фиванские гробницы и капители колонн египетских храмов -точно на берегах Нила поселились вдруг жители Микен и Орхомена, Крита и беотийских Фив. Это ясно говорит о достаточно длительных контактах. На Египет ходили илиуна, ахайваша и данауна, или дениен, не зная еще, что в скором времени им предстоит встретиться у стен Трои. У его берегов побывали ариунна (арии) и их родичи — праславяне. Из славянских племен по крайней мере два тревожили покой фараонов — турша и шакалеша (или джакараи, или чакалы).

Под именем турша (великаны — это слово часто встречается в скандинавском сборнике песен о богах и героях «Старшая Эдда», одна из скандинавских рун называлась ihurs) скрывались тиррены, или тирсены, жившие в то время в причерноморских степях, позднее переселившиеся в Малую Азию и воспринявшие там кое-что из эгейской культуры. Еще позднее они перебрались в Италию, где римляне стали называть их этрусками: скорее всего, от слова trux — переосмысленного «туре» — дикий, свирепый, страшный, грозный, беспощадный, угрюмый, суровый, неприветливый, неукротимый. Такими потомки Ромула видели своих соседей, причинивших им немало хлопот. Сами они называли себя расенами (rasna), а их язык, явно индоевропейский и потому неуловимо похожий на многие языки Европы, стоит тем не менее особняком среди них (как и албанский).

Индоевропейское же буквосочетание tir имело, по-видимому, два значения — быстрый (город Тиритака на Боспоре означает, например, быстрое течение) и жить, селиться (город Тир — это поселение). В таком случае слово «тиррены» могло читаться как «живущие за Реном (Рейном)», а «тирсены» родилось из слияния слов «тир» и «расены» — с исчезновением гласной и превращением двойного «р» в одинарное. Такие превращения вполне закономерны, как, впрочем, и чередование тир/тар: боспорская царица Тиргатао, упоминаемая греческим историком II века Полиеном, явно сродни скифскому божеству Таргитаю и малоазийской Атаргат. Это чередование известно и без первой согласной: ир/ар. Следы его — в названиях рек Иравади, Араке, Ардон (Арредон) и других. Этноним тиррасены (тирсены) приводит к реке Тирас (Днестр) и напоминает об их причерноморской прародине.

Кого следует понимать под именем шакалеша, пока не совсем ясно. Иногда предполагают, что это были тевкры — троянцы, предки римлян. Однако более двух тысячелетий спустя арабы почти так же — сакалиба, или шакалиба (светловолосые) — именовали совсем другое племя: славян. Едва ли это простое совпадение…

Была еще одна «народность», не упоминаемая в египетских анналах. Зато она встречается в сирийской клинописи, датируемой тем же 2-м тысячелетием до н. э. Это — хабиру, кочевое племя, хорошо известное грекам под именем кабиров. Еще Геродот осведомлял своих читателей о тех немногих, «кто посвящен в тайное учение кабиров, совершаемое на Самофракии и заимствованное от пеласгов», и об их святилищах, «куда не дозволено входить никому, кроме жреца».

Страбон добавлял, что происхождение кабиров окутано тайной, что их иногда отождествляют с куретами и дактилями или другими народностями, а то и с демоническими существами, и что «их всех считают чем-то вроде людей, боговдохновенных и пораженных вакхическим безумием, которые в образе служителей божества при совершении священных обрядов устрашают людей военной пляской, исполняемой в полном вооружении под шум и звон кимвалов, тимпанов и оружия в сопровождении флейты и воплей». По всей видимости, это были кузнецы племени шакалеша, одними из первых овладевшие тайной ковки железа. Не случайно и Геродот, и многие другие отождествляют их с Гефестом — богом кузнечного ремесла. Вполне естественно, что они до поры до времени хранили свое искусство в секрете, чему всячески способствовали жрецы. Кабиры кочевали вместе со своим народом и вместе с ним обретали новую родину: на Самофракии, в Передней Азии, на Крите, на Балканах. Аналогичной общественной прослойкой у других племен были, очевидно, и корибанты, и дактили, и тельхины, и киклопы, и куреты, — недаром Страбон отмечает, что «эти племена изображаются родственными с некоторыми незначительными отличиями между собой». Их объединяла профессия, они давали в руки своих соплеменников оружие — как ирландские Гоибниу, Лухта и Кредне.

Когда пытаются проникнуть в смысл древних документов, понять, что скрывается за тем или иным словом, названием, именем, топонимом, часто ограничивают такую расшифровку подыскиванием созвучных слов, приписывая древним хронистам и писцам совершенно безбожные искажения. Это тем более легко сделать, что многие письменности тех седых эпох не имели гласных (в том числе и древнерусская, где гласные заменялись надстрочными значками — титлами).

Ханебу!.. Люди с островов в середине моря… «Я пришел и поверг под стопы твои живущих на островах средь Великой Зелени», — похваляется фараон XX династии Рамсес III в своем «Гимне победы». Великая Зелень — это Средиземное море. Египетские фараоны и помыслить не могли, что к северу от дельты Нила может лежать еще какое-нибудь море! И вот уже многие века ученые ломают головы над именем этих островитян, пытаясь хотя бы вчерне проследить их путь к Африке. И никто не решается допустить, что фараоновы писцы передавали их имена достаточно точно.

А что если принять за исходный пункт острова в середине… Балтийского моря? На первый взгляд — абсурд! Но… у южных берегов Швеции и сегодня существует бухта Ханё с одноименным островом в ней и город Ханебу (bu, bo, borg в скандинавских языках означает —  жилище, селение). Вполне возможно, что исторически Ханё — это диалектное произношение местности на юге Швеции — Сконе, давшей имя народу скандинавов, а затем и всему полуострову. Для египтян же это был не более чем набор звуков, правда, имевший для них вполне конкретный смысл и потому зафиксированный весьма старательно.

Оттуда же, с севера, явились в Средиземноморье и высокорослое племя расенов, поразившее здешних обитателей своей свирепостью, и племена данов (дананнов, данайцев), и светловолосые шакалеша, и все остальные народы, упоминаемые в «Гимне победы», «Поэме Пентаура» и других египетских памятниках. По крайней мере, в пользу этого свидетельствуют указания античных авторов на то, что этруски были киммерийцами, то есть северянами, переселившимися по неизвестной причине в Малую Азию. Что их привело туда? Скорее всего, внезапное похолодание и голод, ибо назад они не вернулись. То был не военный поход, то было бегство, сопровождавшееся жестокими битвами за жизненное пространство. Разбившись о твердыню Египта, эта мощная волна породила множество брызг, окропивших все клочки суши Средиземноморья вплоть до Италии. В постройках XX династии почти исчезает мотив спирали, причем так же внезапно, как когда-то появился. Лишь на ничтожно малом количестве памятников она еще присутствует, а вскоре и вовсе сходит на нет…

Если встать на ортодоксальную точку зрения, что «народы моря» были средиземноморскими племенами, удивлению не будет предела. Как смогли объединиться для совместного похода обитатели Сардинии, Этрурии, Малой Азии и Благодатного Полумесяца, принадлежавшие к разным этническим и языковым группам? На каком языке звучали команды их полководцев? Как планировали и осуществляли совместные операции эти народы, разобщенные, находившиеся на неодинаковом уровне развития, поклонявшиеся разным богам и несомненно преследовавшие каждый свои интересы? Даже чтобы просто собрать такой военный кулак, требовалось нечто большее, чем вестники и посыльные корабли. Что же могло их объединить? На это ответа нет…

И все же он есть, если предположить, что все было наоборот, что «народы моря» пришли с севера все вместе, вобрав в себя по пути неизвестные нам местные племена. Один язык, одна религия, один тип кораблей, одна цель, одна армада. Это была действительно грозная сила! Но ее победила другая сила.

«Народы моря» исчезли так же внезапно, как появились. Куда — этого не знали и сами фараоны. Однако еще римляне понимали, что ничто не возникает из ничего и не превращается в ничто. Разгромленные северяне искали спасения, кто где мог.

Носители рогатых «лунных» шлемов шардана бросились на запад, достигли своей «земли обетованной» и заселили ее под именем сардов — это сегодняшняя Сардиния.

Расены ретировались в Малую Азию, а много столетий спустя сушей перебрались в Иллирию и затем в северную Италию, где стали этрусками, тирренами, тирсенами.

Большинство шакалеша и пелесет обосновались на берегах Благодатного Полумесяца, позднее образовав народ филистимлян. Библия называет филистимлян — «крети», прозрачно связывая их с Критом. Часть шакалеша добралась до «последнего» острова Средиземноморья и заселила его восточные берега. Их новое имя — сикулы — дало название греческой Сикелии, римской Сицилии. Другие обосновались на побережье Малой Азии под именем сагалассиев. Третьи так и не нашли себе места и многие века кочевали по Ближнему и Среднему Востоку в поисках новой родины. Персы называли их саками (греки переосмыслили это слово как «щитоносные»), греки — скифами, сами они приняли имя сколотов (нетрудно заметить, что во всех четырех этнонимах сохраняется корень sk). Видно, немало нагнали они страху на народы Двуречья: в мифологии шумерийцев —  Асаг, а у вавилонян и ассирийцев — Асакку стали именами злого демона, вызывающего разные хворобы.

Ариунна отступили далеко во внутренние области горной Азии и образовали там государство Ариану (Иран), откуда позднее, примерно во время Троянской войны, двинулись дальше на восток, заселили Пенджаб и растеклись по всей долине Ганга, заложив там государство Арьяварту, неся с собой свою религию — брахманство, свой язык — санскрит, чье создание они приписывали богине мудрости Сарасвати, и свое общественное устройство — кастовое. Четыре касты, соответствующие четырем индийским, до сих пор существуют у некоторых народов Гиндукуша. По иронии судьбы, ариями впоследствии стали именоваться представители трех высших индийских варн (это слово — синоним касты, означает цвет) — брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (купцы и помещики), тогда как подлинные потомки ариунна составили четвертую, низшую варну — шудра (ремесленники и зависимые земледельцы).

Часть племен таккара и пелесет осела на островах Эгейского моря и побережьях Сирии, Кипра, Финикии, Балкан, Малой Азии и Иллирии. Первые вошли в историю под именем тевкров, а вторые пеласгов — автохтонного, то есть коренного, догреческого населения тех мест. Лаконичную, но весьма емкую характеристику дал им Страбон. Он сообщает, что «многих героев называли именем пеласгов». И теперь уже трудно установить, на каких «северных островах» искал спасения ирландский Иарбонел — на балтийских, если это было до походов «народов моря», или на средиземноморских, если их успели уже занять новые хозяева…

Ахайваша, данауна и вашаша искали спасения на Кипре, Крите, островах Греческого архипелага и на Балканах, положив начало племенам ахейцев, данайцев и критских аксиев.

Луку, калакиша, масса, маунна (иаванна) и пидаса осели на побережьях Малой Азии, основав на западной и южной ее окраинах Ликию, Киликию, Мисию, Ионию и Писидию. Однако индийские тексты эпохи Маурьев (IV–II века до н. э.) упоминают иаванна как жителей Южного Афганистана — соседей Камбоджей. Какая-то часть маунна была, по-видимому, отрезана египтянами от основных сил и бежала далеко на запад северного побережья Африки, куда египтяне никогда не заглядывали, поскольку там располагалось их Царство мертвых. Возможно, этим ариям обязана своим возникновением ливийская цивилизация Феццана, на чьих фресках колесницы ничем не отличаются от эгейских. А первооткрыватель критской цивилизации Артур Эванс был убежден в том, что ливийский язык — прямой потомок критского. Где-то в районе Алжира еще в конце XV века обитало племя джаван, упоминаемое арабским географом Львом Африканским как «берберизованные арабы» и к тому же «живущее раздельно» с соседями. Нет ничего невероятного в том, что это — отдаленные потомки некогда грозных «народов моря», не сохранившие в своей памяти ничего, кроме названия племени. В позднейших гимнах «Ригведы», относящихся к VI веку до н. э., их автор мудрец Гарга, ставший потом «сыном Брахмы», особо отмечал астрономические знания иаванна, и это наводит на мысль, что они могли иметь какое-то отношение к строительству лабиринтов и обсерваторий на севере Европы.

Илиуна и дарденни оккупировали южные берега Геллеспонта (пролив Дарданеллы) и основали там город Илион. Греки стали называть их дарданцами, и имя это громко прогремело по всему Средиземноморью. Но свои города им отстоять не удалось — очень уж неравны были силы. Проиграв войну у стен Трои, они устремились на восток и основали свое государство у заснеженных вершин Гиндукуша. Оно процветало в полной изоляции многие века и лишь недавно предстало изумленному миру. Там «есть долины, — сообщает немецкий этнограф Карл Йеттмар, — куда лишь на два месяца в году можно отогнать скот (и так же мал срок, в течение которого его можно пригнать оттуда), и где узкие и опасные тропы исчезают под постоянными обвалами…» Народы там изолированы не только от остального мира, но подчас и друг от друга. Общаются они на кафирских языках, промежуточных между индийскими и иранскими (три тысячелетия назад в предгорьях Гиндукуша жили иранские племена), а их верования — сродни индийским и, что особенно важно, — индоевропейским. Это своеобразный заповедник Индоевропы, ее модель.

В 1-м тысячелетии северо-западную Индию наводнили воинственные племена кочевников равнин и основали там свои государства, сильно размыв первоначальную картину. Но с тех пор все осталось почти в неизменности. В этом «этнографическом Эльдорадо», как назвали его участники германской экспедиции 1935 года, «некоторые старики еще питали надежду на возврат старых времен и богов», — отмечает К. Иеттмар. Их, этих богов, сохранили для нас прежде всего калаши — возможные потомки калакиша или шакалеша, прибывшие в эти места вместе со своими союзниками дарденни…

Во второй половине 2-го тысячелетия до н. э., как раз тогда, когда греки штурмовали Илион, в долинах Гиндукуша возникла единая арийская общность, известная творцам индийских «Вед» и «Авесты». Но в ней ученые выявили следы двух волн иммиграции, резко различающихся своими культурными особенностями, причем, по словам йеттмара, «носители кафирских языков обладали особой, самобытной культурой, в которой уже имелись зачатки системы рангов и охоты за трофеями». И еще одно стало ясно: распространение индоарийских языков шло с запада и дошло до Китая. В 1122 году до н. э. царство Инь пало под натиском «западных варваров», чье вооружение поразительно напоминало египетское, а язык — индоарийский.

Чуть позже индийская народность — шин, двигавшаяся вверх по течению Инда, слившись со встречным потоком ариев, вытеснила местные племена дравидов и мунда и основала Индийское государство — к такому выводу пришел еще в 1880 году этнограф Дж. Биддулф в изданной в Калькутте книге «Племена Гиндукуша». И уже на рубеже 2-го и 1-го тысячелетий до н. э. новые жрецы распевали в долине Инда новые гимны — гимны «Ригведы». Распевали на новом языке — санскрите…

В XIII веке до н. э. обстановка в Европе, видимо, резко изменилась, причем не в лучшую сторону. На юге вторгаются на Балканский полуостров дорийцы и занимают его целиком. На севере Предлужицкая культура распадается на западную (пракельтскую) и восточную (праславянскую). Восточные племена сливаются с тшинецкими в единую кельтско-иллирийско —  славянскую культуру — Лужицкую, у них появляются мечи, копья, стрелы, сильно укрепляются городища, окруженные валами и рвами. Возможно, именно в это время в лексиконе кельтов появляется слово «слуг» — народ, община. Может быть, ее покровителем они называли Луга… В Европу пришел бронзовый век. Изменилась и конфигурация территории: праславянскими стали теперь пространства от реки Шпре на западе почти до Днепра на востоке и от Балтики на севере до Дуная на юге. Нынешние Польша, Венгрия, Чехословакия, Румыния, часть ГДР и часть СССР — все это составляло единое «государство» вплоть до VI века до н. э.

Это был поразительный век, поворотный, предопределивший будущность не только всей Европы, но всего мира. Все три «пояса мудрости» оказались втянутыми в орбиту его событий. Собственно, развитие человечества всегда шло скачкообразно, и в нем можно выделить своеобразные пики. Например, 3-е тысячелетие до н. э., в начале которого с удивительной синхронностью возникают по крайней мере четыре вида письменности — иероглифическая египетская, клинописная месопотамская, хараппская и критская («письмо А»), а в конце — финикийская письменность Библа. Или VIII столетие до н. э., когда рождаются демотическое письмо Египта, прототиррснское и греческое, когда закладывается «вечный» Рим, а греки начинают колонизационную эпопею. И вот — еще один «пик», совпавший с окончанием Великой эллинской колонизации, обживанием новых мест и проникновением к грекам тайной науки орфиков, а к их северным соседям — учения друидов.-Рушились государства, казавшиеся до того незыблемыми, и возникали новые, чтобы в скором будущем разделить судьбу предшествовавших. В 594 году начал свою проповедническую деятельность индийский принц Сиддхартха Гаутама, приняв имя Будды (Просветленный), а Солон дал новые законы грекам и отбыл расширять свой кругозор в Египет. В Аттике отныне насчитывалось ровно 360 родов по 30 членов каждый — всего 10 800 полноправных граждан. Четыре года спустя перестало существовать государство Урарту, а еще через три года такая же участь постигла Израиль и Иудею. В 582 году наступает конец тирании в Коринфе, в 566-м учреждаются всеаттические празднества Панафинеи, а шестью годами позже у всех на устах сразу три важных события: на Пелопоннесском полуострове возникает новое государство — Спарта, в Афинах устанавливает свою тиранию Писистрат, а высадившиеся на Корсике фокейские греки основывают город Алалию — нынешнюю Алерию. В 550 году — в середине этого удивительного столетия — снова три события: исчезает с карты Мидийское государство, приходит конец тирании в Сикионе, а персы, многие из которых уже исповедуют религию Заратустры, начинают военные походы.

В том же VI веке до н. э. в Северное Причерноморье из Передней Азии пришли скифы, изгнавшие киммерийцев и сокрушившие местную Чернолесскую культуру. Греческие колонисты, селившиеся на западном и северном берегах Черного моря, завязали с ними теснейшие торговые отношения и… целиком восприняли их систему вооружения и организации армии, по существу реформировав все свое войско. Пришельцы оказались крепким орешком: еще в VII веке до н. э. им платил дань фараон Псамметих, а теперь, в 514–512 годах до н. э. здесь «обломал зубы» Дарайвауш — великий царь персов, царь царей. Они явились сюда хозяевами. И принесли с собой из Ирана культ друидов, родившийся, скорее всего, в Индии, на чьих северо-западных границах скифы появились чуть раньше — в конце VII века до н. э. — и захватили там немалые пространства.

Тайные знания друидов едва ли уступали знаниям высшего жречества из «пояса Тота» и «пояса Гермеса». Догадаться об этом можно даже по тем незначительным осколкам верований, какими мы располагаем. Хокинс называет «полезным наблюдением» выявление в Стоунхендже строительного модуля — «друидического локтя» длиной 20,8 дюйма, или 52,8 сантиметра. Правда, Стоунхендж был закончен не в VI, а по крайней мере в XVII веке до н. э., но поразительная близость этой меры к строительному вавилонскому и египетскому локтю заставляет призадуматься. Любопытно и то, что древние германцы и скандинавы вели счет дюжинами. Откуда, как и когда попала к ним двенадцатеричная система? Как нигде развитым и устойчивым сделался в Европе и культ луны, здесь не только изображали богов с рогами—полумесяцами, но и воины многих племен обзавелись рогатыми шлемами, известными раньше только «народам моря» — современникам строителей Стоунхенджа. «Сага о Волсунгах» упоминает «черепа их, превращенные в чаши, и сам ты пил их кровь, с вином смешанную; а затем взяла я сердца их и поджарила на вертеле, и ты их съел». Так поступали с поверженными врагами (особенно вождями) кочевые народы Азии: хазары, печенеги, скифы. Форменную «охоту за черепами» устраивали и кельты (не потому ли, судя по изображениям, они были неплохими знатоками анатомии?).

В африканском государстве йоруба, сообщает английский ученый Б. Дэвидсон, когда умирал его правитель, «специальные люди отрезали ему голову, чистили череп и вынимали из тела сердце», после чего его преемнику, чаще всего сыну, «подавали блюдо с сердцем предшественника, которое он обязан был съесть», чтобы «отличал правду от лжи» и чтобы «придать его словам силу закона». Что же касается священного обряда кровопития, известного также венграм и вендам, словенам и руссам, литовцам и немцам, кельтам и бретонцам, то он почти наверняка был занесен в эти края скифами. У них это был обряд установления кровной дружбы — побратимства. У североевропейцев питье собственной крови предохраняло от злых чар, а чужой — было актом заключения вечного союза и дружбы, как у скифов. Кельты, например, производили от одного корня понятия «друг» и «родство». Лишь в особых случаях кровопитие служило религиозно-мистическим целям. Именно такой случай, явственно перекликающийся с греческими мифами об Атрее и Фиесте и о Прокне, в отместку за насилие над ее сестрой, накормившей своего мужа Терея мясом их сына Иктиса, и вошел в «Сагу о Волсунгах»: Гудрун отплатила Атли за обиду, подав ему в черепах его сыновей их кровь и попотчевав шашлыком из их сердец. Этот всемирный мотив встречается в легендах многих народов. Еще Геродот ужасался тому, что Астиаг накормил своего родича Гарпага мясом его сына за то, что Гарпаг спас жизнь Киру.

Тайные знания касались и чисел. Все три пояса мудрости оперируют одинаковыми величинами. «Младшая Эдда» при описании Етунхейма — Страны великанов — называет по имени 31 великана и 17 их подруг: 48 —это 225-я часть числа 10 800, сумма его цифр составляет дюжину, А само это число — еще и сумма шести «венерианских» восьмерок. Это не случайно. Еще в XV веке славянские книжники рассуждали о восьми этапах существования Вселенной (как буддисты о «восьми углах мира»), а народ и в более поздние века выискивал восьмилепестковые ирисы, чтобы возложить их на алтарь Перуна. Из восьмерок состоит магический алфавит рун: общегерманских (24 руны — утроенная восьмерка), датских и шведско—норвежских (16 рун), англо—саксонских (33 руны — утроенная восьмерка с добавлением не менее священной девятки). Ровно столько же знаков утвердили в своей письменности греки, а за ними римляне (пока не добавили заимствованную у эллинов букву «к», хотя почти не пользовались ею).

Легендарный король Артур поражал одним ударом своего волшебного копья Роль сразу 24 врага, а его меч Калибурн скашивал единым взмахом 840 человек, то есть в 35 раз больше. Все эти числа говорят сами за себя, общее же количество повергаемых недругов — 864 —  представляет собою число 108, взятое 8 раз! Многие стихотворные вставки в сагах состоят из 72 рун — утроенного количества знаков алфавита. (Как тут не вспомнить 72 ученика Конфуция и точно такое же количество придворных званий в византийской табели о рангах, 72 народа, образовавшихся после вавилонского столпотворения, упоминаемые в «Повести временных лет», и 72 переводчика, за 72 дня переложивших Библию на греческий язык, 24 составных элемента одной из шести основных религиозно —  философских систем индуизма — санкхьи и 24 таттвы, 24 «спасителя» у джайнистов и 24 канала, по которым движется кровь, в трактатах восточной медицины!) Стоит ли удивляться тому, что «лучший конь» Одина — Слейпнир был восьминогим, как предводитель обезьян Шарабха в «Рамаяне», чье имя означает «восьминогий олень». Согласно «Ригведе», облик восьминогого оленя Аштапады принимал сам Будда… Или что в эддических «Речах Гримнира» (да и не только в них) то и дело попадается «венерианская» восьмерка: «Восемь ночей я в муках провел…»

А вот еще «совпадение», тоже в «Старшей Эдде», хотя оно дважды повторено и в «Младшей»: Бильскимнир, чертог бога Тора, состоит из 540 палат — это пять раз по 108, а сумма цифр этого числа дает священную девятку.

Сочинители нордического эпоса, оказывается, еще на заре нашей эры знали о «большом годе» вавилонян, греков и римлян! Откуда? Если даже допустить какие-то их единичные контакты, этого явно недостаточно, чтобы почерпнутые на далекой чужбине сведения вошли в государственную религию и были вложены в уста собственного царя богов. К тому же во все эти тайны был посвящен лишь узкий круг избранных… Вот, например, довольно-таки странная фраза в скандинавском тексте: «Глупцу не понять, сколько ползает змей под ясенем…» — после чего следует их поименное перечисление, и выясняется, что змей ровным счетом шесть! Порядковый номер богов и героев… А поскольку «Старшая Эдда», составленная примерно в X веке, воспевает «седую старину», то можно допустить, что речь идет о событиях, происшедших после VI века до н. э.

Мы не знаем, как вели себя скифы на новом месте, ограничивались ли их интересы только земледелием, как писал Геродот. Но он сообщает еще и о захваченных ими рабах… С их приходом Центральная Европа совершенно внезапно, без всяких видимых причин, стала напоминать растревоженный муравейник. Казалось, скифы принесли из «пояса Тота» не только друидизм, но и бушующую там эпидемию войн и охоты к перемене мест.

Неожиданно стронулись с насиженных земель северные племена, питавшие, судя по всему, непреодолимое пристрастие к мегалитическим постройкам (особенно погребальным) и лабиринтам. Они устремились на юг из Скандинавии, Ютландии и с южнобалтийского побережья. Навстречу им из нынешних Саксонии и Тюрингии двинулись индоевропейские племена потомков «боевых топоров» (или «культуры шнуровой керамики»). Смешавшись, обе эти волны лужичан с удвоенной силой хлынули на юг, докатились до верховьев Рейна и Вислы и остановились на северном берегу Дуная.

Противоположный берег занимала другая группа племен, их территория простиралась до Адриатического моря на западе и до фракийских владений на востоке. Теперь на этом пространстве умещаются Австрия, Албания и Югославия. Появление воинственных чужаков на северных границах заставило аборигенов осознать свое этническое единство и вступить на путь самостоятельного развития. Современник этих событий, один из первых греческих историко—географов Гекатей Милетский упомянул их в своем «Землеописании» под именем иллирийцев. Греки граничили с ними на севере и имели в тех землях торговые фактории, им были хорошо знакомы иллирийские племена истров (давших имя величайшей реке Европы и величайшему полуострову Адриатики), далматов, пирустов, дарданов, паннониев, венедов. Свыше трех десятков народов — с этим нельзя было не считаться! Особенно после того, как венеды потихоньку заняли нынешнюю территорию Австрии, только что опустошенную их северными соседями.

Новые соседи, занявшие пространства между Дунаем и Балтикой, приняли имя германцев — копьеносцев: на древневерхненемецком ger означает копье, man — человек.

«Боевым топорам» достался весь европейский запад, путь на восток и на юг был для них отныне закрыт. Лишь в приграничных областях еще продолжалось смешение народов. Иллиро—германским стало племя осов, иллиро—кельтским — паннониев, кельтско —  германским — нервиев и треверов, финно—германским — ситонов.

Племена, расселившиеся по Висле, очевидно, менее других утратили связи со своей полузабытой восточной колыбелью, и их называли индами. Неизвестно, было ли это их самоназванием, но во всяком случае оно дожило до наших дней. Геродот дважды упоминает иллирийское племя энетов, обитавших в верховьях Вислы, а также на северных берегах Адриатики и переселившихся в те места откуда-то из Закаспийских гор через Малую Азию (там, если верить Гомеру, они жили во время Троянской войны). В горной Северной Италии, почти на границе с Австрией, в долинах рек Резьи и Учьи и сегодня еще живут потомки славянского племени резьян — предположительно сербохорватского, пришедшего из степей Туркестана. Энеты — это энеды, энды, инды. Позднее устоялось произношение венды, венеды, венеты. Не исключено, что этот «водный» этноним прижился еще и потому, что напоминал легенду о Вене — правителе древнеиндийского Среднего царства, прославившемся своей жестокостью и утопленном по приказанию браминов…

Венеды — основатели нынешней Венеции, а также города, отнюдь не случайно названного римлянами Виндобоной, — теперешней столицы Австрии. Они дали свое имя и упоминаемому многими античными авторами Вецедскому заливу — Балтийскому морю. «Отнести ли…: венедов… к германцам или сарматам, право, не знаю… — сообщал Таццт. — Венеды переняли многое из их (сарматов. — А, С.) нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют.^ (Зднако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне». Теперь уже можно не сомневаться в том, что речь здесь идет о славянах: после ухода иллирийских венедов в иные места их название перешло на племена ¹ средней и нижней Вислы, обитавших в тех краях. Не, случайно Б. А. Рыбаков вспоминает, что еще «в раннем средневековье венетов считали предками славян и отождествляли их с теми славянами, которые остались на своем месте, не принимая участия в миграционных потоках на юг».

Их юго—западные соседи — носители «боевых топоров», обособившись и назвав себя дефнами, или дафнами, начали тем временем заселять южные районы нынешней Германии и прирейнские области Франции. Главную свою водную магистраль они называли то ли Ринос, что означает по-кельтски — река, ручей, то ли Рен -то же самое, но уже по-валлийски. Римляне тоже именовали ее Рен, германцы — Рейн, а в греческий язык слово «реос» вошло в значении «поток». Уже значительно позднее кельты (так именовали дафнов греки по названию их боевых топоров) ввели в свою речь санскритское ab (вода, река) и лигурийское оппа с тем же значением — Сона, Гаронна.

Естественно, кельты ничего не знали о пиренейской прародине ариев. Но память поколений, вероятно, хранила какие-то смутные предания. Со временем они просочились к грекам. Река Истр (Дунай), делает открытие Геродот, «начинается в стране кельтов у города Пирены и течет, пересекая Европу посредине. Кельты же обитают за Геракловыми Столпами по соседству с кинетами, живущими на самом крайнем западе Европы». И в другом месте: «Истр течет через всю Европу, начинаясь в земле кельтов — самой западной народности в Европе после кинетов». Область расселения кинетов загадки не представляет: это округ Фару в исторической португальской провинции Алгарви и часть примыкающей к ней с востока испанской территории до реки Одьель. Прибрежные горы Серра —  да —  Алгарви назывались кряжем Кинеч тов. Следовательно, по Геродоту, кельты обитали где-то в районе Севильи.

Но то были не кельты, Геродот этого не знал. Иллирийцы и кельты громко заявят о себе много позже. Они еще только делают робкие шаги из своей колыбели: первые — на юг, вторые — на запад. В Европе пока господствуют лужичане…

Следы пиренейской культуры на плоскогорье Месета и в его окрестностях, относящиеся к VI и V векам до н. э. и обнаруженные также в Британии и в Карпатах, оставили кельтиберы — метисы местных иберийских народов и вторгшихся в эти места кельтских племен ареваков, беллов, лузитан и титтиев. Древнейшие же следы собственно кельтов были найдены в 1846 году около австрийского города Гальштатта и датируются они началом железного века — заря 1-го тысячелетия до н. э. Протоиллирийская Гальштаттская культура оказалась ответвлением Лужицкой, потому-то самое многочисленное и воинственное племя продолжало называть себя славянским именем лужичан — лузитане. Это имя хорошо запомнили римляне во время своих кельтиберских войн и в начале нашей эры назвали Лузитанией то, что мы теперь называем Португалией. В одном Геродот случайно оказался прав: исток Дуная действительно находился в стране кельтов или, во всяком случае, рядом с ней. Впрочем, не кельтов — дафнов. До сих пор существуют в Англии графство Девоншир (в буквальном переводе — область дефнов; в древнеанглийском девонширец —  defenisk), река Девон в Шотландии, город Девон —  порт на берегу Ла—Манша, в том же Девоншире. Это слово связывалось с водой: валлийское dafn — капля, струйка.

Воды Атлантики не остановили новый марш «боевых топоров»: видно, кельты были уже к тому времени опытными моряками, а путь им указывали звезды и друиды. Так появились на Британских островах фир-болг, а в Ирландии в это же время возникло мощное централизованное государство Угайне Великого.

Проиграв битву туатам, фир-болг вместе с фоморами бежали в «страну озер» — Лохланн, Ютландию. Но место было занято: там уже жили германские племена. И изгнанники вернулись к проливу, с берегов которого видны были контуры утерянной родины. фир-болг осели по соседству с фризами, их стали называть белгами (с тем же значением — кожаный мешок, колчан). Часть фомсров, поднявшись по Рейну, заложила там основы Михельсбергской культуры, а другая их группа двинулась; на восток и обосновалась на стыке нынешних Польши, Белоруссии и Украины — примерно там, откуда начинался когда-то марш «индоевропейских ковбоев». В этом месте возникла в том же VI веке до н. э. фоморская; культура, просуществовавшая полтысячелетия и превратившаяся со временем в Поморскую (хотя до морских берегов от тех мест не одна сотня километров). Их имя, хранят ныне португальский город Помаран на реке Гвадиане в провинции Алгарви и польское Поморье — бывшее немецкое княжество Поммерн, латинская Померания.

В начале IV века до н. э., когда кельты форсировали альпийский барьер, превратив в пепел и дым государство этрусков, обрушились на Италию и едва не захватили Македонию на востоке и Рим на западе, их уже знали в Европе и под другим именем — галлы. На древнескандинавском gall или gelid означает неплодородная земля, пустошь, что может указывать на район, где скандинавы впервые столкнулись с кельтами. Однако вернее, что новое имя кельты получили после какого-нибудь очередного вторжения на Британские острова: древнеанглий—. ское gal (беспутный, безнравственный) явно сродни гаэльскому и ирландскому gall (чужой, чужеземец, пришелец). Это неудивительно: все народы считали безнравственным поклоняться другим богам и чтить иные обычаи. Во времена нападений кельтов на Рим сыны Ромула еще мало общались с греками и не успели заимствовать; у них слово «варвар», поэтому они взяли в свой лексикон слово «галл», означающее по существу то же самое, и стали называть Галлией все, что находится за пределами Апеннинского полуострова, пока Цезарь не познакомил их еще и с германцами. Быть может, римляне выводили это понятие из ирландско —  гаэльского gheal — белый, белокурый. В греческом gala означает — молоко, белый цвет.

Впрочем, судя по всему, кельты были весьма равно—! душны к обидным кличкам и, едва ли вдумываясь в их смысл, сами стали называть себя галлами: иначе трудно объяснить тот факт, что в 279 году до н. э. греки не слишком-то удачно обороняли Элладу от кельтов, сумевших опустошить их северные области и даже разграбить Дельфийский храм, а 67 лет спустя имели дело уже с галлами, или галатами.

Вероятно, слово «галлия» стало со временем означать просто страну, а галл — жителя страны, проще — человека. Это было в порядке вещей. Готы называли себя theudd — народ. От этого слова произошли потом и чудь и тевтоны — галло —  германский народ, поклонявшийся некогда общему богу Тевтату, изображавшемуся с бородой, короной на голове и двумя крыльями. Teutschen — тевтоны — превратились со временем в deutschen — немцев. От этого же корня произошли и туаты. Все они до распада германо-кельто-славянской общности назывались тевтами — людьми. Не так уж далеко от области галиндов до наших дней сохранились топонимы Латгалия, Земгалия. Не означало ли это страну латов, страну земов? Латы дали название Латвии. Не исключено, что и их соседи литы когда-то звали аналогичным образом свою землю. И неудивительно ли, что область Бенгалия есть в Индии? А ведь все это индоевропейские племена —  как и кельты, давшие имя Галлии — нынешней Франции…

На рубеже IV и III веков до н. э., когда сформировалась кавказская Иверия, кельты проявляли наивысшую военную активность — и самостоятельно и в союзе с другими народами, например с карфагенянами. В 192 году до и. э., всего четыре года спустя после изгнания из Италии инсубров, ее пределы покинуло еще одно кельтское племя — бойев, оставив на память римлянам свою столицу Бононию (Болонью). Покинуло, чтобы основать в срединной Европе у подножия Гемского хребта — Балканских гор — новое государство, Бойгем, будущую Богемию. А еще через семь десятков лет римляне сделали первый шаг к покорению всей Европы — завоевали побережье лигуров от Апеннинского полуострова до Пиренейского, превратив его в Римскую провинцию, или Нар —  бонскую Галлию.

Где-то в начале нашей эры или даже чуть раньше греки назвали племена, обитавшие в густых непроходимых лесах между Карпатами и Балтикой, суобенами. Во всяком случае, это слово уже знает географ Птолемей и не дает к нему никаких пояснений, как к чему-то хорошо знакомому и устоявшемуся. В вольном переводе оно означает — охотники на кабанов (вепрей). Первая часть этого слова — «суо» неизбежно и, по-видимому, очень скоро превратилась в «ело», а буква «бета» в византийскую эпоху сделалась «витой». Получилось — словены, в диалектах — славяне, склавины, скловены. Возможно, чуть позже греки, а вслед за ними римляне и прочие народы стали связывать новый этноним с другим созвучным и многозначным греческим словом — скларос (крепкий, сильный, суровый, тяжелый, угрюмый, мрачный, непокорный, жестокий, злобный), это почти калька латинского trux, давшего имя этрускам.

Славяне вели частые войны со своими соседями, особенно с германцами. Древняя, еще со времен аргонавтов, слава скифских рабов, ценимых превыше всех других, перешла на славян, отзвук ее сохранился в новогреческом слове sklabos и в немецком sklave — раб. Но, видно, не так-то просто их было заполучить: ни славянские, ни скифские рабы не упоминаются ни в одной античной комедии, зато известно, что из тысячи двухсот скифских лучников состояла отборная наемная городская стража в Афинах.

Вепрь (Вараха — одно из воплощений Вишну), вероятно, был тотемом по крайней мере нескольких индоевропейских племен — быть может, и в самом деле наиболее сильных и злобных. «Эстии, — сетовал Тацит, — поклоняются праматери богов и как отличительный знак своего культа носят на себе изображения вепрей; они им заменяют оружие и оберегают чтящих богиню даже в гуще врагов». Вепрю поклонялись и англосаксы. Имя вепря — иг — занимало второе место в руническом алфавите (после понятия «скот, богатство»). Урманами называли себя и норвежцы. У германцев был город Эбуродун (теперешний Ивердон в Швейцарии) — город вепря, от этого же слова «эбур» (у германцев — вепрь, у кельтов — тисовое дерево) произошли Иберия, Иверия, река Эбро и два самых знаменитых Иверских монастыря: на горе Афон в Греции (не позднее X века) и на Валдае (в 1653 году). В какое-то время наскоки северян на Балканы стали, по-видимому, совершенно невыносимыми, и Гераклу, сражавшемуся, как мы помним, со всем необычным, пришлось укрощать Эриманфского вепря, загнав его в глубокие снега и там связав. Так греческие мифотворцы сохранили память о стычках своих пращуров с обитателями заснеженных пространств Севера —. гипербореями. И примечательно, что Геракл совершил этот свой подвиг где-то к северу от Фессалии — «страны кентавров». На кого же охотились славяне — на подлинных вепрей или на тех, кто поклонялся этому зверю? Возможно, на тех и на других…