Евреи[190]

Евреи[190]

В истории еврейской диаспоры ее итальянская семья «не только самая древняя, но и единственная не знавшая перерывов в своем существовании на новой родине».[191] На протяжении веков итальянские евреи не подвергались преследованиям и не были отверженными, мирно сосуществуя с итальянским народом, без осложнений и потрясений.[192]

Во Флоренции сколь-либо значительной еврейской общины не было вплоть до XV века. Когда еврей Бенжамин Йонас, отправившийся из Испании в 1159 (?) году в путешествие по свету, дважды проезжал по Италии (туда и обратно), во Флоренции он не встретил своих единоверцев, тогда как в Пизе насчитал десятка два еврейских семей, в Лукке — семей сорок и весьма многочисленную общину в Сиене. Во Флоренции евреи появляются лишь в начале XV века, хотя и раньше не было никаких препятствий; они прибыли по официальному приглашению коммуны, чтобы составить конкуренцию местным ростовщикам, требования которых становились нестерпимыми.[193] Однако численность евреев во Флоренции еще долго оставалась незначительной.

Взаимоотношения евреев с Церковью на протяжении длительного периода регулировались Постановлением о евреях (Constitutio de Judaeis), обнародованном папой Каликстом II (1119–1124). Оно гарантировало привилегии, которыми пользовались их предки, и основные гражданские и религиозные права, а также предоставляло защиту от всякого рода преследований и посягательств против личности и имущества. Однако в 1215 году желание папы Иннокентия III искоренить ересь нашло свое выражение в том, что IV Латеранский собор свел евреев до положения вечных рабов,[194] обязав их носить одежду, отличавшуюся от одежды других граждан, запретив им появляться на публике в течение трех последних дней Страстной недели, лишив права занимать официальные должности, поставив под жесткий контроль всех новообращенных в христианство и запретив заниматься ростовщичеством.[195] Подвергаясь после 1235 года преследованиям инквизиции, евреи, хотя и освобожденные в 1247 году папой Иннокентием IV от обвинения в совершении ритуальных убийств (иначе говоря, умерщвления христианских детей для использования их крови в ритуальных целях), оказались между постановлением Каликста II и репрессивными, дискриминационными решениями IV Латеранского собора. С тех пор они влачили жалкое существование изгоев, заложников, козлов отпущения и невинных жертв антисемитизма, корни которого, увы, в христианстве.[196]

В хозяйственном отношении евреи теоретически обладают правом заниматься любой профессией. Фактически их выбор ограничен торговлей и ремеслом, прежде всего ткачеством (шелк, шерсть, лен) и окрашиванием сукон. В связи с этим их отсутствие во Флоренции, одном из центров текстильного производства в Европе, кажется удивительным. Главная сфера их деятельности — ссудные операции, где они занимают первое место. Ростовщичество запрещено церковным интердиктом, подтвержденным решениями IV Латеранского собора, предписывавшими воздерживаться от «получения тяжких и чрезмерных процентов»;[197] но ссуды под умеренные проценты разрешаются, и евреи специализируются на этом виде деятельности. Хотя им и запрещается вступать в цех, они активно осваивают профессии, включенные в цеховую организацию, — особенно их много среди врачей. Повторим, присутствие евреев во Флоренции времен Данте было столь незначительным, что мы не можем сказать о них что-либо определенное.

В завершение этой темы напомним, что первое гетто во исполнение распоряжения папы римского появится в 1555 году в Риме.[198] Во Флоренции гетто разместится в самом центре Старого города и будет ликвидировано в XIX веке; на его месте располагается современная Пьяцца делла Репубблика. Что касается отличительного знака для евреев, то он появится во Флоренции лишь в 1446 году (кружок из желтой ткани на груди), хотя употребление его предписывалось еще в 1215 году решением IV Латеранского собора. Во Франции евреи носили круглый матерчатый значок, пришитый на левой половине груди, и остроконечный колпак.

Как Данте относился к евреям и иудаизму? Он знал историю еврейского народа (трактат «О народном красноречии», I, VI, 5; I, VII, 8). Ему было известно, что евреи, перешедшие Красное море, но убоявшиеся последовать за Моисеем, так и не увидели Земли Обетованной (Чистилище, XVIII, 133–135). Он упоминал о завоевании Палестины (Чистилище, XX, 109 и след.). Он поместил двух евреев в круг четвертый своего «Чистилища», где подвергаются наказанию унылые (Чистилище, XVIII, 130–135). Зато в рай он отправил, вместе с Беатриче, Рахиль, символ созерцательной жизни, Сарру, Ревекку, Юдифь и Руфь (Рай, XXXII, 8—12). Рахиль упоминается и в другом месте (Ад, IV, 55–60). Данте не преминул отправить в ад Кайфу, представив его распятым на кресте (Ад, XXIII, 115–120); четвертому поясу, в котором мучаются предатели величества Божеского и величества человеческого, он дал название Джудекка (Ад, XXXIV); здесь терпит мучения Иуда, стиснутый в одной из трех пастей Люцифера (Ад, XXXIV, 61–63).[199] Само название Джудекка служит, бесспорно, прямой смысловой отсылкой к гетто, которые в Средние века, например, в Венеции, назывались именно так.[200] В «Божественной комедии» встречаются имена наиболее известных персонажей Ветхого Завета. Можно было бы заключить, что Данте знал Священную Историю. Но все же интереснее вернуться к некоторым стихам, чтобы сделать более важные выводы.[201] Для Данте нет ни малейшего сомнения относительно того, что евреи являются избранным народом (трактат «О народном красноречии», I, VII, 6), но после явления Спасителя это свое качество они утратили. Отныне народом Божиим являются христиане. Началом несчастий евреев послужило предание Христа на казнь (Ад, XXIII, 123; Рай, VII, 7). Их стали ассоциировать с неверными (Ад, XXVIII, 87; трактат «Пир», II, VIII, 9). Можно ли назвать Данте антисемитом? «Он лишь выражал суждения относительно иудаизма, распространенные среди христиан его, да и не только его, времени и основанные на Новом Завете…»[202] Но, быть может, недостаточно ограничиться этим высказыванием, зная, что католическая церковь со времени II Ватиканского собора признает наличие в подобном суждении элементов антисемитизма. Данте был убежден, что разрушение Иерусалима и рассеяние еврейского народа были праведной карой за смерть Христа (Чистилище, XXI, 82–84; Рай, VI, 92–93; Рай, VII, 19–51). Всякий раз, когда он говорит о еврейском народе, «отчетливо звучит нота проклятия по адресу этого неверного народа».[203] Этим объясняется и почтительное отношение Данте к ветхозаветным пророкам и героям, а также к миссии, возложенной на императора Траяна, которого он поместил в рай (Рай, XX): наказать евреев разрушением Иерусалима. Короче говоря, Данте разделял господствующую идеологию своей эпохи, видевшую в евреях, как и в еретиках, изгоев христианского общества.[204]