Глава первая Облик города

Глава первая

Облик города

Развитие города

Данте довелось стать свидетелем необыкновенного роста своего родного города. Вспоминая о Флоренции первой половины XII века, когда жил его прадед Каччагвида, еще «простой и скромной», умещавшейся в пределах древнего пояса стен (Рай, XV, 97—100), Данте противопоставляет ей большой город, каким он стал на его глазах (Ад, XXIII, 94), — противопоставляет, чтобы посетовать на этот рост, достигнутый за счет новых поселенцев (la gente nuova), приехавших из окрестных деревень, и так изменивший облик города, что старожилы с трудом ориентируются в нем. Однако Данте, этому laudator temporis acti, воздыхателю по ушедшим временам, каким он предстает в «Божественной комедии», возражает его современник хронист Дино Компаньи: во Флоренцию специально приезжают из дальних краев только для того, чтобы полюбоваться «красотой и благоустроенностью города». Другой великий хронист, Джованни Виллани, чуть позднее восхищался строительной лихорадкой, охватившей горожан. Строительство идет как внутри пояса городских стен, так и вне его; благоразумного консерватора страшат непомерные расходы, которые позволяют себе прослывшие сумасшедшими флорентийцы. Если верить ему, то за первую половину XIV века на расстоянии шести миль вне пояса городских укреплений построены две новые Флоренции (Хроника, XI, 94).

Без сомнения, это самый существенный и стремительный рост, какой только знала Флоренция в Средние века и позднее (за исключением того, что совершается на наших глазах). Данте, который сожалел об этом росте, сам был скромным его участником: в апреле 1301 года ему поручили контролировать строительство и выпрямление улиц в центре Флоренции. Развитие было столь стремительным, что за один век пришлось возвести два пояса оборонительных сооружений, тогда как до последней трети XII века город жил в поясе каролингских укреплений конца VIII — начала IX века, возведенных почти в точности по линии древнеримской стены, замененной в VI веке новым защитным поясом, охватившем меньшую территорию: прежний в результате варварских вторжений и последовавшего за ними упадка оказался слишком большим.

В городской стене, которую видел Каччагвида, было всего лишь четверо ворот; она представляла собой невысокую надстройку над древнеримскими стенами. Флоренция, стиснутая этим поясом, была своего рода большой крепостью (бургом) с несколькими церквями (Санта Репарата — кафедральный собор, Бадиа, Сан-Пьетро Скераджо, госпиталь при Сан-Джованни Эванджелиста, Баптистерий) внутри стен и несколькими (Санта Тринита, Сан-Лоренцо, Сан-Пьетро Маджоре, Сантиссими Апостоли) вне их; на другом берегу реки Арно располагались Санта Феличита и Сан-Миниато. Улицы были тесными, кривыми и грязными, площади неширокими, дворцы редкими, церкви невзрачными, дома-башни не столь многочисленными и высокими, как во времена Данте. Короче говоря, Флоренция в середине XII века, при Каччагвиде, была городом, скромным по своим размерам, численности населения, сооружениям и престижу.

В годы молодости Данте город теснился внутри стен, построенных в 1172–1174 годах. Но он имел весьма внушительные размеры по сравнению с Флоренцией, некогда помещавшейся внутри древнеримских стен, почти втрое превосходя ее. У города было пять ворот, он еще не захватил левый берег реки, хотя первые поселенцы там уже появились. Именно внутри этого второго пояса укреплений поднялись сто пятьдесят башен, отдельные из которых возвышались на 130 локтей (более 75 метров), а также многочисленные дворцы, в том числе и Дворец капитана народа (который потом станет Дворцом подеста, а позднее получит название Барджелло). По обоим берегам Арно протянулись кварталы, населенные простым народом (Борго Ониссанти, Борго Пинти, Борго Сан-Фредиано); были построены три новых моста (Алла Каррайя, между 1218 и 1220 годами; Рубаконте, по имени подеста, в 1237 году; Санта Тринита, в 1252 году). Таким образом, Флоренция со своими четырьмя мостами (четвертым был тот, который ныне называется Понте Веккьо, «Старый мост») намного опережала Париж Людовика Святого, где таковое сооружение было лишь одно.

И на эту бурно развивавшуюся Флоренцию обрушился шквал поразительных и возмутительных разрушений. Уже в 1250 году, дабы подорвать (никакой игры слов здесь нет) могущество аристократии, было решено ограничить высоту всех домов-башен пятьюдесятью локтями (около 29 метров). Кроме того, вошло в обычай, что партия, победившая в политической борьбе, разрушала дома предводителей побежденных. В 1248 году гибеллины снесли башни и дворцы гвельфов; спустя десять лет пришел черед гвельфов разрушать башни и дворцы гибеллинов, камни которых послужили строительным материалом для возведения крепостной стены на левом берегу Арно с воротами Сан-Джорджо, существующими и поныне.[52]

Это неистовство разрушений не остановило рост города. Именно тогда было возведено большинство храмов, до сих пор вызывающих наше восхищение: Санта Кроче, Санта-Мария Новелла, Сантиссима Аннунциата, Ониссанти, Кармине, Санто Спирито (о них еще речь впереди). Тогда же и знатные семейства (в частности, Спини и Моцци) сооружают свои дворцы. Наконец, с 1237 года при подеста Рубаконте, построившем мост, носящий его имя, Флоренция начинает удивлять гостей еще не виданным в Западной Европе новшеством — мощением улиц большими каменными плитами; их и сейчас еще можно видеть в историческом центре города, вокруг моста Понте Веккьо.

В молодости Данте присутствовал при событии, говорящем об оптимизме и полноте жизненных сил правителей Флоренции: возведении третьего пояса городских укреплений. Решение было принято в 1284 году, работы продолжались вплоть до 1333 года. Этот пояс, охватывавший территорию в 630 гектаров (в тридцать раз больше площади города римских времен и в восемь раз больше территории внутри стен, построенных в 1172–1174 годах), в основном снесенный в XIX веке (однако весьма протяженный участок его еще можно видеть на левом берегу), должен был вместить в себя город со стремительно росшим населением. Расчеты, на которые опиралось городское правительство, оказались неточными, так что в течение столетий Флоренция чувствовала себя в своих просторных пределах весьма комфортно. Протяженность стены достигала восьми с половиной километров. Было построено восемь главных ворот, дополнявшихся многочисленными второстепенными (postierle). Стену, в свою очередь, окруженную широким рвом и системой оборонительных сооружений, венчали 73 башни.

Флоренция — в кольце неприступных стен, возможно, казавшихся стареющему Данте символом излишества и гордыни, которые он считал несчастьем города, — обретает новый облик. Улицы становятся шире и прямее, площади — просторнее (особенно перед соборами Санта Кроче и Санта-Мария Новелла, где выступают проповедники и проводятся торжественные церемонии). Строят Дворец приоров и новый кафедральный собор, множество других зданий. Дома и дворцы из тесаного камня, достойные королей, князей и пап, проездом посещавших Флоренцию, приходят на смену деревянным и кирпичным сооружениям.

В этом стремительно развивающемся городе важную роль играют зеленые насаждения. Много садов, частных и публичных, светских и церковных, например, сад его высокопреосвященства Дуранте, в котором свыше 3500 апельсиновых и лимонных деревьев. И это не исключение. Много огородов и фруктовых садов, принадлежащих монастырям, не говоря уже о виноградниках, память о которых сохранилась в топонимии: Via della vigna nuova (Улица нового виноградника). «Таким являлся город флорентийцам и Данте: богатым, изобильным, великолепным, с радужными перспективами, превосходящим все прочие известные им города и по сравнению с ними воистину великим городом».[53]

С захода солнца до утренней зари Флоренция запиралась в своих стенах. Поначалу ключи от ворот доверяли гражданам, считавшимся выше любых подозрений, а затем личной охране приоров. В течение всего этого времени, после сигнала к тушению огня, город погружался в сон, нарушаемый лишь шагами ночных патрулей. Улицы его скудно освещались масляными светильниками, огонь в которых поддерживали сами граждане или ремесленные корпорации, такие, как Калимала и Лана, каждая на своей территории. С 1306 года стало обязательным освещение всего центра города, вменявшееся в обязанность жителям каждого квартала. Отметим, что освещение предназначалось не для горожан (им строго предписывалось под страхом наказания в виде штрафа оставаться по ночам дома, выходя лишь в случае крайней необходимости и без оружия), а для полицейских патрулей. Как и любой средневековый город, Флоренция по ночам словно вымирала.