Глава третья Общественные классы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава третья

Общественные классы

Население

Исключительно благоприятная конъюнктура, сложившаяся по причине «экономического бума, роста численности населения и расширения территории города»,[71] сделала Флоренцию времен Данте одним из важнейших центров всего средневекового Запада, а интересующий нас период — одним из наиболее удачных в ее демографической истории.

В течение долгого времени Флоренция отставала от своих соседей и соперников, особенно от Пизы, являвшейся в XII — начале XIII века самым крупным по численности населения и наиболее процветающим городом Тосканы. Однако Флоренция преодолела отставание за несколько десятилетий. По данным некоторых исследователей, имея в конце XII века 15-тысячное население, она в начале XIII века достигла примерно 50 тысяч жителей (цифра, представляющаяся многим историкам завышенной), а около 1260 года — 75 тысяч, в 1280 году — 85 тысяч и, наконец, в начале XIV века — 100 тысяч человек. Тем самым она опередила все тосканские города (Сиена в 1328 году насчитывала 50 тысяч жителей, Пиза в 1293-м — 38 тысяч, Лукка — 23 тысячи, Прато — 20 тысяч человек). Она встала в ряд наиболее населенных городов Северной Италии (Милан — 65 тысяч жителей, Генуя — 60 тысяч, Флоренцию опережала лишь Венеция с более чем 100 тысячами жителей).

Рост численности населения обеспечивается за счет притока переселенцев из сельской округи, контадо. Прибывает не только неквалифицированный пролетариат, но немало ремесленников, торговцев и даже «интеллектуалов» (в частности, нотариусы).[72] Этот приток свежей «крови» сильно не нравился Данте. С каким презрением говорит он об этом! В «Аду» он обличает родной город:

Ты предалась беспутству и гордыне,

Пришельцев и наживу обласкав,

Флоренция, тоскующая ныне!

(Ад, XVI, 73–75)

В том же смысле он высказывается и в «Рае», не убоявшись вложить в уста своего предка Каччагвиды слова, отдающие, если называть вещи своими именами, ксенофобией:

Но кровь, чей цвет от примеси Феггине,

И Кампи, и Чертальдо помутнел,

Была чиста в любом простолюдине.

О, лучше бы ваш город их имел

Соседями и приходился рядом

С Галуццо и Треспьяно ваш предел,

Чем чтобы с вами жил пропахший смрадом

Мужик из Агульоне иль иной

Синьезец, взятку стерегущий взглядом!

(Рай, XVI, 49–57)

А что же обитатели Кампи, Чертальдо, Фильине (Феггине), Агульоне и Синьи — простили они эти обидные, отнюдь не возвеличивающие их слова?

Демографический рост Флоренции отчасти объясняется обилием жизненных сил ее обитателей, чему благоприятствуют «отсутствие эпидемий» и «общее улучшение условий жизни в городе».[73] Чтобы лучше понять этот феномен, следует прежде всего учесть плодовитость флорентиек той эпохи. К сожалению, лучшие специалисты признаются, что не могут сказать по этому вопросу ничего определенного, благоразумно предполагая в качестве максимального показателя 45 %.[74] Однако женская плодовитость корректируется чудовищной детской смертностью, особенно во времена голода, эпидемий и войн, которые, увы, случались очень часто — правда, Флоренция эпохи Данте по счастливой случайности убереглась от них. Вот почему демографический рост замедлился лишь в первые десятилетия XIV века. По той же причине один из лучших знатоков Флоренции XIV века без колебаний доводит численность ее населения в 1300 году до 110 тысяч человек[75], что делает ее одним из самых многонаселенных городов не только Тосканы, но и всей Италии того времени. Даже если последняя цифра кому-то (но не нам, с учетом некоторых допустимых поправок принимающим ее) кажется завышенной, она тем не менее должна быть достаточно высокой для того, чтобы оправдать слова Данте, называвшего Флоренцию большим городом (gran villa) и утверждавшего, что численность ее населения со времен его прадеда Каччагвиды увеличилась в пять раз (Рай, XVI, 48), что не мешало поэту, как мы видели, возмущаться — и в каких выражениях — наплывом новых граждан.