Политика

Политика

Учеба во время войны. — Верность королю и забота об интересах университета. — Внешние признаки лояльности

При всей декларированной автономии и порой республиканских способах управления университеты были зависимы от властей предержащих, выступавших гарантами их привилегий. Во время войн и прочих конфликтов они не могли находиться «над схваткой» и сохранять нейтралитет: волей-неволей приходилось делать выбор. Это подразумевало участие в политической деятельности, ведь университеты оказывали большое влияние на «общественное мнение», особенно в Средние века, поскольку их профессора были еще и проповедниками.

Одним из самых сложных периодов в истории Франции стала Столетняя война, в которой борьба с иноземными захватчиками (англичанами) усугубилась гражданской войной между арманьяками и бургиньонами и Великим расколом Церкви.

В начале XV века Парижский университет рекрутировал в основном школяров из Франции, причем 80 процентов из них приезжали из местностей, лежащих к северу от Луары. Но на дорогах их подстерегали засады из вооруженных людей, которые, на словах отстаивая интересы какой-либо из противоборствующих группировок, на деле занимались банальным грабежом. Не желая подвергать себя опасности, многие школяры передумали ехать в столицу, да и профессора стали перебираться в более надежные места. А ведь чем меньше учащихся, тем меньше доходы…

Когда выяснилось, что король Карл VI безумен и неспособен управлять государством (1392), принцы крови начали борьбу за власть. Сложились две враждующие группировки: бургундская во главе с герцогом Иоанном Бесстрашным, защищавшим интересы своего домена, и партия Людовика Орлеанского, брата несчастного короля. В 1407 году Людовик был убит в Париже вместе со значительной частью своих приближенных, и во главе партии встал его старший сын, зять графа Бернара д’Арманьяка.

По сути, это было противостояние двух экономических и политических систем: французской, основанной на феодальном укладе, с развитым земледелием и большой ролью Церкви, и английской, в которой гораздо большую роль играли города и промыслы. Арманьяки отстаивали французскую модель: сильное государство, основанное на преданности вассалов, регулируемые финансы, независимые институты власти. Бургиньоны же тяготели к английской системе (тем более что Фландрия, производившая сукна из английской шерсти, входила в состав герцогства Бургундского): вольности для городов, отмена налогов. Парижский университет принял сторону бургиньонов. Этот выбор был продиктован не только идейными соображениями: чтобы привлечь университетскую публику на свою сторону, герцог Бургундский раздавал самым влиятельным лицам бурдюки с вином.

В 1411 году члены университета активно занимались шельмованием арманьяков. Те же поклялись выгнать университет из Парижа и заменить его другим, лояльным. Этот пункт был включен в тайный договор, с которым ректора Сорбонны, Якоба из Харлема, ознакомили на Королевском совете 6 апреля 1412 года.

С 1412 по 1419 год, то есть с момента высадки англичан на французский берег Ла-Манша до захвата ими Руана, университет следил за продвижением вражеских войск и умолял принцев оказать помощь осажденным нормандским городам. Выходцы из Нормандии составляли 36 процентов населения университетской республики (850 из 2351 человека), а треть нормандских студентов (310 человек) была из Руана; учителя же из Нормандии составляли 33 процента преподавательского состава. В 1418 году, когда положение осажденного Руана было из рук вон плохо, университет добровольно согласился обложить налогом своих членов в нарушение их привилегий ради финансирования армии, которая освободила бы этот город, — это единственный пример подобной самоотверженности. Однако Руан всё равно капитулировал.

В это время в самом Париже с благословения докторов университета сложилась пробургиньонская фракция из представителей разных ремесленных цехов. Она, не останавливаясь перед насилием и убийством, захватила власть и вернула Парижу его привилегии. Началась «охота на ведьм»: достаточно было указать на богатого буржуа и крикнуть: «Арманьяк!» — как на него тут же набрасывались мясники, избивали и обирали до нитки. В конце концов тирания черни надоела буржуазии, и в 1414 году она открыла ворота арманьякам.

И вскоре пожалела: Париж не только вновь утратил свои вольности и богатства, но и вообще рисковал перестать быть столицей, лишившись парламента и университета. Парижский прево Таннеги Дюшатель разоружил население, замуровал ворота, запретил собрания и казнил всех, кто пытался сопротивляться.

Арманьяки серьезно урезали автономию университета: вмешивались в ход общих собраний или запрещали их вообще, заставляли присягать режиму, назначали членов представительных органов и чиновников, навязывали линию поведения и вынуждали изгонять диссидентов, поощряя при этом верных себе людей. Корпоративный дух ослаб, солидарность была поколеблена.

«Чистка» Сорбонны затронула в основном факультет канонического права и пикардийскую «нацию». Больше 120 членов университета были изгнаны из Парижа в течение одного только 1416 года. Но даже в самые тяжелые времена его деятельность продолжалась, пусть и с нарушениями процедуры: лекции читали не в отведенные часы, а когда придется; к экзаменам допускали даже при наличии многочисленных пропусков занятий и несоблюдении других условий (что поделаешь — война!); общие собрания университета созывали крайне редко и протоколов их не вели.

После пяти лет страданий и репрессий сын одного квартального надзирателя украл у отца ключи от ворот Бюси и впустил в город бургиньонов. Обрадованные парижане подняли восстание; сторонников орлеанской партии убивали или бросали в тюрьмы — потом всех узников перерезали. Как минимум восемь магистров университета были убиты. Те же, кто не сочувствовал бургиньонам, в том числе и канцлер Жан Жерсон, отправились в изгнание. Их судьба напугала остальных: в августе 1418 года университет отправил покаянное письмо Иоанну Бесстрашному в котором напирал на угрозу расправы со стороны арманьяков.

Двадцать второго октября декан медицинского факультета объявил о прекращении лекций и диспутов на всех факультетах и во всех «нациях» из-за войны. Многие преподаватели не решались вернуться в Париж. Две трети студентов из англо-германской «нации» покидали университет после первой ступени образования — получив степень магистра вольных искусств.

С 1416 по 1421 год количество докторов канонического права сократилось на треть, а преподавательский состав богословского и медицинского факультетов — наполовину. Бакалавров стало меньше на 80 процентов, лиценциатов — на треть.

В 1419 году арманьяки организовали убийство Иоанна Бесстрашного, после чего взаимная вражда достигла крайнего ожесточения. Бургиньоны спровоцировали вторжение англичан и едва не покончили с французской государственностью: 21 мая 1420 года был подписан договор в Труа, по которому преемником Карла VI назначался английский король Генрих V. Новый герцог Бургундии Филипп Добрый, представлявший партию бургиньонов, заключил с ним союз против дофина Карла — будущего короля Карла VII.

Профессора Сорбонны принимали деятельное участие в переговорах, предшествовавших заключению этого договора. Его семнадцатый пункт гарантировал права собственности, прерогативы, свободы и вольности университетов и коллегий, находящихся во всех частях страны под английским господством. Чтобы сохранить свои привилегии, члены университета дважды поклялись в верности английскому монарху. Париж на 16 лет оказался в руках англичан.

Стоило установиться затишью (1421–1428), как количество преподавателей на богословском факультете и факультете вольных искусств удвоилось. Но в 1429 году отток студентов из Сорбонны возобновился — и не только потому, что в разоренном Париже было нечего есть, а жителей выкашивала оспа; часть студентов и преподавателей, не желая мириться с иноземным засильем, перебралась из Парижа в Пуатье. В скором времени к прославленным столичным теологам обратились за консультацией: одна странная девушка по имени Жанна уверяла, что «слышит голоса святых», которые пророчат четыре события: освобождение Орлеана, коронование дофина в Реймсе, избавление от англичан Парижа и освобождение герцога Орлеанского. Получив положительное заключение богословов, Карл согласился отправить Жанну д’Арк в осажденный англичанами Орлеан…

Став королем, он выступил покровителем наук, основав в Пуату университет в знак благодарности за преданность ему в тяжелую годину. Папа Евгений IV издал соответствующую буллу в 1431 году.

Практически одновременно английский король Генрих VI основал «английский» университет в нормандском Кане для подготовки руководящих кадров: на Сорбонну надежда была плохая, уж слишком часто она переходила с одной стороны на другую.

В 1437 году Париж снова стал французским. Восстановление власти христианнейшего короля заставило покинуть столицу шотландцев из англо-германской «нации» и профессоров-англичан. И всё же университет называл Карла VII «отцом» и всячески выражал ему свою поддержку, устраивая многочисленные процессии и молебны. Целью всего этого было добиться подтверждения университетских привилегий, что и было сделано дважды.

Торжественное открытие Канского университета состоялось в 1439 году, а десять лет спустя Карл VII вернул город под власть французской короны. Впрочем, университет он уничтожать не стал, отменил лишь факультет гражданского права, которого не было в Сорбонне, да и тот через два года восстановил. Университет был ему за это настолько признателен, что даже вызвался сжечь устав, дарованный ему Генрихом VI. Правда, новый французский король Людовик XI этого не допустил и даже велел университету отпраздновать восстановление Генриха VI на английском престоле 30 октября 1470 года.

Самый старый университет Нидерландов возник при не менее драматических обстоятельствах — во время борьбы Семи провинций за независимость от Испании. В 1575 году Вильгельм Оранский (1533–1584) решил поощрить жителей Лейдена, выдержавших перед этим годичную осаду города испанцами и муки голода, и основал Лейденский университет, который получил название Praesidium Libertatis (Оплот свободы).

Короли были высочайшими покровителями университетов, и учебные корпорации всячески выражали свои верноподданнические чувства. Например, 18 октября 1560 года французский король Франциск II и его мать Екатерина Медичи совершали торжественный въезд в Орлеан. По этому случаю была устроена помпезная процессия. Впереди августейшей пары, среди законников и членов ремесленных цехов, шествовали представители университета во главе с ректором и восемью регентами в алых мантиях. Студенты германской «нации», выступавшие под знаменем с двуглавым орлом, особо отличились пышностью нарядов.

Политический выбор часто определялся религиозными воззрениями. Так, во Франции во время «войны трех Генрихов» (протестанта Генриха Наваррского, короля Генриха III и главы католической Лиги Генриха де Гиза) теологический факультет Парижского университета принял сторону Лиги. В 1589 году он торжественно объявил, что народ вправе подняться против своего короля, «продавшегося» протестантам, с оружием в руках, а в 1590-м — что Генрих Наваррский, к тому времени уже провозгласивший себя Генрихом IV, не имеет никаких прав на французский престол. Главными проповедниками Лиги были доктора Сорбонны, в том числе знаменитый Жан Буше, который после вступления Генриха IV в Париж в 1594 году бежал в Испанские Нидерланды и умер в 95 лет, будучи каноником Турне, но при этом сохранив свой титул «доктора и декана священного факультета богословия Парижского университета и старейшины Сорбонны».

Как мы уже могли убедиться на примере событий Столетней войны, университет выбирал линию поведения, руководствуясь прежде всего корпоративными интересами. Когда католическая Лига потерпела поражение, Сорбонна ухватилась за возможность расправиться со своими давними соперниками — иезуитами, отбивавшими у нее клиентуру. Адвокат Антуан Арно, член парламента и государственный советник, выступивший на стороне университета, назвал иезуитов главными зачинщиками Лиги, а их Клермонский коллеж — «гнездом Сатаны, где замышлялись все убийства, совершённые или не удавшиеся в Европе за последние сорок лет». Когда Генрих IV в 1603 году призвал иезуитов обратно, поручив контроль над их учебными заведениями парижскому парламенту, его председатель Ахилл де Арлэ упрекнул короля в нерадении об университете: «Он непременно погибнет, если позволить Обществу [иезуитов] умножать свои коллегии, поскольку родители предпочтут ближайший рынок знаменитейшей ярмарке во всей Европе и, дабы дети были у них на глазах, лишат их более благотворного образования».

Это противостояние продолжалось довольно долго. Воспитанники университета и иезуитов достигали «степеней известных» и покровительствовали бывшим наставникам, которые порой «забывались». Например, доктор богословия и синдик Парижского университета Эдмон Рише (1560–1631) заявил в одной из своих работ, что у недостойных государей власть можно отнять. В 1611 году он опубликовал сочинение «О власти церковной и политической», в котором говорилось о вольностях галликанской церкви. За это он подвергся преследованиям и даже был похищен по приказу герцога д’Эпернона, сторонника иезуитов, и заключен в тюрьму Сен-Виктор, откуда его вызволил парижский парламент.

Во время гражданской войны в Англии (1642–1649) Оксфордский университет стал ядром роялистской партии, в то время как город симпатизировал парламенту, противопоставившему себя королю. Дальнейшее развитие событий (восстановление на троне Стюартов после кровавой диктатуры Оливера Кромвеля) как будто подтвердило, что позиция университета была единственно верной. В 1662 году в Кембридже несколько часов шел диспут о… форме шапок, которые носили студенты. Ранее шапки были круглыми, но архиепископ, в чьем ведении находился университет, объявил, что это головной убор пуритан. В ознаменование возвращения университета в лоно англиканской церкви и монархии студенты отныне были обязаны носить квадратные колпаки. Если бедному студенту не удавалось наскрести денег на обновление гардероба, в нем могли заподозрить приспешника Кромвеля и исключить из Кембриджа.

Со временем страсти улеглись, и начиная с середины XVIII века английские университеты уже практически не участвовали в политических конфликтах, сосредоточившись на образовательной и научной деятельности. А для некоторых учебных заведений политические потрясения в их стране окончились роковым исходом. Например, после первого раздела Польши (1772) город Замостье перешел к Австрии, и новые господа закрыли Замойскую академию, из стен которой вышли многие выдающиеся государственные деятели и просветители Польши и Украины, а также академическую типографию, в которой печаталось более двух третей всех книг, издававшихся в то время в Речи Посполитой. После завоевания Замостья войсками Великого герцогства Варшавского (основано в 1807 году из польских территорий, отвоеванных Наполеоном у Австрии и Пруссии) в здании бывшей академии были устроены казармы.