Женитьба

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Женитьба

Семья или учеба? — Правила вступления в брак. — Абеляр и Элоиза. — Общественное мнение. — Любовь и деньги

Слово «бакалавр» — «bachelor» на вульгарной латыни — в раннесредневековой Франции обозначало юношу, готовящегося к посвящению в рыцари, и молодого человека вообще; в английском языке оно стало значить «холостяк». В университетской среде это была младшая из трех ученых степеней; бакалавр имел право сам проводить занятия со студентами или претендовать на бенефиций. После реформы 1074–1075 годов, проведенной папой Григорием VII (1073–1085), клирики должны были соблюдать безбрачие; женившись, каноник не мог получить бенефиций, а ранее имевший лишался его, так что приходилось выбирать: деньги или семья.

Несмотря на то что целибат был закреплен еще в правилах Эльвирского собора в начале IV века, до григорианской реформы многие клирики вступали в брак, да и после далеко не все соглашались принять обет безбрачия. Например, Тибо из Этампа (1080 — после 1120), считающийся если не основателем, то предтечей Оксфордского университета, был категорически против запрета на женитьбу для клириков. В одном из писем, дошедших до нашего времени, он утешает некоего Филиппа, подвергнутого наказанию за проступок, связанный с сексуальным поведением. Тибо уверяет его, что гордыня — гораздо больший грех, и намекает, что давшие обет целомудрия часто впадают в грех содомии.

Надо полагать, Тибо знал, о чем говорил. Учение и преподавание в университете было делом преимущественно мужским, и не исключено, что между учителем и учеником могли возникнуть отношения иного свойства, а профессор оставался холостяком не только из-за страстной любви к науке. В «Божественной комедии» Данте Алигьери с глубоким почтением отзывается о своем учителе Брунетто Латини, однако помещает его в седьмой круг ада (Часть 1. Ад. Песнь XV), не давая четких пояснений по этому поводу. Большинство исследователей полагают, что Данте подразумевал склонность своего учителя к однополой любви.

Школяры были низшими клириками, а потому теоретически могли вступать в брак, но препятствием к этому становилось хроническое отсутствие денег. Связывать себя брачными узами разрешалось юношам, достигшим четырнадцати лет, и девушкам с двенадцати лет. Разумеется, ранние браки редко заключались по взаимному влечению: решение принимали родители (во Франции и в Англии совершеннолетие наступало в 21 год, а мужчина мог жениться и обзавестись собственными детьми еще до достижения этого возраста). Тайные браки преследовались по закону. Размеры приданого оговаривались в брачном контракте.

В «Сентенциях» Петра Ломбардского, которые усердно изучали на богословских факультетах университетов, перечислены причины для заключения брака: стремление иметь детей; боязнь не сохранить целомудрия, пребывая в безбрачии; стремление примирить семьи… Это были «правильные» причины, к дурным же относились стремление разбогатеть и красота избранницы или избранника (любовь и брак — вещи несовместные).

В аристократической и буржуазной среде — особенно в Англии с ее принципом майората — было принято, что женится только старший сын; прочие становились священниками или военными и оставались холостяками, если только им не удавалось подцепить богатую наследницу или вдову.

Некоторые студенты умудрялись использовать женитьбу в интересах учебы. Например, Якобино Браджери, бедный сын вдовы из Мантуи, который в XIV веке вместе с братом учился в Болонском университете, еле сводил концы с концами. Однако ему повезло встретить в Болонье девушку из зажиточной семьи, которая была согласна выйти за него замуж; за ней давали хорошее приданое. Якобино обратился за разрешением на брак к герцогу Мантуанскому; тот не одобрил эту идею, думая, что тогда его подданный навсегда останется в Болонье, однако студент клятвенно заверял своего господина, что пробудет там не больше, чем требуется для завершения учебы. Впоследствии Якобино блестяще сдал экзамены на врача (получив приданое жены, он смог внести сумму, необходимую для защиты диссертации).

Легкомысленным юнцам приходилось валяться в ногах у своих покровителей — хорошо, если таковые имелись. В ту же эпоху мантуанский протоиерей однажды вступился за проштрафившегося студента, которого вызвали на суд старейшин. Школяр обольстил тринадцатилетнюю девушку, ее родители жаждали мести. Чтобы уладить инцидент, протоиерей был вынужден пообещать выдать ее замуж. Но это означало дать ей приданое, а священнику вовсе не улыбалось расстаться с полусотней золотых монет. Он, в свою очередь, умолял герцога надавить на отца виновного студента, чтобы тот выплатил хотя бы половину суммы.

Самым серьезным проступком, причем не только в университетах, считалась женитьба без разрешения. Иван Неплюев, посланный Петром I в Испанию для обучения в военно-морской академии, вспоминает о таком случае: «12 числа сентября вся компания, офицеры и гардемарины, собраны были в кастель, и при нас указом королевским с одного гардемарина офицеры велели снять королевский мундир и объявили нам его за бездельника, чтоб гардемарины с ним компании не имели за то, что он женился без указу, — понеже им жениться не велено; и отказали оному от компании, а сверх того, оный из королевской службы выкинут и отпущен на волю; а покуда об нем отписывались к королю, потуда он сидел в тюрьме, с 25 дня».

Тяжелый выбор между любовью и карьерой порой оканчивался драмой. Пожалуй, самая известная из таких историй — любовь Пьера Абеляра и Элоизы, приключившаяся зимой 1117/18 года. Правда, к тому времени Абеляр уже не был студентом: он основал собственную школу риторики и богословия, где преподавал красноречие и схоластическую философию. Научный мир был тогда поглощен спором об универсалиях, и Абеляр проповедовал реализм в противовес номинализму своего бывшего учителя Гильома из Шампо, который пустил в ход все свои связи, чтобы выжить неблагодарного ученика из Парижа. И вот его пригласили в наставники к благородной девице, воспитывавшейся в монастыре. Абеляр поселился в доме ее дяди, каноника собора Парижской Богоматери, чтобы жить рядом с ученицей. Он был уже далеко не юн, но и еще не стар; в его душе внезапно вспыхнула неукротимая страсть к умной и миловидной девушке; он засыпал ее откровенными письмами, и она в конце концов уступила. Впоследствии Абеляр сам описал их бурный роман в «Истории моих бедствий»: «Перед нами лежали раскрытые книги, но мы говорили более о нежности, чем о философии; поцелуев было больше, чем сентенций, а глаза наши более упражнялись в любви, нежели в чтении Святого Писания».

Дядя застиг влюбленных в неподходящий момент и начал тяжбу с целью «возмещения морального ущерба». К тому времени Элоиза уже была беременна; Абеляр отправил ее к своим родителям в Палле, где она благополучно разрешилась от бремени сыном, которого назвала Астролябом. Она написала дяде письмо, в котором просила не настаивать на ее замужестве (она знала, чем грозит женитьба ее любимому, и не желала ему неприятностей). Но Абеляр тоже понимал, насколько тяжело положение незамужней женщины с ребенком; оставив сына на попечение своей сестры Денизы, он привез Элоизу в Париж и тайно с ней обвенчался — на рассвете, в присутствии пары свидетелей. Но дядя выдал их тайну. Хуже того, не надеясь на правосудие, он подослал к Абеляру своих подручных, которые оскопили богослова. Это уже ни в какие ворота не лезло, потому что подобному наказанию подвергали только насильников и прелюбодеев, а Абеляра причислить к ним было нельзя. К тому же после такого позора на его церковной и преподавательской карьере можно было поставить крест. Но и это еще не всё: насилие, совершённое над самым известным клириком Парижа, да еще и в приходе собора Парижской Богоматери, шокировало всё королевство. Зуб за зуб: обоих злодеев тоже оскопили и выкололи им глаза; дядю Элоизы на два года отстранили от исполнения обязанностей каноника. Но поправить уже ничего было нельзя: Элоиза удалилась в монастырь в Аржантее, Абеляр — в Сен-Дени, где занялся серьезными теологическими исследованиями. Между тем вся страна распевала написанные им любовные песни, которые он посвятил Элоизе. Даже за монастырскими стенами их чувство не угасло; пережив любимого на 22 года, Элоиза попросила похоронить ее рядом с ним.

В Парижском университете доктора медицины, менее всех других связанные с религией, получили разрешение жениться только в XV веке, а философы, богословы и юристы — еще позднее, в конце XVII столетия. В Праге запрет на женитьбу для профессоров университета был отменен в 1609 году. Обычно университетские уставы требовали безбрачия только от ректора, однако и подавляющее большинство профессоров не позволяло себе вступать в брак, поскольку такой поступок вызвал бы резкое осуждение со стороны общественности в силу сложившихся стереотипов. Когда в XIV веке один профессор из Вены всё-таки отважился жениться, современники объяснили эту «выходку» помешательством: «Uxorem dixit versua in demention» («Сойдя с ума, он женился»). Во времена Лютера считалось позором, если ученый человек вступал в брак: «Софисты показывали на него пальцем, говоря: смотрите, он выходит в свет и не хочет быть духовным». Да и позже, например, Лейбниц восхвалял Кеплера за то, что тот остался холостяком, стремясь наслаждаться наукой. Сам Лейбниц тоже не был женат.

Вот еще одна жутковатая история, которую противники женитьбы могли бы использовать в качестве аргумента. В университете Нима был профессор философии Гильом Биго. В его доме жил писарь и музыкант Пьер Фонтан, красивый молодой человек, ставший любовником его жены. Слуга раскрыл хозяину глаза, и тот чуть не сошел с ума от ревности. 8 июня 1547 года разгневанный муж, сопровождаемый несколькими студентами в масках, застиг изменницу в постели с ее «милым другом». Любовника связали, оскопили, отрезали нос и выбросили на улицу. Несчастный провел остаток жизни в Монпелье, ползая на костылях. Биго же арестовали, посадили в тюрьму и приговорили к смерти, но позже амнистировали. Его жена исчезла во время процесса.

Обзаведение семьей всегда сопряжено с большими тратами, а «интеллигенция» никогда не могла похвастаться большими доходами. Душевное благородство тем более редко сочеталось с материальной обеспеченностью. Например, доктор Гугелен из Базеля женился на хорошенькой бесприданнице, хотя его собственное состояние уже было потрачено на обучение. Всю последующую жизнь он пребывал в крайней нужде, тем более что на его иждивении оказалась не только жена, но и теща. Помня об этом примере, Феликс Платтер дал себе зарок, что не женится, пока не обзаведется клиентурой, которая позволит ему содержать семью, и сдержал слово, хотя все годы ученичества тосковал по невесте, дожидавшейся его в Базеле.

Жизнь есть жизнь, и ученые тоже люди. Жак Саломон получил в Монпелье докторскую степень и женился на старшей дочери королевского профессора Ронделе. Когда она умерла, оставив ему дочь, он женился снова и имел многодетную семью. Конрад Геснер в 19 лет вступил в брак с девушкой из бедной семьи, несмотря на то, что друзья всячески отговаривали его от этого шага.