3

Я наслаждался. Наслаждался мыслью о том, что вот — осуществляется один из самых заветных и дерзких планов. Люди примут мою Тему и свершат то, чего мне уже не свершить. Я вложил свою Музыку в материю мира, она неотделима от Арды, её никто и ничто не заставит умолкнуть, но и я от этого изменился. Я мало пою теперь — зато моим голосом поёт мир.

Весь мир.

Ульмо тоньше меня чувствует воду, и власть Ауле над металлами и камнями больше моей, и Яванна искуснее в творении живого. Но кто из них может сказать: «Мир — это я»? Кто способен одновременно ощущать, как проклёвывается из семени крошечный росток юного дерева — и как едва заметно подрагивает земля в месте рождения будущего вулкана? Кто умеет слышать, как в сердце Арды сливаются, перетекая друг в друга песни огня и камня,— и различать тихие голоса дождевых капель? Для кого равно близки и понятны рисунок молний в небе и жилок, прорезающих плоть листа? Кому внятны все мелодии мира?

Не потому ли так всполошились когда-то Валар? Они прочили Арду во владение Детям, а для меня Дети были — просто часть мира. Моего мира. Только часть. И не более, чем часть.

Люди откроют для меня границы Арды. Да, я останусь здесь, но моя Музыка будет звучать повсюду. За пределами этого мира. Там, куда мне иначе не дотянуться. И когда настанет пора для Арды пройти через смерть, тот мир, что родится на месте умершего, тоже будет моим.