Глава XXVI. Архитектура

Глава XXVI. Архитектура

Китайская архитектура чаще всего связывается с минской эпохой, и не только потому, что при Мин она значительно усовершенствовалась, но и потому, что от прежних эпох сохранились лишь очень немногие памятники. Минские императоры были великими строителями, они реконструировали и украшали города и храмы. Этим творениям суждено было дойти до наших дней, в то время как плоды трудов их предшественников, быть может, не менее великолепные, исчезли. В отличие от древних цивилизаций Ближнего Востока, в Китае не сохранились архитектурные памятники далекого прошлого. Древние китайцы строили из дерева и глиняных кирпичей, а эти материалы быстро уничтожаются временем. От феодальной эпохи и даже от Хань не дошло до нас никаких сооружений, за исключением скрытых под могильными курганами гробниц. Великая стена, построенная Цинь Ши Хуан-ди, столь часто ремонтировалась, что весь верхний ее слой создан намного позднее. На месте танских дворцов Чанъани и Лояна остались лишь бесформенные холмы. Первые буддийские постройки, такие, как монастыри Баймасы в Лояне и Даяньсы, недалеко от Чанъани, находятся и теперь на прежнем месте, однако и они часто перестраивались. В целом, за исключением некоторых танских пагод, существующие сооружения являются минскими творениями. Таким образом, изучению истории и генезиса китайской архитектуры мешает отсутствие материалов. К счастью, отчасти этот пробел восполняют письменные источники и археологические находки (особенно открытие ханьских глиняных жилищ и барельефов, изображающих здания). Эти находки показывают характер и стиль ханьской архитектуры, ведь создаваемые "модели" должны были обеспечить душе усопшего существование в загробном мире, ничем не отличающееся от земного. На барельефах изображены классические дома той эпохи, кухня, женская половина и зал для приема гостей. Глиняные образцы доказывают, что, за небольшими исключениями, и по планировке и по стилю ханьская домашняя архитектура похожа на современную. Ханьский дом, как и его нынешний потомок, состоял из нескольких дворов, по бокам которых находились залы, поделенные, в свою очередь, на меньшие комнаты. Высокая и крутая крыша покоилась на колоннах и покрывалась черепицей, хотя характерные загнутые концы крыш ранее были менее изогнутыми. Это существенное изменение, хотя полностью опираться на "глиняные свидетельства" тоже не стоит. В мелких чертах и деталях орнаментации глиняные дома из ханьских захоронений тоже весьма похожи на современные образцы. Главный вход защищен "ширмой от духов" (ин би) — стеной, построенной прямо напротив главного входа, чтобы внутренний двор не был виден снаружи. Она должна была преграждать вход в дом злым духам. По китайской демонологии, духи могут двигаться только по прямой, поэтому подобная уловка представлялась весьма надежной. Как свидетельствуют ханьские находки, подобные верования и обычаи строительства стены, защищающей от духов, были распространены уже как минимум к I в. н. э. Тип дома не претерпел серьезных изменений в первую очередь потому, что он идеально соответствовал социальным условиям китайской жизни. Китайский дом предназначался для большой семьи, каждое поколение которой жило в отдельном дворе, что обеспечивало как необходимую разделенность во избежание возможных раздоров, так и достижение идеала — единства под покровительством главы семьи. Поэтому все дома, и большие, и маленькие, спланированы именно так. От крестьянских жилищ с одним двором до огромных и просторных дворцов, называемых "дворцовыми городами", — везде сохранялась одна и та же планировка. Глиняные "образцы" и барельефы дают некоторое представление и о более богатых ханьских домах, но о великолепии императорских дворцов мы можем узнать только из письменных источников. Обнаружено место, на котором находился дворец Цинь Ши Хуан-ди в Сяньяне (Шэньси), однако раскопки еще не проводились. Сыма Цянь дает описание дворца в своем труде. Несомненно, что оно, хотя и написанное сто лет спустя после падения династии Цинь и разрушения Сяньяна, достаточно достоверно изображает его: "Ши Хуан, полагая, что население Сяньяна велико, а дворец его предшественников мал, начал строить новый дворец для приемов в парке Шанлинь к югу от реки Вэй. Первым делом он построил главный зал. С востока на запад он был 500 шагов, с севера на юг — 100 шагов. В нем могли уместиться 10 тысяч человек и быть подняты штандарты 50 футов в высоту. Вокруг по возвышенности была проложена дорога. От входа в зал прямая дорога шла к горе Наньшань, на гребне которой была сооружена в виде ворот церемониальная арка. От дворца в Сяньян через реку Вэйхэ была проложена мощеная дорога. Она символизировала мост Тяньцзи, который идет через Млечный Путь к созвездию Инчжэ". Сыма Цянь также говорит, что по берегам реки Вэйхэ Ши Хуан-ди построил копии дворцов всех завоеванных и поверженных им владык. В этих дворцах находились наложницы и богатства завоеванных правителей, все было подготовлено к приезду императора. Не довольствуясь этими роскошными апартаментами, Ши Хуан-ди построил в окрестностях Сяньяна еще несколько летних дворцов и охотничьих поместий и соединил их тайными дорогами и ходами, так, чтобы он мог незамеченным оказаться в любом из них. Быть может, описание дворцов Ши Хуан-ди и не лишено преувеличений, но несомненно, что при империи архитектура получила новый импульс к развитию, и здания строились в неведомых прежде масштабах. Ши Хуан-ди нашел дворец своих предков слишком маленьким и построил еще один, соответствующий его власти и честолюбию. Копии дворцов покоренных им правителей были, конечно, более скромными. История, рассказанная Чжуан-цзы за два столетия до Ши Хуан-ди, свидетельствует, что дворцы правителей были достаточно незатейливыми. Это история о поваре князя Вэньхуэй-вана, который применил даосские принципы в домашнем хозяйстве, когда разрезал тушу вола. Князь, восхищенный его искусством, наблюдал за ним из залы своего дворца. Раз так, то повар готовил мясо на главном дворе перед залом для аудиенций. Дворец князя очень напоминает, таким образом, дом зажиточного крестьянина. Даже если Чжуан-цзы придумал рассказ ради морали, очевидно, что для людей той эпохи не казалось таким уж невозможным, чтобы князь наблюдал за домашним хозяйством прямо из зала для приемов. У нас есть и другие свидетельства активного строительства в период Цинь. Великая Стена, которую впоследствии часто чинили и заново облицовывали, была спроектирована и соединена Цинь Ши Хуан-ди. Им же были созданы облик и расположение стены. Хотя лишь "сердцевина" современной стены является циньской, последующие поколения только реставрировали и поддерживали в порядке это величественное сооружение. Любой, кто увидит Великую Стену, вздымающуюся на вершины обрывистых круч, ползущую по крутым склонам и извивающуюся вокруг голых холмов Северного Китая на протяжении тысяч километров, легко поверит в роскошь дворцов Сяньяна. От ханьских, суйских и танских дворцов Чанъани и Лояна не осталось ничего, кроме земляных холмов, бывших террасами. Однако есть письменные источники, позволяющие судить о планировке и масштабах двух столиц танской династии. На основании их легко представить стиль самых больших зданий, да и план самого города. При Тан Чанъань был огромным городом, занимавшим площадь, в несколько раз большую, чем современный Сиань, построенный на месте бывшего императорского дворца и включающий в себя южную и западную стены столицы VII века. Общий план схож с планом Пекина. Минские императоры, видимо, строили город по весьма древнему "проекту". Чанъань, как и Пекин, прямоугольной формы, причем внутри города находится еще одна ограниченная стеной территория — Императорский город, в котором находились резиденции чиновников и членов правящего дома. Дворцовый город, соответствующий пекинскому Запретному городу, находился внутри Императорского, но, в отличие от Пекина, в Чанъани он был расположен не в центре, а в северной его половине и имел, таким образом, общую северную стену с окружавшими его двумя "кольцами". За северной стеной находился обширный императорский парк Цзиньюань (Запретный сад), в котором Тай-цзун позднее построил еще один Дворцовый город, называвшийся Дамингун. Он выбивался из общей планировки. В целом расположение строений соответствует пекинскому, а весь комплекс является все тем же классическим китайским домом, только в огромном масштабе. Суйские и танские описания и плиты Чанъаня доказывают, что минский император Чэн-цзу (Юн-лэ) в строительстве Пекина опирался на план еще более древний, чем танский. Если минские архитекторы и не проявили оригинальности замысла, их труд все равно остается шедевром. Так, важным нововведением стало украшение домов разноцветной черепицей, что придало минским постройкам, предназначавшимся для императора и храмов, яркий и выразительный колорит. Это стало возможным благодаря улучшившейся технике производства фарфора и глазировки. Едва ли предшествующие века превзошли минских архитекторов в изящности, силе линий и гармоничной группировке зданий. Запретный город (Цзыцзиньчэн), защищенный зубчатыми стенами и широким рвом, имеет прямоугольную форму и находится точно в центре Пекина. В него ведут четверо ворот, трое из них — на юге, востоке и западе, — открывают путь в большие дворы, по бокам которых располагаются залы для приемов и официальные учреждения, находящиеся в южной половине города. Эта часть дворца была доступна для министров и чиновников, получавших аудиенцию у императора, и предназначалась для официальных приемов и церемоний. Северные ворота вели непосредственно в апартаменты, занимаемые семьей императора и наложницами, к которым никто, кроме евнухов, не мог приближаться. Южная половина представляет собой ряд просторных дворов, обрамленных великолепными залами и воротами. Все это создает совершенное, симметричное и гармоничное единство, которое должно было не только служить для церемоний, но и впечатлять посетителей великолепием и властью

Сына Неба. Северная половина, стеной отделенная от южной, имеет более "домашнюю" планировку. Личные апартаменты похожи на лабиринт двориков, садов, аллей и зданий, в которых императорская семья и наложницы имели отдельные комнаты. Здесь симметрия и пышность уступают место домашнему удобству. Императоры династий Мин и Цин, жившие в этом дворце более пятисот лет, не занимали все время одни и те же апартаменты. По своей прихоти или же уверовав в то, что та или иная часть дворца является "несчастливой", они перебирались в другое место, а порой вообще покидали и опечатывали покои своих предшественников. Дэрлин , одна из принцесс, приближенных к Цыси, рассказывала, как однажды вдовствующая императрица совершала обход и увидела здания, которые были заперты и не использовались так долго, что из-за травы и кустов к ним невозможно было подойти. Ей сказали, что никто не помнит, почему этот дворец оказался заброшенным, но высказали предположение, что один из членов императорской семьи когда-то умер здесь от инфекционной болезни. Никто из дворца никогда не посещал покинутые апартаменты. Хотя личные покои Запретного города были обширны и разнообразны, императоры сочли летний городской воздух слишком нездоровым. С самых древних времен двор на лето переезжал в специальные загородные резиденции. Их строительство вызвало к жизни новый, менее официальный архитектурный стиль. У Цинь Ши Хуан-ди, как уже говорилось, в окрестных парках было много летних дворцов, служивших в то же время и охотничьими поместьями. Его примеру следовали ханьские и танские императоры, а особенно — неугомонный строитель Янь-ди, второй император Суй. Хотя от их дворцов и парков не осталось и следа, сделанные историками описания показывают, что они планировались точно так же, как и Юаньминюань, сооруженный Цянь-луном в десяти милях от Пекина — обширный парк с многочисленными дворцами и павильонами, разрушенный английскими и французскими солдатами в 1860 году. Современный Летний дворец, восстановленный Цыси в 90-х годах XIX века, лишь слабо напоминает оригинал . Если в официозных "императорских городах", последним из которых был Запретный город в Пекине, преобладали сплетенные в симметричной гармонии пышность и строгость, в "летних дворцах" господствовали изящество и обаяние. Если холмов и озер не было, то их создавали, не считаясь с затратами, чтобы присутствовали все формы пейзажа на любой вкус. Деревья специально сажали или пересаживали, как это было при суйском Ян-ди, повелевшем издалека на специальных повозках доставить уже большие деревья. Великолепные ландшафты имитировали полотна живописцев. Среди лесов и ручьев, на берегах озер и склонах холмов строились гармонично связанные с окрестностями павильоны. Казалось бы, они рассыпаны беспорядочно, но на самом деле — по тщательно продуманному плану. Каждый из них был снабжен всем необходимым, так что император мог по своему желанию отправиться в любой из них и найти все подготовленным к его появлению. Роскоши императорских дворцов старались следовать, в меньших, правда, масштабах, и в городских, и в загородных домах богатых семей. Никто — за исключением, быть может, англичан — не смог обойти китайцев в искусстве создания садов и загородных резиденций. Китайцы, несмотря на свои большие и населенные города, всегда были тесно связаны с сельской жизнью, всегда любили естественную красоту. С древнейших времен в Китае бытовала убежденность в высоком очищающем нравственном смысле пребывания в уединении среди гор. Даосские мудрецы жили на лесистых склонах высоких гор и отказывались сойти вниз, даже если сам император предлагал им высшие почести. Многие выдающиеся ученые и поэты годами жили в глубинке, лишь изредка посещая города. Столь характерное для европейцев чувство ужаса перед дикой природой китайцам было неведомо. Приход буддизма в Китай не оказал значительного влияния на стиль китайских храмов. И даосские, и буддийские храмы строились по одному и тому же плану китайского дома, измененному для религиозных нужд. Расположение двора и боковых залов точно такое же, как и в жилых домах, главные залы в центре предназначены для поклонения Будде или другим богам, а домашние апартаменты позади храма служили жилищами для монахов. Однако некоторые мотивы в украшении и орнаментации главных залов имеют явно буддийское происхождение и несут следы влияния греко-индийского искусства (например, кариатиды, поддерживающие крышу храма в монастыре Кайюаньсы, в городе Цюаньчжоу, провинция Фуцзянь). Нынешние здания в Кайюаньсы — минского времени (1389 год), однако монастырь был основан еще при Тан. Вполне возможно, что кариатиды были скопированы в свое время с танских образцов, ведь при Тан влияние чужеродных культур было особенно велико. Предполагалось, что пагода, считающаяся наиболее характерной китайской постройкой, имеет индийское происхождение. Однако между индийским ступенчатым монументом, покоящимся на низком основании, и высокой китайской пагодой сходства очень мало. И хотя ныне последние сохранились лишь в буддийских монастырях, их подлинной предшественницей, скорее всего, является добуддийская китайская многоэтажная башня, которую можно видеть на ханьских барельефах. Такие башни чаще всего располагались по бокам от главного зала здания. Ханьские башни обычно были двухэтажными, с выступающими крышами, похожими на крыши нынешних пагод. С другой стороны, они очень тонкие в основании, и, скорее всего, представляли собой монолитные колонны. Хотя о подлинных размерах таких строений нельзя однозначно судить по барельефам (ведь художник подчеркивал то, что считал наиболее важным), они едва ли были намного выше самого главного зала, по бокам которого располагались. А значит, пагода стала высокой и мощной лишь в последующие века. Различие двух стилей китайской архитектуры особенно четко проявляется в храмах и пагодах. Часто эти два стиля называют северным и южным, хотя их распространение не всегда следует географическим границам. Например, в Юннани преобладает северный стиль, а в Манчжурии встречается южный. Эти исключения обусловлены историческими причинами. В Юннани при Мин и в начале Цин северное влияние было очень велико, а на южную Манчжурию, в свою очередь, оказал влияние юг (через морские пути). Основное различие двух стилей — в степени изогнутости крыши и орнаментации конька и карниза. В южном стиле крыши очень изогнуты, так что выступающий карниз вздымается вверх подобно горну. Коньки крыш часто усыпаны маленькими фигурками, изображающими даосских божеств и мифических животных, причем в таком изобилии, что линии самой крыши теряются. Карнизы и опоры украшены резьбой и орнаментацией, так что гладкой и "пустой" поверхности почти не остается. Самые яркие образцы такой страсти к украшательству, повлиявшие на европейский стиль XVIII века, можно видеть в Кантоне и южных приморских районах. Особого восхищения, однако, они не вызывают, ибо если тонкость резьбы и украшения сами по себе порой восхитительны, в целом линии постройки утеряны, и создается общее впечатление искусственности и перегруженности. От такого стиля постепенно отошли и сами китайцы. Даже в Кантоне многие здания, например, мемориальный зал Гоминьдана, построены уже в северном стиле. Северный стиль часто называют дворцовым, ибо его самыми лучшими образцами являются великолепные здания Запретного города и императорские гробницы минской и цинской династий. Завиток крыши более мягкий и сдержанный и напоминает крышу шатра. Тем не менее, предположения, что этот стиль берет начало от знаменитых шатров монгольских императоров, не имеет под собой оснований. Орнаментация сдержанная и менее пышная. Маленькие и более стилизованные по сравнению с южным стилем фигурки можно видеть лишь на коньках крыш. Удачный компромисс между перегруженностью южного стиля и стилизацией дворцов Пекина особенно хорошо просматривается в Шаньси. Здесь коньки крыш украшены маленькими, но грациозными и живыми фигурками всадников. Происхождения этих двух стилей окутано тайной. По ханьским образцам и барельефам (самым ранним из известных изображений зданий) можно видеть, что крыши в ту эпоху были лишь слегка изогнуты, а порой изгиб и вовсе отсутствует (неизвестно, однако, является ли это следствием несовершенства материала или скульптора или же действительно отражает стиль того времени). В танских рельефах и сунской живописи кривизна крыши уже просматривается, но она не столь значительна, как в современных южных постройках. С другой стороны, эта черта характерна для бирманской и индо- китайской архитектуры. Быть может, китайцы позаимствовали ее у южных соседей. В Японии, унаследовавшей архитектурную традицию от танского Китая, изгиб также незначителен и походит на присущий северному стилю. За исключением храма в горах Шаньси, обнаруженного Лян Сы-чэном в 1937 году, все сохранившиеся до наших дней деревянные и кирпичные постройки танской эпохи находятся в Японии, а не в Китае. Золотой зал монастыря Хорюдзи, построенный в 607 году и перестроенный после пожара столетие спустя, прекрасно иллюстрирует танский стиль архитектуры, часто встречающийся в картинах сунских художников и поэтому названный впоследствии в Китае сунским. В одном он существенно отличается от минского стиля: в сунском лишь передний и задний склон крыши непрерывны и плавно переходят в карниз, в то время как с востока и запада верхняя часть крыши представляет собой фронтон; в минском же стиле все четыре ската крыши одинаково плавно изгибаются к карнизу. Так построены Умэнь, главные южные ворота Запретного города, и некоторые другие залы и ворота дворцов Пекина. Сунский стиль был в ходу одновременно с минским. Так, крыши многих залов и павильонов Запретного города имеют характерные для него очертания. Каждый китайский город был окружен стеной. Неотъемлемость понятия "стена" от понятия "город" выразилась в том, что они обозначались одним и тем же словом "чэн". Естественно, что к городским стенам, придававшим городу его статус, относились с

предельной тщательностью и вниманием. Поэтому городские стены в Китае представляют собой совершенно уникальный тип архитектурных сооружений. Пожалуй, они являются самыми внушительными и прочными, чем где бы то ни было еще в мире. Искусство возведения стен достигло своего совершенства на севере, наиболее часто подвергавшемся нападениям кочевников. Стены Пекина, построенные в начале XV века при династии Мин, вполне заслуженно пользуются всеобщей известностью . Такие же высокие и крепкие стены можно встретить повсюду в северо-западных провинциях, а особенно в Шэньси, где они окружали каждый уездный город. Современные стены большей частью построены при Мин. После изгнания монголов китайские императоры этой династии сочли необходимым восстановить городские укрепления в северных провинциях, пришедшие в упадок за время господства на севере кочевников. В планировке городов и фортификаций также можно проследить два стиля: северный и южный. На севере, где у строителей было много свободного пространства и ровных площадей, города строились в форме прямоугольника. Город делился на четыре части двумя прямыми, пересекающимися в центре улицами. За исключением самых больших городов, в стенах было лишь четверо ворот, по одним с каждой стороны. На пересечении двух главных улиц находилась смотровая башня с четырьмя воротами, чтобы в случае бунта или беспорядков каждую улицу можно было изолировать от остальных. В венчавшей ворота трехэтажной, наподобие пагоды, башне располагались воины, здесь же находился и огромный барабан, выполнявший роль городских часов. В него ударяли через определенные промежутки времени. Расположение ворот и двух главных улиц отличали правильность и симметричность, чего нельзя сказать об улочках, пересекающих жилые кварталы, извивающихся и изгибающихся между домами. В китайском городе редко можно встретить разделение на богатые и бедные кварталы. Рядом с богатыми домами, с множеством дворов и садов, на той же линии теснятся бедные лачуги с одним двором. Если какая-то часть города больше подвержена наводнениям после летних дождей, чем другая, естественно, что состоятельные люди будут избегать низкой части города, хотя и здесь можно встретить большие дома рядом с жидищами нищих. На севере городские стены возводили, чтобы спасаться не только от врагов, но и от наводнений. В основе стены лежал толстый слой твердой глины, который с внешней и внутренней сторон обкладывался очень большими кирпичами, в толщину достигавшими 4–5 дюймов. Верх стены также выкладывался кирпичами. Стены строились усеченными кверху; если в основании толщина достигала 40 футов, то наверху она была не более 20–25 футов. Высота стен была различной, но в городах Шаньси, Пекине и Чанъани они достигали 60 футов. На расстоянии 50–100 ярдов от стены строились бастионы, периметр верхней части которых доходил до 40 футов. У подножия бастионов протекал ров; между рвом, стеной и башнями оставалась полоска незанятой земли. По всем четырем углам стены и над воротами сооружались башни. Угловые башни укреплялись с внешней стороны кирпичами и имели бойницы для стрельбы. Башни над воротами, похожие на трехъярусные пагоды, только прямоугольной формы, чаще всего строились из дерева и покрывались черепицей. В этих башнях, весьма ярко характеризовавших городскую архитектуру, жили солдаты, сторожившие ворота, а во время войны они служили постом для стрелков и лучников. Башни над воротами Пекина имеют высоту 99 китайских футов. Согласно китайским верованиям, на высоте ста футов обычно летают духи, поэтому башни специально были спроектированы так, чтобы достигать максимальной высоты и при этом избегать встречи с потусторонними силами. Ворота главных городов обычно защищали полукруглые внешние укрепления, в которых под прямым углом к открытым главным воротам находились внешние ворота. Таким образом, если на внешние ворота нападали, главный проход оставался защищенным. Предместья за внешними воротами также окружались насыпной, не укрепленной кирпичами стеной, скорее для того, чтобы уберечься от грабителей, чем чтобы оборонять город. До появления современной артиллерии стены оставались практически неразрушимыми. Их толщина обрекала на неудачу любую попытку подорвать или разбомбардировать их. Взобраться на такие высокие стены также было делом очень трудным и опасным. Защищенный город мог противостоять нападению огромной армии, и китайская история полна рассказов о знаменитых осадах и героической обороне. Сломить сопротивление скорее могли блокада и голод, ибо город зависел от поставок продовольствия из деревень. Городские стены на севере и северо-западе Китая во всех отношениях превосходили укрепления южных городов. На юге лишь немногие города могли строиться симметрично и с размахом, что обусловливалось как высокой ценностью земли, на которой можно было сеять рис, так и неровной, отличной от северных равнин поверхностью. Улицы узкие и петляющие, стены низкие, хотя нередко каменные, ворота неширокие. Колесный транспорт на юге не был распространен. На улицах было полно навьюченных мулов, паланкинов, носильщиков и тачек, поэтому необходимости строить широкие проходы не существовало. В Кантоне, например, по многим улицам могли пройти рядом лишь два человека. Основным транспортным средством на юге была лодка, и по суше в город приезжали лишь из предместий. Кроме того, юг не столь часто подвергался нападениям, поэтому и укреплениям уделяли меньше внимания. 1 ПРИМЕЧАНИЯ Юй Дэ-лин. — Прим. ред. 2 Тем не менее, и этот летний дворцово-парковый комплекс (Ихэюань) производит на посетителя грандиозное впечатление и, несомненно, является одним из красивейших в мире. — Прим. ред. 3 В настоящее время городские стены Пекина почти полностью разрушены из-за городского строительства и разрастания площади города. — Прим. ред.