Глава XV «В конце прошедшего века и в первой четверти нынешнего известен был многими сбывшимися предсказаниями монах Авель »{1}
Глава XV
«В конце прошедшего века и в первой четверти нынешнего известен был многими сбывшимися предсказаниями монах Авель»{1}
Монах Авель[29] родился в Тульской губернии Алексинского уезда, в селе Акулове, принадлежавшем Дмитрию Львовичу Нарышкину. Родители его были крепостные крестьяне. Имя, данное ему при крещении, неизвестно. На двадцатом году от роду он начал странствовать, странствовал девять лет, потом поселился в Валаамском монастыре при игумене Назарии. «Там, — как говорит Авель в своих записках, — свыше ведено ему сказывать и проповедовать тайны Божий и судьбы Его». После того он оставил остров Валаам и перешел в Николаевский Бабайский монастырь, здесь он составил и написал первое свое пророческое сказание: в нем предсказал он кончину Императрицы Екатерины II, за что немедленно был вытребован в Петербург и заключен в каземат Петропавловской крепости. Предсказание скоро сбылось. Император Павел, расположенный ко всему таинственному, вскоре захотел видеть прорицателя, беседовал с ним наедине, освободил из заточения и дал ему полную свободу жить, где хочет, и переходить по произволу с места на место. Возвратясь на Бабайки, Авель проводил большую часть времени в Костроме, где пользовался всеобщим уважением. Многие обращались к нему с желаниями знать будущее, но он, как здесь, так и после в разных местах, всегда отвечал, что не одарен прозорливостию и не может предсказать ничего, кроме того, что ему велено будет свыше. За обедом у костромского губернатора Лумпа Авель предсказал время и подробности кончины Императора Павла. Заключенный в Шлиссельбургскую крепость прорицатель скоро был выпущен с прежними правами.
К этому времени относится переписка Авеля с графиней И. А. Потемкиной, которая имела к нему неограниченное доверие, и знакомство его с графиней А. И. Каменской.
Через несколько лет Авель снова высказал пророчество о вступлении Наполеоновых полчищ в Россию и о сожжении Москвы. За это предсказание он был заточен под надзор в Соловецкий монастырь, но и оттуда удалось ему выйти на свободу, пользуясь покровительством князя А. И. Голицына, постоянного покровителя квакеров, иллюминатов, масонов и других мистических лиц. После того Авель переходил из монастыря в монастырь и живал подолгу в Москве.
Там случилось и мне видеть отца Авеля в доме моей родной бабушки, графини Александры Николаевны.
Однажды я играл очень весело в большой зале дома бабушки (мне было тогда восемь лет от роду), как графиня Каменская привезла с собою Авеля: я увидел монаха с густыми всклокоченными седыми волосами и густою бородою, большими блестящими черными глазами, со смуглым суровым лицом и громким грубым голосом. Прорицатель внушил мне такой ужас, что я немедленно бежал и спрятался в отдаленной комнате. Это чувство страха оставалось во мне несколько лет.
После того Авель продолжал скитаться по разным сторонам России, но чаще проживал в Москве и Московской губернии. Здесь он подал прошение о принятии его в серпуховской Высотский монастырь, куда и поступил 24 октября 1823 года. Вскоре разгласилось по Москве новое предсказание Авеля — о скорой кончине Александра I, о восшествии на престол Николая Павловича и о бунте 14 декабря. На этот раз прорицатель остался без преследования. Последнее его пророчество сбылось, как и прежние. Весною 1826 года он был в Москве. Готовилась уже коронация Николая I. Графиня А. И. Каменская спрашивала его: будет ли коронация и скоро ли? Как одна из старших статс-дам и вдова фельдмаршала, она, вероятно, надеялась получить орден Святой Екатерины I класса. Авель отвечал ей: «Не придется вам радоваться коронации». Эти слова разнесли по Москве, и многие объясняли их в том смысле, что коронации вовсе не будет.
Но значение их было совсем иное: графиня Каменская подверглась гневу Государя за то, что в одном ее имении крестьяне вышли из повиновения, возмущенные жестокостию управителя, и графине воспрещен был приезд на коронацию.
Митрополит Филарет по поводу последнего предсказания Авеля писал от 25 апреля 1829 года своему викарию Иннокентию из Петербурга между прочим следующее: «Слух о предсказателе в серпуховском монастыре, без сомнения, относится к известному Авелю, который там был, но который в 1826 году за то, что, как говорили, предсказывает, заключен в Спасо-Евфимьев монастырь, где и доныне остается. Жаль, что вы сего не знали и не сказали, кому следовало» (Прибавления к Творениям святых отцов. 1872. Ч. 25. С. 441). Затем ему же от 2 мая 1829 же года Филарет писал: «Возвращаю вашему преосвященству переписку о предсказательной молве. Благодарю, что вы хорошо развязали сей узел. Одно не худо бы прибавить, что Авель уже сидит под надзором» (там же. С. 448).
А между тем прорицатель, вероятно, предчувствуя, что толки о коронации будут иметь вредные для него последствия, в июне 1826 года скрылся из Высотского монастыря и забрал с собою все свои пожитки. По оставленным двум письмам его оказалось, что Авель находится в Тульской губернии, близ соломенных заводов, в деревне Акуловке. По повелению Императора Николая Авель был взят оттуда и отправлен под присмотром в арестантское отделение суздальского Спасо-Евфимьева монастыря.
Тем и закончились скитания и прорицания Авеля. В тесной арестантской камере он окончил жизнь свою 29 ноября 1831 года, во время продолжительной и тяжкой болезни, напутствованный Святыми Таинствами, и погребен за алтарем арестантской церкви святителя Николая. На могиле его нет памятника, хотя и следовало бы чем-либо отличить его могилу, так как он по духовному завещанию пожертвовал в Спасо-Евфимьев монастырь в пользу настоятеля и братии восемь тысяч рублей ассигнациями и две с половиной тысячи на устройство нового иконостаса в храме святителя Николая. Из духовного завещания Авеля видно, что он имел какого-то сына, которому ничего не назначил, «…так как, — объясняет он, — в свое время, в продолжение жизни наделял его и родственников»{2}.
* * *
Читатели «Русской Старины», вероятно, обратили внимание на своеобразную, весьма типическую личность монаха Авеля, представшего на страницах нашего издания с описанием своего хождения по мукам, т. е. по тюрьмам и затворам монастырским (PC. Т. XII. С. 414 — 435). Переписка его с графиней Потемкиной в 1814 — 1816 годах, если и выставляет на вид некоторые житейские невзгоды, его посетившие, все-таки показывает, что отец Авель нашел в мире значительный достаток и вполне обеспеченное положение. Ныне помещаемая статья показывает, что запад дней Авеля омрачился страшною для него грозою. Двадцать один год проведя в тюрьмах, он вновь попал в тяжкое заточение…
Монах Авель, именуя себя монахом Ставропигиального Соловецкого монастыря, в сентябре 1823 года подал московскому архиепископу Филарету, впоследствии митрополиту, прощение об определении его, Авеля, в Серпуховский Высотский монастырь…
По определении монаха Авеля в Высотский монастырь, в послужном его списке за 1823 год значилось, что монах Авель из крестьян, 65 лет; в монашество пострижен в Лаврском Александро-Невском монастыре в 1797 году; из оного переведен был в Ставропигиальный Соловецкий монастырь в 1801 году; а в оный Высотский монастырь определен в 1823 году, октября 24-го дня; обучен российской грамоте читать, петь и писать; в штрафах не был.
В 1826 году, июня 21-го, архимандрит Высотского монастыря Амвросий донес митрополиту Филарету, что монах Авель, забравши все свои пожитки, 3 июня самовольно из монастыря отлучился неизвестно куда и не является. В дополнение к тому архимандрит Амвросий 30 июля доносил, что монах Авель находится в Тульской губернии, близ Соломенных заводов, в деревне Акуловой… государь, по прочтении бумаг, повелел, чтобы монах Авель был заточен для смирения в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Посему Святейший синод, для скорейшего и удобнейшего отыскания монаха Авеля, тульской епархии, в деревне Акуловой, предоставил синодальному обер-прокурору сделать сношение с светским начальством, которому и отправить Авеля в владимирскую консисторию для помещения в Спасо-Евфимиев монастырь. Тем и закончились скитания о. Авеля.
Примечание. Необходимо напомнить, что Спасо-Евфимиев монастырь в городе Суздале не столько обитель для отказавшихся от мира подвижников, сколько острог для заточенных в него духовных и светских лиц… В этом же монастыре были заключены на время некоторые декабристы (Бобрищев-Пушкин, кн. Шаховской), а позднее сюда запирали раскольничьих архиереев{3}.
* * *
В Соловецком монастыре был монах Авель, предсказавший смерть императрице Екатерине и потом императору Павлу, со всеми обстоятельствами краткого его царствования. За год до смерти императрицы сей Авель, пришед к настоятелю того монастыря, требовал, чтобы довести до сведения ее, что слышал он вдохновенно глас, который должен он был ей объявить лично. По многим отлагательствам и затруднениям, наконец, донесено было ей, и приказано было его представить: тогда он ей объявил, что слышал он глас, повелевший ему объявить ей скорую кончину. Государыня приказала его заключить в Петропавловскую крепость. По кончине государыни император повелел, освободя его, представить к нему; когда он ему предсказал, сколько продолжится его царствие, государь в ту же минуту приказал его опять заточить в крепость. Смерть, однако ж, исполнилась в назначенный срок. По вступлении на престол Александра I он был освобожден. За год до нападения французов Авель предстал пред императором и предсказал, что французы вступят в Россию, возьмут Москву и сожгут. Государь приказал его опять посадить в крепость. По изгнании неприятелей он был выпущен. Сей Авель после того был долго в Троицко-Сергиевской лавре и Москве; многие из моих знакомых его видели и с ним говорили: он был человек простой, без малейшего сведения и угрюмый: многие барыни, почитая его святым, ездили к нему, спрашивали о женихах их дочерей; он им отвечал, что он не провидец, и что он тогда только предсказывал, когда вдохновенно было велено ему, что говорить. С 1820 года уже более никто не видал его, и неизвестно, куда он девался{4}.
* * *
Перед отъездом в Крым покойный государь (Александр I. — Е. Л.) провел час у известного тогда монаха Авеля, который, говорят, имел дар предвидения, и будто он сказал ему, что он умрет не в столице. Говорят, что государь был очень грустен, на полдороге оставил коляску и долго смотрел на Петербург, вероятно, вспоминая счастливое детство и молодость, и все горести и испытания, перенесенные им там; со слезами в глазах он сказал своему кучеру Илье «Пошел!» и тот его довез до Таганрога[30] {5}