О Лидии Рындиной — эзотеристе

О Лидии Рындиной — эзотеристе

Начало XX века совпало не только с новым расцветом творчества, но и с духовным пробуждением русского общества, изжившего утилитаризм и материализм второй половины XIX века.

В связи с духовным подъемом возник интерес и к тому, что старинные русские спиритуалисты XVIII и начала XIX века называли «духовной наукой», к так называемому «Оккультному знанию» — теософии, антропософии и мартинизму.

Параллельно с этим некоторые выдающиеся русские ученые, как, например, египтолог Борис Тураев, эллинист профессор Зелинский и поэт Вячеслав Иванов, ученик Моммзена и исследователь Дионисийских мистерий, опубликовали ряд работ об античном эзотеризме — «Бог Тот» (Б. Тураев), «Предшественники Христианства» (проф. Ф. Зелинский) и «Религия страдающего Бога» (В. Иванов).

Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Андрей Белый, как ранее Димитрий Мережковский и отчасти Зинаида Гиппиус, были видными фигурами в эзотерических кругах своего времени.

Лидия Дмитриевна Рындина, несмотря на свою постоянную занятость в качестве артистки театра, а потом кинематографа, всегда находила время для занятия духовными вопросами и эзотеризмом. У нее и у ее мужа поэта Сергея Кречетова (С. А. Соколова), владельца издательства «Гриф», постоянно собирались на квартире представители московской литературной среды, в том числе Андрей Белый, Валерий Брюсов и другие.

Андрей Белый, который в то время очень увлекался мартинизмом (как впоследствии — антропософией), заинтересовал им Лидию Рындину и Сергея Кречетова. В Москве в то время продолжал существовать старинный центр русского мартинизма, сохранившийся еще со времен Николая Новикова и Лопухина, знаменитых деятелей русского просвещения екатерининского времени. <…>.

Русские мартинисты изучали труды Луи Клода де Сен Мартена, основателя мартинизма, написавшего ряд замечательных книг, и труды других европейских и восточных мистиков: Якова Беме, Мейстера Экхарта, Агриппы Неттесгеймского, Теофраста Парацельса, Кунрата и других.

В наше время мартинисты собирались частным образом в квартирах у кого-нибудь из своих членов. Квартира С. Кречетова и Л. Рындиной в Москве, в Пименовском переулке, одно время в течение ряда лет служила местом собраний. В бытность мою в Москве в 1915 и 1917 гг. я не раз бывал там.

Мне пришлось неоднократно беседовать с Лидией Рындиной о разных оккультных вопросах, которыми она живо интересовалась, обнаруживая большую начитанность и интуицию в этой области. Свой интерес к духовным вопросам она сохранила и в бытность в эмиграции. Она продолжала живо интересоваться всеми новыми книгами в этой области и поддерживала связь с рядом оккультистов во Франции и с русскими мистиками, рассеянными по всему миру.

Еще до революции, во время своих поездок в Париж, Лидия Рындина познакомилась со знаменитым доктором Папюсом (Жераром Энкоссом), главой тогдашнего французского мартинизма и автором большого количества книг по оккультным вопросам. Этот доктор Папюс в 1901 году был представлен русской Императорской Чете великим князем Николаем Николаевичем, а затем три раза — в 1901, 1905 и 1906 гг., по приглашению императора Николая Второго, был в России, где основал в С.-Петербурге свою мартинистскую ложу, членами которой одно время состояли император Николай II и императрица Александра Федоровна, великий князь Николай Николаевич с супругой и другие члены императорской фамилии. <…>.

Доктор Папюс очень высоко ставил Лидию Рындину и оказал ей большое внимание; он познакомил ее с рядом интересных лиц во французской эзотерической среде и дал ей специальное посвящение во внутренний круг своей организации.

После войны 1914 года, когда в 1916 году скончался доктор Папюс и затем ряд других выдающихся деятелей французского мартинизма, это движение во Франции пошло на убыль, хотя и до сих пор в Париже и Лионе существуют мартинистские центры.

Оказавшись после революции в Германии, Лидия Рындина сравнительно поздно переехала во Францию. Состояние ее здоровья уже не позволяло ей часто бывать в эзотерических кругах Парижа, русских и иностранных, но она всегда поддерживала связь со своими единомышленниками и живо интересовалась всем, там происходящим.

Как память о русском мартинизме у нее сохранилась замечательная, художественно сделанная от руки копия одной из редчайших рукописей Якова Беме, подлинник которой находится в Отделе масонских мартинистских рукописей быв<шего> Румянцевского Музея в Москве. Она мне показывала эту рукопись за несколько недель перед своей смертью.

Вспоминая Лидию Рындину, я хочу отдать должное ей не только как прекрасной артистке, но и как эзотеристу-мистику, глубоко и серьезно переживавшему вечную тему, «Познай самого себя», то есть: «Познай себя в Боге»[639].

Видимо, к этим сравнительно немногим строкам воспоминаний следует прибавить и еще одно малоизвестное свидетельство самой Рындиной, относящееся к предреволюционному времени:

«В своей жизни пришлось встретить мне немало интересных, духовно подвинутых людей. Еще в России до революции познакомилась я с Суфи Инаят Ханом. Он выступал в Москве в одном кабаре — Максима. Я поняла сразу, что это не просто кабаретный номер, и посетила его на дому. Спросила его — почему он выступает в таком неподходящем месте? „Вы поняли меня, кому надо — поймут и там“, — и сказал мне на мой вопрос, что такое Суфизм: „Я иду в ваш храм и кланяюсь, потому что я суфи, иду в синагогу и кланяюсь, потому что я суфи, иду в мечеть и кланяюсь, потому что я суфи. Бог везде, где Его ищут“.

Эти слова навсегда запечатлелись в моем сердце, — я поняла его. Слова Инаят Хана, тогда еще мало известного среди русских, научили меня понимать искание Истины везде. <…> Я верю, что светлые силы помогут вам и в дальнейшем. Это единственное нужное и мне близкое мировоззрение. Мне глубоко чужды партийность, фанатизм и нетерпимость к инакомыслящим. Все пути, ведущие к Свету, для меня близки — и ни против одного я не буду действовать. <…>

Когда-то, во время Первой мировой войны, в 1915 году, я знала инженера-геолога Анерт, он долго прожил в Манчжурии и Китае, работая там по специальности. Человек он был чисто материалистических взглядов, далеких от всего сокровенного. Он мне тогда рассказал как курьез, что в Северной Манчжурии на могиле какого-то тамошнего чтимого святого он нашел надпись, что с концом этой войны мира не будет. Мир на земле установится, когда он будет подписан в Пекине. Тогда, при войне с немцами, вопрос о Китае не подымался, и он рассказал мне это в качестве курьеза. Теперь я не помню точного текста надписи, но твердо уверена, что была фраза: „Мир будет тогда, когда он будет заключен в Пекине“. Теперь я часто думаю — не идет ли все к этому?»[640]

Некоторые свидетельства о связях Рындиной с мартинистами приведены в книге А. И. Серкова, где рассказывается о деятельности русских мартинистов и П. М. Казначеева как одного из их руководителей[641]. Однако введение в литературоведческий и исторический оборот достаточно обширных фрагментов дневника Рындиной, как нам представляется, позволит составить предварительное представление о ней не только как об одной из женщин символистского круга, но и как об одной из видных фигур русского мартинизма десятых годов. Они рисуют весьма выразительную картину оккультных исканий русских символистов, тем более выразительную, что принадлежит она не какому-либо из выдающихся писателей, силой таланта преображающего действительность, а одной из тех, что составляли наиболее периферийную часть символистского движения — и одновременно обладали достаточно высокой степенью посвященности в деятельность мистических орденов, а тем самым — и всего русского оккультизма XX века.

Вряд ли случайно в архиве Рындиной отложилась машинопись одного из сравнительно немногих для своего времени исследований о мистических орденах в советской России[642]. Можно только пожалеть, что неизвестна судьба архива сборников «Оккультизм и йога», с редактором которого, доктором А. М. Асеевым, Рындина состояла в переписке. Равным образом пропал практически почти весь архив С. А. Соколова, и лишь отдельные сохранившиеся его письма помогают восстановить облик Рындиной.

Для публикации нами выбраны отрывки из дневника, касающиеся событий, начиная со встречи Л. Д. Рындиной и С. А. Соколова (Сергея Кречетова). С начала 1906 дневник воспроизводится полностью, за исключением нескольких небольших фрагментов, относящихся к пребыванию Рындиной у родных в Варшаве, вдали от артистической среды. Дневники, отрывки из которых мы публикуем, хранятся: РГАЛИ. Ф. 2074. Оп. 1. Ед. хр. 1 и 2 (во второй тетради записи начинаются с 15 марта 1907). При публикации сохранены некоторые орфографические особенности оригинала (такие, например, как «мущина», «преждний» и т. д.).