Вяч. Вс. Иванов Откуда черпал образы Пушкин-футуролог и историк? (Две заметки)
Вяч. Вс. Иванов
Откуда черпал образы Пушкин-футуролог и историк?
(Две заметки)
1. «НАПИШУТ НАШИ ИМЕНА»
Строчка из послания «К Чаадаеву» 1818 г.[844] представляет собою явно перифраз двух мест из «Повести временных лет»: «да испишють имена ихъ» (907 г., договор Олега с греками)[845]; «да испишеть имена ваша» (944 г.). Обращаясь к Чаадаеву, Пушкин безусловно знал, что тот угадает, откуда взята формула, где заменена только глагольная приставка в соответствии с правильным переводом древнерусского «исписати» на современный язык. Первое, что приходит на ум при размышлении об источнике цитаты, — беседы с Карамзиным, с которым оба друга сблизились до написания пушкинского стихотворения: в 1816 г. летом Пушкин познакомился с Чаадаевым в доме Карамзиных, а 26 мая 1817 г. Чаадаев и Карамзин были у Пушкина (в день его рождения) в Лицее[846]. Карамзин в те годы трудился над изучением русских летописей, вводя в их мир читателей своей «Истории государства Российского». Друзья в то время критически оценивали это сочинение[847], но читали его и приведенные в нем выписки из текстов внимательно. О «жадности и внимании», с которым Пушкин прочел «в своей постеле» в феврале 1818 г. первые 8 томов карамзинской истории, он рассказал сам[848]. Но по отношению к Чаадаеву кажется вероятным и другой источник. В 1837 г. в «Апологии сумасшедшего» Чаадаев писал: «Пятьдесят лет тому назад немецкие ученые открыли наших летописцев»[849]. Вероятно, что с русскими летописями Чаадаев еще в молодости познакомился по трудам Шлецера[850], а в русский перевод его «Нестора», вышедший в 1809–1819, по его наущению мог заглядывать и Пушкин. Летописная параллель к приведенной строке заставляет думать, что русская история (о которой Чаадаев и Пушкин переписывались уже в зрелое время) могла изначально входить в круг тем разговоров двух друзей. В прошлом они пытались распознать черты будущего: как много лет спустя вспоминал о своих разговорах с Пушкиным Чаадаев, в них «каждая разумная и бескорыстная мысль чтилась выше самого беспредельного поклонения прошедшему и будущему»[851]. Формула летописи оказывалась моделью для предсказания грядущего. Так исподволь готовилось позднейшее увлечение Пушкина русской историей и древнерусской литературой. Следы этого видны вплоть до последних его сочинений, таких, как «Памятник», где в полустишии «всяк сущий в ней язык» снова отозвалась «Повесть временных лет»[852] с формулой «Се бо токмо слов?нескь язык в Руси»: как и в финале стихов «К Чаадаеву», летопись использована для проекции прошлого в будущее при описании посмертной славы поэта.
2. «…НОЧЬ МОЮ»
Стихотворение 1824 г. «Клеопатра», в переделанном виде позднее включенное в «Египетские ночи»[853], было вдохновлено занятиями Пушкина римскими историками. В заключении статьи об этой стороне исторических занятий Пушкина М. М. Покровский писал: «Черновые наброски „Египетских ночей“ (правда, более позднего происхождения, чем импровизация „Чертог сиял“) показывают, что Пушкин читал Аврелия Виктора в связи с Тацитом и сумел выделить из него, как и из Тацита, наиболее существенное (разумеется, в согласии со своими текущими настроениями и литературными планами)»[854]. Приводимая самим Пушкиным цитата из Аврелия Виктора кончается словами «multi noctem illius morte emerint», что поэтом в прозе было пересказано так: «многие купили ее ночи ценою своей жизни»[855]; очевидно, что содержание этого фрагмента передано в пушкинских строках:
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
«Ее <Клеопатры> ночи» возникают снова в строке «Все таинства ее ночей» в пушкинских стихах 1835 г. (ср. «Ив сладких таинствах любви» в стихотворении «Бог в помощь вам, друзья мои»), когда он пишет «Египетские ночи», самим названием разъясняющие роль этого ключевого слова, и продолжает думать о сюжете, связанном с Клеопатрой и приуроченном к одной из нескольких ночей в составе «Повести о римской жизни»[856].
Использованное в первом из стихотворений этого цикла в конце вопроса Клеопатры выражение «ночь мою» находит точное соответствие в поэме Стация «Фиваида» — «Thebais» (XII, 167), где вопрос Антигоны кончается словами «nocte mea» («в моей ночи»)[857]. Этот римский поэт того позднего периода, который занимал Пушкина, был в его библиотеке. На принадлежавшем ему экземпляре французского перевода его «Ахиллеиды» и «Сильв» Пушкин написал шутливые стихи Керн, а та поставила свои инициалы в тот памятный день лицейской годовщины 19 октября 1828 г.[858], когда после многолетнего перерыва Пушкин участвовал в ее праздновании и написал о его ходе шутейную грамоту, кончавшуюся пушкинским четверостишием, и в ту же ночь выехал в деревню. В 1828 г. Пушкин вновь возвращается к сюжету Клеопатры, впервые им поэтически выраженном в бытность его в Михайловском в 1824 г.
Но присмотримся ближе к словоупотреблению Стация и поэтов, с которыми его сближают. Кроме уже приведенного nocte mea в «Фиваиде» встречается noctem(que) tuam «(и) твоей ночью» (II, 650) в конце мольбы[859] и noster(que) dies «(и) наш день» (XI, 485)[860]. Последний оборот соответствует фразе meus dies est «Мой этот день»[861] в финале «Медеи» Сенеки (строка 1017). Словоупотребление же Стация и Пушкина ближе всего к выражению una nocte tua «на одну твою ночь» в «Фарсалии» Лукана (VIII, 113–114), которое современный комментатор находит «удивительным»[862]. Но едва ли это замечание верно: число параллелей этому обороту оказывается достаточно значительным.
Каким образом Пушкин сумел воссоздать по-русски эту особенность языка римской поэзии занимавшего его времени? О Лукане и Сенеке он упоминает[863], о Стации специально ничего не говорит[864], хотя скорее всего заглядывал в его книгу хотя бы во французском переводе в своей библиотеке. Возможно, что один из названных авторов попался ему на глаза и один из приведенных оборотов он мог использовать. Но вероятно и другое: вчитывания в Аврелия Виктора оказалось достаточно, чтобы по его тексту восстановить характерную притяжательную конструкцию. Пушкинская интуиция достраивала парадигму («ее ночи» — «ночь мою»), если говорить терминами лингвистическими, а современный технологический метафоризм обозначил бы пушкинский прием как голографию, восстанавливающую целостный образ по его части.
Это касается не только грамматической сути латинской поссессивной конструкции, но и значения входящего в него слова nox «ночь». Говоря со слов Аврелия Виктора о Клеопатре, торговавшей своим телом, Пушкин употребляет слово «ночь» в эротическом смысле, обычном для латинской сексуальной лексики[865]. Не будем преувеличивать значения латинской образованности Пушкина. Знакомства с немногими авторами было достаточно для воссоздания стиля со всеми его особенностями, синтаксическими и лексическими: так чтение Петрония в последние годы жизни Пушкина помогло воссоздать строй латинской прозаической фразы в повести о римской жизни и примыкающих к ней отрывках[866]. Приведенные примеры конструкций, сходных с пушкинской, у римских поэтов допускают двоякое истолкование: либо ставшее распространенным в последнее время интертекстуальное, при котором один из приведенных текстов признается непосредственно продолженным Пушкиным, либо транстекстуальное, когда по этим примерам мы можем видеть полноту пушкинского интуитивного проникновения в один из культурных стилей, им восстанавливаемых. Чудо пушкинского поэтического протеизма заставляет вспомнить слова Пастернака о необозримости сферы подсознательного у гения[867].
Москва / Лос-Анджелес
ЛИТЕРАТУРА
Амусин И. Д. 1941. Пушкин и Тацит. — Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. Вып. 6. М.-Л.
Бонди С. М. 1931. К истории создания «Египетских ночей». — Новые страницы Пушкина. М., с. 148–205.
Гельд Г. Г. 1923. По поводу замечаний Пушкина на «Анналы» Тацита. — Пушкин и его современники. Вып. 36. Пгр., с. 59–62.
Гречанинова В. С. 1978. Библиотека П. Я. Чаадаева. — Федоровские чтения. 1976. М.
Иванов Вяч. В. 1994. К истолкованию архаизмов в «Памятнике» Пушкина. — Лотмановский сборник. I. М.
Каталог 1980. Каталог библиотеки П. Я. Чаадаева. М.
Ковалевская В. Б. 1984. Кавказ и аланы. М.: «Наука».
Коган А. Л. 1982. О чем рассказывает библиотека Чаадаева. — Вопросы философии. № 2.
Лотман Ю. М. 1992. Опыт реконструкции пушкинского сюжета об Иисусе. — Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т. II. Статьи по истории русской литературы XVIII — первой половины XIX века. Таллинн: «Александра», с. 452–462.
Лотман Ю. М. 1993. Несколько заметок к проблеме «Пушкин и французская литература». 1. У истока сюжета о Клеопатре. — Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т. III. Статьи по истории русской литературы. Теория и семиотика других искусств. Механизмы культуры. Мелкие заметки. Таллинн: «Александра», с. 412–414.
Малеин А. 1926. Пушкин, Аврелий Виктор и Тацит. — Пушкин в мировой литературе. Л.
Модзалевский Б. Л. 1910 Библиотека А. С. Пушкина (Библиографическое описание). Спб.: Типография Императорской Академии наук.
Осповат А. Л. 1992. Из комментария к текстам Чаадаева (По материалам тургеневского архива). 2. К датировке и заглавию «Апологии». — Сб. ст. к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, с. 230–231.
Пастернак Б. 1990. Охранная грамота. — Борис Пастернак об искусстве. М.: «Искусство», с. 36–120.
Покровский М. М. 1909. Пушкин и русские историки. — Сборник статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., с. 478–486.
Покровский М. М. 1939. Пушкин и античность. — Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. Вып. 4/5. М.-Л.
Раич И. 1795. История разных славянских народов, наипаче болгар, хорватов и сербов, из тмы забвения изъятая, и во свет исторический произведенная. Спб.: В Типографии Корпуса Чужестранных Иноверцев.
Сенека 1991. Трагедии. М.: «Искусство».
Скаковский И. Т. 1978. Пушкин и Чаадаев (К вопросу о датировке и трактовке послания Пушкина к Чаадаеву). — Пушкин. Исследования и материалы. Т. VIII. Л.
Тарасов Б. Н. 1985. Молодой Чаадаев: книги и учителя. — Альманах библиофила. Вып. XVIII. М.
Толстой И. И. 1938. Пушкин и античность. — Уч. Зап. Ленинградского Пед. Института им. А. И. Герцена. Вып. 14.
Томашевский Б. В. 1990. Пушкин. Т. 1–2. М (2 изд.).
Павловский М. А. 1962. Статьи о Пушкине. М.
Чаадаев П. Я. 1991. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1–2. М.: «Наука».
Шахматов А. А. 1916. Повесть временных лет. Пгр.
Якубович Д. П. 1941. Античность в творчестве Пушкина. — Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. Вып. 6. М.-Л.
Adams J. N. 1990. The Latin Sexual Vocabulary. Baltimore: The John Hopkins University Press.
Hollis A. S. 1994. Statius’ young Parthian king (Thebaid 8.286–293). — Greece and Rome, second series. October. Vol. XLI, № 2, p. 205–212.
Lucan 1981. Civil War VIII. / Edited with a commentary by R. Mayer. Warminster, Wilts: Aris & Phillips, Ltd.
Placilus 1898. Placili Lactantii qui dicitur commentarios in Statii Thebaida et commentarium in Achilleida, recensoit Ricardus Jahnke. Libsiae: Tevbneri.
Stace 1990. Thebaide. Livres I–IV. / Texte ?tabli et traduit par R. Lesueur. Paris: Les Belles Lettres.
Statius 1970. P. Papini Stati Thebaidos Liber undecimus. Firenze: La Nuova Italia editrice.
Statius 1980. Opere di Publio Papinio Statio. / A cura di A. Traglia e G. Arico (Classici latini). Torino: Unione Tipografice Torinese.