Итоги русской космической эпопеи

Программа: “Поверх барьеров”

Ведущая: Елена Фанайлова

28 апреля 2003 года

Петр Вайль. Первый человек в космосе, Юрий Гагарин, почти сразу оторвался от своего человеческого существа, сделавшись не просто мифологической фигурой, но и, больше того, именем нарицательным. Евтушенко мог о хоккеисте Боброве написать: “Гагарин шайбы на Руси” – и было ясно, что речь не столько о первопроходце, сколько об очень высоком качестве, превосходной степени вообще. На том уровне сознания закрепился весь сюжет освоения космоса, это был род высшей человеческой деятельности. Но если подросток начала 60-х не мечтал стать космонавтом, то, скорее, оттого, что не всякому позволено было о таком мечтать.

В самих образах космонавтов причудливо смешались народные запросы и религиозные каноны. С одной стороны, они были простыми парнями из соседнего двора, с другой – их окружала таинственность небожителей и высокое достоинство служителей культа. Их начисто лишили даже подобия недостатков.

И следует удивляться тому, что первым взлетел человек с дворянской фамилией Гагарин, а вторым – с нерусским именем Герман. Однако все разъяснилось лучшим образом. Смоленский крестьянин Гагарин утер нос своим однофамильцам князьям, а Титова отец назвал в честь пушкинского героя.

Существовала даже особая мифология второго в мире космонавта. С Гагариным все ясно, он с его плакатной улыбкой служил визитной карточкой, парадным портретом того, что тогда казалось прорывом на всех фронтах. Задумчивый, сдержанный, начитанный Титов стал кумиром интеллигентов. Гагаринский задор подкреплялся интеллектом – такой союз выглядел куда более нерушимым, чем тот, из советского гимна.

Кончина космонавта номер два в последний год XX века поставила грустную и логичную точку в одной из самых красивых и обманчивых иллюзий ушедшего столетия. Время показало и беспочвенность связанных с полетами надежд. По крайней мере, на той одной шестой суши, которая превратилась в одну седьмую, а еще до того проиграла и космическую гонку. Это дело вообще превратилось в профессиональное занятие, утратив и романтический ореол, и социальную нагрузку, которую на него напрасно возлагали. Другая эпоха. Другая страна.

В последние годы космические новости сместились к концу телевыпусков и на третьи полосы газет. Только катастрофа или ее опасность выводит космос на прежние места. Так, у какого-нибудь Гондураса есть шанс попасть в заголовки только в связи с землетрясением. Интерес к космосу упал еще и с падением остроты политического противостояния США и СССР, когда космос был метафорой военно-технической мощи, мирным ее эквивалентом: кто выше взлетит, тот сильнее ударит. Но важнее утрата доверия к рациональному, научному знанию и его практической пользе.

Американский президент Джонсон в 60-е сказал: “Если мы способны послать человека на Луну, то можем помочь старушке с пенсией”. Оказалось, что такой прямой зависимости нет, по крайней мере, если не в Штатах, то в державе-сопернице. Стало ясно, что полеты, согласно законам физики, проходят действительно в безвоздушном пространстве. Космос – космосом, а старушки – старушками.