Глава III. Эпоха феодализма, 842–224 гг. до н. э.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава III. Эпоха феодализма, 842–224 гг. до н. э.

Когда в IX веке до н. э. аутентично датированные летописи сменили туманную традицию, китайские государства уже были организованы как строго феодальное общество. Правители династии Чжоу, если когда-либо и обладали непререкаемой властью, приписываемой традицией основателям дома, сохранили не более чем формальное превосходство над удельными князьями различных царств. Они ни в коем смысле не были "императорами" вроде правителей Китая более позднего времени. Сам термин "император", по-китайски Хуан-ди, не может быть применим к властителям этого периода, поскольку этот титул был принят лишь первым правителем династии, пришедшей на смену Чжоу, и только тогда, когда феодальная система была уничтожена, китайская конфедерация превратилась в централизованное государство. В эпоху Чжоу правитель назывался Сыном Неба (титул, сохраненный последующими императорами), и вплоть до последних дней феодализма никто, кроме чжоуского Сына Неба, не мог легитимно получить титул царя (вана). Тем не менее в середине VIII века до н. э. китайская феодальная система клонилась к упадку. Власть чжоуских ванов была подорвана катастрофой 770 года до н. э., когда реальная власть перешла в руки правителей удельных царств. В этом году чуаньжуны, кочевники из северных степей, захватили и разграбили чжоускую столицу, находившуюся неподалеку от современного Сяньфу в провинции Шэньси. Чжоуские ваны, вынужденные покинуть родину их правящего дома, перебрались в Лоян, провинция Хэнань, неподалеку от Желтой реки. Отсутствие датировки и детальных записей о раннем периоде царствования династии, возможно, связано с тем, что они были уничтожены, когда старая столица пала. Период, последовавший за этой миграцией, с 722 по 481 год до н. э., известен как эпоха "Чуньцю", получившая название по одноименному историческому труду "Анналы Весен и Осеней", ставшему примером первой точной хронологии, созданной в Китае. Этот труд является хроникой царства Лу, уроженцем которого был Конфуций. Китайская классическая традиция приписывает авторство текста самому Конфуцию, однако данное утверждение не может быть обосновано и не принимается современными учеными. В период Чуньцю земли, населенные народами китайской культуры, были поделены между пятнадцатью крупными царствами и большим числом мелких уделов, о которых известно очень мало. Пятнадцать больших государств делились на две категории: тех, кто входил в собственно китайскую общность, "Чжунго", "Срединное Государство", и тех, которые считались так или иначе варварскими. Этот факт примечателен. С древнейших времен не расовые особенности, а именно восприимчивость к китайской культуре определяла, следует ли считать тот или иной народ китайским или варварским. Хотя в подобных аналогиях нельзя заходить слишком далеко, но взаимоотношения между собственно китайскими и полуварварскими государствами были не так уж непохожи на существовавшие в классическую эпоху между республиками Южной Греции и полугреческими северными землями — Македонией и Эпиром. Собственно китайские государства находились в бассейне Желтой реки, к востоку и западу от великой южной излучины, отделяющей Шэньси от Шаньси. В Шэньси было царство Цинь, правители которого считали себя китайцами, происходившими от древних совершенномудрых императоров. Если сами владыки и имели китайские корни, то их подданные определенно были "варварами", и в течение многих веков Цинь считалась в восточных царствах варварской страной. Долина Янцзы была поделена между тремя государствами, ни одно из которых не было полностью китаизировано. В верхнем течении, на территории нынешней провинции Сычуань, находилось два царства, Шу и Ба, о которых известно очень мало, хотя, возможно, они и достигли высокого уровня цивилизации. В среднем течении Янцзы находилось царство Чу, правящая семья которого претендовала на китайское происхождение. Его обитатели были туземцами, хотя государство находилось под сильным китайским влиянием и было быстро признано собственно китайским. У, в дельте Янцзы, вполне определенно было населено другими народами, хотя, как предполагалось, его правители происходили от параллельной ветви чжоуского дома. Легенда это или нет, но правящие классы в У имели явно прокитайские симпатии и жаждали завоевать признание их царства как полноправного члена "Срединного Государства". На юго-восточном побережье в течение короткого периода существовало царство Юэ. Члены китайской общности считали его варварским. Современные аннамцы (вьетнамцы) считают народ Юэ своими предками, юэсцы представляли собой ветвь распространенной туземной расы Южного Китая, остатки которой до сего дня сохранились в юго-западных провинциях. Центральная группа одиннадцати собственно китайских государств занимала территории нынешних провинций Шаньси (Цзинь), Хэбэй (Янь), Шаньдун (Ци на севере и Лу на юге) и Хэнань. В этой последней провинции находились: владения чжоуских правителей (около Лояна на западе), царство Вэй, название которого сохранилось в названии города Вэйхуэй, расположенное к северу от Хуанхэ; Чжэн, созданное на территории владений правящего дома, к югу от Хуанхэ. Далее на восток располагались Сун со столицей на месте нынешнего города Гуйдэ; Цао, маленькое государство к северу от Сун вокруг города и сегодня называющегося Цаочжоу. К югу от Сун лежало Чэнь, совпадающее с районом Чэньчжоу; еще дальше к югу находилось маленькое государство Цай со столицей на месте нынешнего уезда Шанцайсянь и Жунина. Северная часть современной провинции Цзянсу и западная часть провинции Хэнань были поделены между многочисленными малыми княжествами, о которых не сохранилось никаких точных сведений. Позднее эти территории стали объектом экспансии набиравшего мощь южного царства Чу. Таких маленьких образований в период Чуньцю было множество, и они создавали анклавы между более могущественными соседями. Политическая карта Китая в эту эпоху напоминает карту Священной Римской империи периода упадка. Правители больших уделов были (или претендовали на то, что были) связаны с домом Чжоу. Первыми князьями Лу и Янь были совершенномудрые Тань, Чжоу-гун и Шао- гун, помогавшие У-вану завоевать Шан и наставлявшие молодого Чжун-вана после смерти основателя династии. Государства Цзинь, Вэй и Цао были розданы другим, менее значительным сподвижникам У-вана. Правящий дом Ци претендовал на происхождение от зятя У-вана. Однако в данном случае традиционная родословная явно выдает руку "улучшателя". Легенды об основателе циского дома достаточно противоречивы. Некоторые говорят, что он был "беден и темен, и жил на берегу восточного моря", другие считают, что он был другом и министром Вэнь-вана, отца У- вана. Однако обе версии утверждают, что он помогал завоевателю в борьбе против Шан. Это, возможно, является единственным истинным моментом в легендах. Вполне вероятно, что государство, или племя Ци, бывшее во времена Шан весьма могущественной силой на морском побережье, присоединилось к нападению на Шан, когда чжоусцы вторглись в ее пределы с запада. Если бы дочь из правящей семьи была отдана в жены правителю Ци, это согласовывалось бы с феодальной системой Чжоу, когда все владельцы крупных уделов претендовали на родство с кланом вана. Ци могло быть основано чжоуским авантюристом, равно как и варварское царство У, которое, как предполагалось, было создано старшим братом Вэнь-вана. Чжэн является более поздним образованием, имеющим в основе своей истории более респектабельную традицию. Оно было отдано в качестве удела младшему брату Сюань-вана (умер в 782 году до н. э.). Сун управлялось потомками низложенных владык шанской династии. Правители Чэнь считали себя потомками легендарного императора Шуня. Таким образом, все удельные князья были представителями небольшой группы кланов, по традиции происходящих от совершенномудрых "золотого века". Едва ли было бы возможно в небольшом параграфе общей истории в деталях изложить перипетии существования этих государств в эпоху Чуньцю. Летопись представляет собой запутанный и беспорядочный перечень войн и интриг, представляющих интерес преимущественно в силу проливаемого ими порой на феодальные обычаи и социальные условия света. Все, что мы пытаемся сделать, — это дать очерк китайской феодальной эпохи, какой ее нашел сам Конфуций, когда старый порядок все еще оставался нетронутым, но, тем не менее, быстро приближался к упадку. Сын Неба теоретически являлся высшим правителем мира, "Тянься", "Поднебесной". Он один носил титул "вана". Его вассалы, удельные князья, должны были выказывать ему почтение и приносить дань. Когда они являлись к его двору, что должны были делать достаточно часто, они связывались строгим церемониалом, подчеркивавшим их подчиненное положение. Сын Неба был единственным источником легитимной власти. Только он обладал правом жаловать удел князю, и без его признания новообразованное государство юридически не существовало. Теоретически он мог лишить князя его удела, и история свидетельствует, что первые правители действительно пользовались такой властью. Наконец, только Сын Неба мог исполнять те священные церемонии и ритуалы, которыми устанавливалась гармония Неба и Земли и обеспечивались стабильность и процветание четырех сезонов. Владетельные князья, которые, как уже указывалось, во многих случаях находились в родственной связи с правящим домом Чжоу, обладали на своих землях абсолютной властью и поддерживали церемониальные отношения с дружественными им правителями. После того, как закат центральной власти стал ощутим, самые могущественные из князей начали осуществлять гегемонию над всей конфедерацией. Такую узурпацию власти Конфуций и его последователи осуждали. Гегемонов (ба) было пять, но их власть не была признана частью должного порядка, ибо являлась "неконституционной". Первая гегемония принадлежала царству Ци (685–643) затем переходила последовательно к Сун (650–637), Цзинь (636–628), Цинь (659–621) и Чу (613–591). Эти даты отражают время

правления князей, достигших гегемонии, и не согласуются строго с теми периодами, в которые их власть признавалась. Чжоуские правители вынуждены были соглашаться с таким посягательством на свои права, поскольку не могли предотвратить его. Феодальная иерархия была пятиступенчатой и различалась титулами. В раннефеодальную эпоху титул "гун" обозначал лишь правителей больших государств, связанных с чжоуским домом: Лу, Чэнь, Чжэн, Ци, Янь и Сун. Позднее эти царства перестали быть самыми сильными, и самонадеянные правители других государств приняли этот титул, подчеркивавший, как они полагали, их значительность, пока в 325 году до н. э. все, сохранившие свое положение, не узурпировали и сам титул "вана". Более низкий титул, которым обладали князья бесчисленных малых государств, был "цзюнь", и аристократия в целом называлась "цзюнь-цзы", "сыновья князей". Этим словом Конфуций и другие философы обозначали добродетельного и образованного человека, идеальный образ, созданный их концепциями. Оно переводилось как "высший человек" или "аристократический человек", но в ту эпоху в действительности имело значение "аристократ", т. е. выходец из ограниченного числа наследных знатных кланов, за которыми были полностью закреплены власть и привилегии в обществе. Впоследствии это очень важное различие стерлось, и термин "цзюнь-цзы" стал обозначать образованного человека или ученого, независимо от происхождения. Тем не менее, тогда общество еще было организовано на основе наследования знатного титула и кланового родства, чем сильно отличалось от общества последующего времени, в котором происхождение само по себе не обладало социальной значимостью. Чтобы понять эпоху феодализма, необходимо брать соответствующие термины в их исконно- техническом смысле, а не так, как их интерпретировали в последующие века. Знать в феодальном Китае была обязана своим положением происхождению, а не образованию. Ее представители являлись членами разветвленной клановой системы, четко ограниченной и строго отделенной от основной массы народа, "минь" или "низких людей", "сяо жэнь", по классике. Эти знатные кланы были немногочисленны. Только двадцать два упомянуто в "Чуньцю", и едва ли было еще много других. Этой знати, основывавшейся на древнем происхождении и землевладении, принадлежала вся политическая власть. Ее представители заполняли ведомства при дворах. Только они командовали армиями во время войн. Народ не обладал никакими политическими правами. Он обрабатывал землю для хозяина, платил налоги князю и поставлял воинов в армию. Простолюдины не могли подняться из своего подчиненного положения с помощью богатства или способностей. Они играли очень незначительную роль в религиозной жизни государства. Хорошо разработанное поклонение предкам, сведения о котором дошли до нас, было привилегией владеющих землей кланов, подобно тому, как более значительные ритуалы жертвоприношения божествам земли и урожая мог совершать только князь, обладавший абсолютной властью на своих землях, пусть даже весьма небольших. Ранг князя зависел от этого землевладения и был тесно связан с религиозными обрядами. Фраза, которой историки описывают падение феодального дома — "жертвоприношения были прерваны". Такая катастрофа происходила только в случае, когда князь лишался своих владений. Хотя аристократия и основывалась на происхождении, образование ценилось высоко и было доступно почти исключительно только знати. "Цзюнь-цзы" не были безграмотными, подобно феодальным баронам средневековой Европы. Они были вышколенными аристократами, придворными, служившими советниками, чиновниками и управляющими в период мира, и полководцами и воинами во время войны. Экипаж боевой колесницы из трех человек: возницы, человека правой руки и командира в центре, — набирался из знати. Массы рекрутов сражались в тесном строю вокруг колесниц хозяев. Стрельба из лука была аристократическим искусством, строго регламентированным на церемониальных состязаниях. Образование знати также включало в себя музыку, счет и поэзию, и, что самое главное, строгое соблюдение ритуалов и церемоний, регламентировавших все общественные отношения. В присутствии князя, высших чиновников, младших членов клана и семьи поведение "цзюнь-цзы" регулировалось установленным и расписанным кодексом этикета, связанным, в свою очередь, с религиозными обрядами, устанавливавшими безопасность государства и гармонию Неба и Земли. Рыцарство, необходимый атрибут феодализма, являлось в Древнем Китае не просто учтивостью изысканного общества. Оно было выражением утвержденного Небом нравственного порядка. Жесткое обращение с поверженным врагом считалось не только не великодушным, но и порочным поведением. Небо не одобряло крайностей. Добродетельный человек обязан быть умеренным в победе, безжалостный победитель вызвал бы неудовольствие богов и был бы немедленно наказан за нарушение морального кодекса. В 598 году до н. э. правитель царства Чу, используя в качестве предлога то, что в Чэнь министр убил своего князя, напал на это государство, чтобы, по его словам, покарать преступление. Но, завладев Чэнь, он присоединил его к своему государству. Однако один из его советников отказался поздравить его, сказав: "О, государь! Из-за того, что Чжэн Шу убил своего правителя, вы, во имя справедливости, призвали знатных людей к оружию, но вслед за этим захватили царство, чтобы использовать его богатства. Как вы можете ожидать, что способны стать властителем в Поднебесной? Поэтому я не могу поздравить вас". Правитель Чу, признав ошибку, возвел на престол в Чэнь наследника и сохранил самостоятельность этого государства. В 638 году до н. э. сунский князь воевал с Чу. Армии встретились на берегах реки. Так как враг был очень силен, сунские советники убеждали князя атаковать его, пока он не закончил переправу через реку. Тот отказался. Когда чуская армия перешла реку, советники уговорили князя атаковать, пока противник не построился в боевой порядок. И вновь тот отказался. Когда, наконец, враг был готов к битве, сунский князь отдал приказ к нападению и потерпел полное поражение. Его подданные были в ярости, возмущаясь такой глупостью, но князь ответил: "Совершенномудрый не сокрушает слабого и не дает сигнал к наступлению, пока враг не построил свои ряды". Цзиньский Вэнь-гун, девятнадцать лет находившийся в ссылке перед восшествием на престол, во время своих скитаний получил радушное приглашение от правителя Чу. Не имея в то время возможности отблагодарить его за такую любезность, он поклялся, что если когда-нибудь взойдет на трон и окажется в состоянии войны с Чу, то, когда сойдутся армии, он отправится в трехдневное путешествие, прежде чем дать сражение. Годы спустя, когда, наконец, он взошел на престол, Чу и Цзинь были вовлечены в войну. Когда армии встретились, Вэнь-гун, несмотря на протесты полководцев, покинул армию на три дня, а затем, стоя непоколебимо, дал сражение и разгромил армию Чу (632 год до н. э.). В 663 году до н. э. гегемон, циский Хуань-гун, помогал Янь в борьбе с варварами жунами. По возвращении князь Янь сопровождал его и пересек границу Ци. Хуань-гун сказал: "Сопровождая друг друга, удельные князья не должны покидать свои границы. Я не могу не исполнить ритуал по отношению к Янь". Затем он отметил на земле то место, до которого дошел князь Янь, и подарил эти земли Янь. Если бы он разрешил князю сопровождать себя в своих владениях, это было бы нарушением прерогативы Сына Неба, который один обладал правом заставить князя покинуть свои владения. Исключительные привилегии и монополия на политическую власть, принадлежавшие знатным кланам, вызывают вопрос, не были ли эти права основаны на древнем завоевании. Можно предположить, что кланы состояли из потомков чжоусцев, покоривших и установивших власть над местным населением, которое и составляло основную массу народа. Если дело было так, то ясно, что шанцы не были включены в разряд подневольного населения. Представители правящего дома Сун вели происхождение от шанских владык, а семья Кунов, то есть самого Конфуция, определенно входившая в аристократию Лу, сама происходила от младшей ветви княжеской семьи в Сун. В раннефеодальную эпоху государства не занимали бассейн Хуанхэ полностью. Они были разделены незаселенными болотистыми землями, горными районами, в которых все еще обитали варварские племена жунов и и, и малонаселенными степными пространствами. И даже на равнинах существовали независимые поселения жунов и и. С ростом численности населения в китайских государствах влияние князей начало сказываться и в этих внешних районах. Укрепленные города — характерные проявления урбанистических поселений — множились. Реки были запружены плотинами, а болотистые земли освоены. Горные племена были завоеваны и подчинены, варварские поселения на равнине подпали под китайское управление. Государства, прежде неплотно граничившие друг с другом, благодаря обилию доступной для колонизации земли входили в тесное соприкосновение с соседями, расширявшимися таким же способом. Так началось соперничество, постепенно становившееся все более и более острым, пока оно не уничтожило саму феодальную систему в борьбе за верховную власть не на жизнь, а на смерть. Соперничество медленно усиливалось с течением веков. Первоначально войны между государствами велись с должным соблюдением рыцарского кодекса, кампании не доводились до решающего конца. Победитель удалялся после набега с добычей и с чувством гордости от победы. К концу периода Чуньцю войны стали более жестокими. Маленькие уделы, о которых сохранилось мало сведений, пали жертвой агрессивной политики могущественных соседей. Этот процесс тем более туманен, чем он был ближе к завершению. Часто завоевание какого-либо маленького удела — это вся информация о нем, хотя ученые усердно пытались установить местоположение столицы и тот клан, к которому принадлежали его правители. Вплоть до самого конца периода Чуньцю ни один из княжеских домов не видел "жертвоприношения прерванными". Первой

крупной жертвой стало Чэнь, которое было аннексировано Чу в 479 году до н. э. Это событие, происшедшее в год смерти Конфуция, обозначает конец периода Чуньцю и начало агонии феодализма, периода "Борющихся царств", который продолжался 260 лет и закончился завоеванием всей империи царством Цинь в 221 году до н. э. Интенсивная борьба за господство, обострившаяся между государствами китайской конфедерации к концу периода Чуньцю, вела к возникновению пограничных царств, которые до сих пор считались находящимися за пределами собственно китайских границ. То, что первое павшее жертвой крупное китайское государство перешло под власть полуварварского Чу, не было случайностью. Цинь на западе и Чу на юге извлекали выгоду из постоянных склок между их китайскими соседями. Оба царства познали суровый дух войны в сражениях с варварами запада и юга. Когда эти враги были уничтожены, два пограничных государства обратили свои амбиции на Срединное царство. Подъем Цинь был неуклонным и непрерывным. Расширяясь на запад за счет варваров, циньские правители в течение долгого времени довольствовались тем, что оставляли китайские государства разбираться между собой. К тому же их экспансия на восток несколько веков сдерживалась сильным царством Цзинь, занимавшим не только Шаньси, но и значительные территории на западном берегу Желтой реки, в современной провинции Шэньси. И только после того, как внутренние раздоры разрушили и раскололи Цзинь, Цинь действительно начало продвижение на восток. Завоевание некитайских государств Шу и Ба в Сычуани (316 год до н. э.) дало западному царству ресурсы, превосходившие таковые у любого другого соперника в Поднебесной, и оно вышло во фланг своему единственному серьезному противнику — Чу. История же Чу была более изменчивой. Уже в 606 году до н. э. правитель Чу после большого похода на север отправил посла к чжоускому двору, чтобы узнать о размерах и весе девяти треножников — явное свидетельство того, что он собирался принять титул вана . Несколько лет спустя (597 год до н. э.) чуский правитель осадил чжэнского князя в его столице и заставил сдаться на милость победителя, но, в соответствии с рыцарскими традициями того времени, сдавшийся правитель был прощен и восстановлен на троне. Таким образом, завоевания чуского вана не имели никаких результатов. Его наследников сдерживал подъем варварского царства У, которое в 522 году до н. э. стало весьма внушительным под руководством министра У Цзы-сюя, беглеца из Чу. Его отец и старший брат были несправедливо преданы смерти чуским ваном, и поэтому У Цзы-сюй вел политику разрушительной мести за эту ошибку. Наконец, в 506 году до н. э. армия царства У захватила столицу Чу. У Цзы-сюй приказал выкопать труп чуского правителя и сечь его кнутом, чтобы удовлетворить духов погибших родственников. Когда его государь, правитель У, игнорируя опасность, грозившую его царству от соседей-варваров Юэ (в нынешней провинции Чжэцзян), обратил свой взор на китайские государства, У Цзы-сюй постоянно выступал против этих бесплодных кампаний. Люди У были мореходами, и их походы на север осуществлялись по морю и по судоходным рекам. Однако эти походы не добавили У ни земли, ни силы, и министр, понимая, что силы государства истощаются и тем самым готовится почва для завоевания У правителем Юэ, предусмотрительно отослал своего сына в Ци, чтобы тот был в безопасности. Правитель У, в гневе от такого проявления неуверенности, приказал У Цзы-сюю покончить с собой. Министр умер со словами: "Вырвите мне глаза и укрепите их на воротах (столицы) У, чтобы я мог видеть победоносный приход Юэ". Несколько лет спустя его пророчество сбылось, и сверкнувшее, как метеор, царство У было уничтожено соседями-варварами. Правитель У, когда надежд уже не оставалось, покончил с собой и "прикрыл лицо, ибо не мог бы вынести укоризненного взгляда У Цзы-сюя" в царстве теней. Фань Ли, советник жестокого правителя Юэ, багодоря которому совершилась _победа над У, оказался мудрее У Цзы-сюя. Как только У было завоевано, он собрал все свои богатства и бежал из Юэ в цивилизованное царство Ци. Объясняя свой странный поступок в тот час, когда он был на вершине славы в Юэ, он ответил своему другу четверостишием и пояснил его: "Когда птицы убиты, Лук откладывают в сторону. Когда быстрый олень пойман, Берутся за охотничьих собак. Правитель Юэ — птица с изогнутым клювом. С ним можно делить трудности, но было бы не мудро делить почести с таким человеком". Фань Ли был исключительной личностью. После бегства он осел в Ци и занялся торговлей, став самым богатым купцом в Китае. Несмотря на всеобщее преклонение перед его мудростью, он постоянно отказывался вновь занять свой прежний пост и даже перебрался в другое государство, чтобы избавиться от назойливости цисцев. Романтические приключения Фань Ли содержат немало элементов фольклора. Вероятно, они стали хорошо известной героической сказкой задолго до того, как история начала опираться на достоверные факты. Все повествование об У и Юэ отмечено романтическим ореолом, позволяющим предположить, что поначалу оно было известно как исторический эпос, вольно пересказанный на основе традиционной летописи. Разрушительная война с У сдерживала силы Чу как раз в то самое время, когда нарастающий хаос среди государств Срединного царства открывал новые возможности для другого мощного пограничного государства — Цинь. В 453 году до н. э. Цзинь, единственное царство, способное противостоять росту Цинь, было разделено между тремя могущественными семьями, князь стал номинальным лицом и лишился даже тени власти. В 403 году до н. э. трое узурпаторов преуспели в получении от Сына Неба формальной инвеституры, и тем самым сравнялись с удельными князьями. Их государства получили названия по их фамилиям: Хань, Вэй и Чжао, которые вместе называли "три Цзинь". Это событие характеризовало большие перемены во взаимоотношениях между князем и "цзюнь-цзы", которые произошли под влиянием бурных перипетий периода "Борющихся царств". Не только древние государства становились жертвой жестоких соседей, но и в самих царствах аристократические фамилии набирали силу, пока их влияние не превзошло власть самого князя. В Цзинь такой подъем сильных фамилий привел к разрушительным гражданским войнам и к разделению государства. В Ци (386 год до н. э.) старинный правящий дом был низложен амбициозным министром с помощью его огромной семьи, задолго до этого прибравшей к рукам и власть, и авторитет. В Лу князь стал игрушкой в руках соперничающих знатных родов, чьи интриги и амбиции ввели управление в анархию. Древние царства, если и не уничтожались соперниками, становились беспомощными. Сун, после героической попытки утвердиться на юго-востоке, в 286 году до н. э. было завоевано Ци. Таким образом, борьба за первенство велась уже между шестью царствами: Цинь, Чу, Ци и "тремя Цзинь" (Хань, Вэй и Чжао). Янь, продолжавшее существовать, было слишком отдаленно, чтобы участвовать в войнах, пока завоевание "трех Цзинь" не столкнуло и это северное царство с Цинь. Если бы рассказ о периоде "Борющихся царств" представлял собой всего лишь историю анархии и жестокости, он не заслуживал бы особого внимания в истории культуры, но эта эпоха военных столкновений была также отмечена куда более знаменательным соперничеством философов. Подъем "ста школ", как их называют, совпал со смертельной борьбой феодального века. Это не было случайностью. Общая анархия, в которую погружался феодальный мир, стимулировала интеллектуальную деятельность, ибо местная изоляция была сломана, старая преданность разрушена, а установившиеся институты уничтожены. Вполне естественно, что люди начали задавать вопросы о миропорядке, до того времени принимавшемся как само собой разумеющееся. Одни школы защищали прошлое и приписывали беды современности очевидному нарушению древних нравственных устоев, другие же искали новую мораль, которая могла бы стать основой меняющегося мира. Еще одна школа мысли отвернулась от хаоса человеческих дел и проповедовала учение, основанное на отказе от участия в жизни суетного мира. Влияние этих ученых и их последователей в период формирования новой эпохи было настолько же велико, насколько и влияние тех полководцев, что уничтожали древние феодальные царства. Возник новый класс "странствующих ученых", первым из которых был сам Конфуций. Когда мудрец отказался от поста в своем родном Лу по причине безнравственности правителя, он путешествовал по царствам Вэй, Чжао, Сун, Чжэн, Чэнь, Ци и Чу в поисках такого государя, который воспринял бы его наставления и осуществил бы их на практике. Позднее его примеру следовали многие, хотя отнюдь не все странствующие в поисках идеального правителя ученые так же, как и он, не были заинтересованы в государственной должности. Чаще всего они были политическими авантюристами, происходившими из оставшейся не у дел аристократии маленьких государств, искавшими власти и продвижения по службе у воюющих правителей. Последние, в свою очередь, ценили таких советников больше, чем настоящих философов. Мэн-цзы (370–334 до н. э.) обнаружил, что правитель Вэй был заинтересован только в интригах, которые позволили бы ему одолеть противников, и не внимал увещеваниям мудреца и философским дискуссиям. Хотя именно труды подлинных философов частично дошли до наших дней, нет сомнений, что политику в то время вершили интриганы. Эти странствующие политиканы более не были связаны узами преданности своим князьям. Падение многих древних царств сломало феодальную взаимосвязь между князьями и "цзюнь-цзы". Аристократ, видевший, что его родной страной управляет чужой князь-завоеватель из Чу или Вэй, более не ощущал традиционного и истинного долга преданности и службы, формировавшего силу старого общества. Он отправлялся в путешествие в поисках удачи. Пограничные государства Чу и Цинь были первоочередной целью многих из этих странствующих ученых. Государственный деятель из более цивилизованных центральных государств находил здесь теплый прием

и быстро поднимался до самых высоких постов. Стоит отметить, что самые известные министры циньских правителей были родом из восточных государств. Полководцы, напротив, как правило, были выходцами из местных аристократических кланов, на непоколебимую преданность которых князь мог положиться, но в числе его советников большинство были авантюристами из всех частей Китая. Разрушительное влияние этого нового класса на феодальные идеи и институты имело огромное значение. Странствующие ученые не были связаны никакой преданностью, их не беспокоило чувство патриотизма по отношению к государству, которому они служили, они не были ограничены никаким рыцарским кодексом чести. Они предлагали и осуществляли планы невиданного предательства. Часто они втайне служили двум правителям одновременно, натравливая одного на другого. Перебираясь из государства в государство, всегда имея при себе готовый для предложения яркий и изощренный план, они забывали о партикуляризме старой феодальной аристократии и вынашивали планы подчинения всей империи господину, которому они служили. Такова была наживка, предлагавшаяся ими их временным хозяевам: уже больше не гегемония, а империя, и это стало целью всей политики. Жизнь их была извилистой, а смерть, довольно часто, — ужасной. Против этого зла и неуважения к древним нравственным ценностям и рыцарскому кодексу чести безуспешно выступала школа Конфуция. Учитель жил, когда феодальная система, до основания прогнившая, все еще оставалась нетронутой. Он ратовал за возвращение к золотым временам У-вана, основателя чжоуской династии; он пытался призвать князей к позабытому долгу перед Сыном Неба и упрекал "тех, кто имел двойное подданство" — аристократов-интриганов, которые были обязаны преданно служить своим князьям и Сыну Неба на протяжении всей жизни. В новую эпоху люди не заботились о таких вещах. Сын Неба был игрушкой, слабейшим из всех, и от унижения его спасало лишь сохранившееся уважение к древнему имени. У деспотических правителей милитаризованных государств не было никакого чувства ответственности перед завоеванными подданными. Они, с 325 года до н. э. все носящие титул "вана", могли на словах выказывать уважение доктринам мудрецов древности, но на практике полагались на интриганов, обещавших им победу над противниками. Раздутые царства, созданные исключительно для войны и завоеваний, ломали старые местные обычаи, игнорировали мнение народа и не считались с учениями мудрецов. Армии шагали навстречу друг другу по северным равнинам, странствующие ученые путешествовали от двора ко двору, занятые своими планами и союзниками; и те и другие попирали древнюю социальную организацию феодального Китая. У Лин, правитель Чжао (325–299 до н. э.), был одним из тех, кого практически не сдерживало почтение к древним обычаям. В 307 году до н. э. он ввел в своем царстве новшество, ставшее существенным шагом вперед в методике военных действий в Древнем Китае: он заменил колесницы конницей. Государство Чжао, в северной Шаньси, было пограничным и захватывало монгольские степи, населенные кочевниками, в те времена известными китайцам как ху. Опыт, приобретенный в войнах с варварами, вдохновил его на указ, определивший, что впредь его подданные должны носить платье на манер ху, более удобное для езды на лошади, чем ниспадающие халаты китайцев. Эти перемены, как он полагал, должны были способствовать созданию отрядов конных лучников, которые дадут ему преимущество в борьбе с соперниками, опиравшимися на традиционные методы. Этот указ вызвал сильный протест у многих представителей знати в Чжао, заявлявших, что одеваясь в костюм варваров, правитель отделяет страну от китайской общности и утверждает обычаи, пригодные только для кочевников. Однако они У Лина не разубедили, и он усиленно вводил новшества. Хотя об этом нет ясных сведений в истории других государств, очевидно, что со временем примеру Чжао стали следовать все, ибо в ханьские армии входили конные части, а старые боевые колесницы отошли в прошлое. Цинь менее всех других государств было озабочено древними устоями. Ранее его презрительно называли полуварварским. Ныне, могущественные и победоносные, жестокие воины с западных гор стремились осуществить свой холодно рассчитанный план завоеваний с удивительным презрением к нравственным ограничениям. Их победы были отмечены массовыми побоищами. В 259 году до н. э. армия Чжао у Чанпина в южной Шаньси была вынуждена сдаться, и циньские полководцы истребили 400 тысяч взятых в плен. Вновь и вновь анналы фиксируют победы Цинь, добавляя, что "было отрублено сто тысяч голов". Правда, китайцы имели обыкновение использовать круглые цифры и преувеличивать, и, без сомнения, данные по резне у Чанпина и другим сражениям являют собой пример такого преувеличения. Тем не менее, отмечено, что государство Чжао после битвы при Чанпине почти полностью лишилось трудоспособного мужского населения. Циньские воины, конечно, были жестокими завоевателями, и внушаемый ими ужас заставлял преувеличивать зверства. Вероломство так же, как и побоища, не приносило выгоду Цинь. В 299 году до н. э. правитель Чу был приглашен на аудиенцию к правителю Цинь, схвачен и содержался в плену до своей смерти. Год за годом, подобно тому, как, по выражению ханьского историка Сыма Цяня, "шелковичный червь поедает лист тутового дерева", Цинь захватывало города и территории у соседей. В 256 году до н. э. правитель чжоуского дома, сам Сын Неба, лишился своих последних владений и "увидел, как жертвоприношения были прерваны". Чжоуская династия умерла, а десять лет спустя, в 246 году до н. э., будущий Первый император (Ши Хуан-ди) взошел на циньский престол и быстро выполнил задачу, над которой столь долго трудились его предшественники. Одно за одним, разделенные и враждующие, пали феодальные царства: Хань в 230 году до н. э., затем Чжао (228), Ци (226), Вэй (225), Чу в 223-м и, наконец, в 222 году Янь, которое до времени спасала его удаленность. Правитель Цинь стал единоличным хозяином всего Срединного царства; феодализм был мертв. Такой итог глубоко противоречил сокровенным чаяниям китайского народа в то время. Глас протеста, неслышимый при дворе правителя, набирал силу, и школа, наиболее открыто противостоявшая росту военного деспотизма, — школа Конфуция — именно по этой причине приобрела широкую популярность среди образованного класса. Когда падение последнего феодального царства увенчало победоносное шествие Цинь, новая единая автократическая власть обнаружила, что ее идеи и авторитет по-прежнему оспаривались более неуловимым врагом — широко распространенной философской школой, опиравшейся на месть, а не на меч, чтобы осуждать новые формы правления и противостоять им. Военного завоевания было недостаточно, Первый Император счел необходимым пойти дальше и с корнем вырвать феодальный дух из его последнего, литературного убежища. Продолжением завоевания феодальных государств стало сожжение книг и запрещение истории. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Девять бронзовых треножников, которые, согласно легенде, были отлиты Великим Юем, основателем династии Ся, символизировали власть. Они передавались от династии к династии и сохранялись чжоускими ванами вплоть до падения династии Чжоу. Правители Чу носили титул вана в течение многих лет, однако за пределами их страны он не признавался.