Мексиканские страсти

Видимо, эта победа и подвигла Кроули покуситься на еще одно достижение Мазерса. Начиная с 1898 года тот с супругой Миной (Мойной) практиковал в своей квартире на улице Моцарта в Париже «Ритуал Изиды». Там им заинтересовался издатель газеты L’Echo du Merveilleux, известный оккультист и поклонник Вивекананды Анри Антуан Жуль-Буа. И на следующий год он помог перенесли этот ритуал на подмостки Theatre Bodiniere. Пытаясь расширить аудиторию, он опубликовал в номерах газеты от 1 и 15 декабря 1900 года репортажи о представлении с фотографиями Мазерса в наряде «иерофанта Рамзеса» и его жены в облачении «первосвященницы Анари». Ритуал был задуман как реконструкция того, чем якобы занимались древнеегипетские жрецы. Иерофант читал молитвы перед алтарем, его партнерша совершала магическую инвокацию. Затем молодая парижанка молилась Изиде и исполняла «танец четырех стихий». Зрители бросали на сцену пшеницу и цветы. Журналисту из издания Анри Антуана Жуль-Буа все это очень понравилось, но коммерческого успеха это начинание не принесло^[269].

Кроули решил превзойти старшего товарища. В ту пору он как раз познакомился с претенденткой на роль второй Багряной жены – австралийкой Лейлой Уоддел (первая согласилась дать развод и была отправлена в психиатрическую лечебницу). Правда, говорила она с вульгарным австралийским акцентом и не годилась для произнесения ритуальных формул (кембриджский сноб Кроули боялся, что духи не пойдут на контакт с простолюдинкой), зато очень темпераментно играла на скрипке, обучившись этому самостоятельно. Лейла должна была обеспечить музыкальную часть ритуала. Вторым новшеством, конечно, оказалась поэзия. Стихи собственные и чужие должен был декламировать сам маг. Виктора Нойбурга решили использовать в другом качестве – как танцора, что привносило в ритуал важный элемент дионисийства. К тому же предполагалось, что именно средствами танца удастся передать вселение в медиума Нойбурга тех духов, которых предстояло вызывать. Мазерсу до всего этого было, конечно, далеко – ни музыки, ни стихов, ни публичной одержимости духами, которым в «приличном» оккультизме предписывалось оставаться невидимыми. Имелось у Кроули и еще одно тайное оружие, но о нем чуть позже.

Итак, в конце августа 1910 года публика собралась на представление «Обряд Артемиды». Оно проводилось в редакции Equinox в Лондоне по адресу Виктория-стрит, 124 (здание сохранилось по сей день, хотя и в несколько перестроенном виде). Зрители, заплатив за вход, поднялись на четвертый этаж, где у дверей их встретил Виктор Нойбург в белой мантии и с обнаженным мечом. Помещение редакции было освобождено от мебели, по полу разбросаны подушки. Зрителям предложили рассесться на восточный манер и обнесли чашей для возлияний. В ней было что-то сладковатое со слабым привкусом опия и алкоголя. В тусклом свете различался алтарь, вокруг которого стояли люди в мантиях, некоторые с мечами в руках. Курились благовония. Храм очистили водой и освятили огнем. Кроули, облаченный в черное, обошел три раза вокруг алтаря, вовлекая в магическую процессию и зрителей. Присутствующие снова испили по очереди из чаши. Затем были произнесены каббалистические заклинания. Какое отношение иудейская магия имела к греческой богине, было не совсем ясно, но впечатление выкрики на древнееврейском языке произвели. Выпили еще раз. Кроули продекламировал песнь Орфея собственного сочинения. В храм ввели женщину с лицом, покрытым синей краской, и усадили ее на высокий трон. Это была Уоддел. Кроули прочел начало «Аталанты в Калидоне» Суинберна и наконец призвал Артемиду. Наступил черед Нойбурга, исполнившего в ее честь танец Пана. Танцор вошел в экстаз и рухнул на пол, где пролежал до конца ритуала. Затем последовал апофеоз. Уоддел взяла в руки скрипку и исполнила Abendlied Шуберта. Тут экстаз овладел и зрителями – по крайней мере, так написал журналист Daily Sketch Реймонд Рэдклифф, приглашенный, чтобы осветить событие в прессе^[270].

Остается лишь раскрыть секрет той смеси, которой устроители «Обряда Артемиды» обильно потчевали зрителей. В ней присутствовала не только настойка опия, но и небольшая доза мескалина (этот сильнодействующий алкалоид, извлекаемый из кактуса пейотль, в ту пору не считался наркотиком и не был запрещен законом).

Видимо, доза была щадящей, видения не посетили зрителей, но чувства их заметно обострились. Об этом писала впоследствии в романе «Иероглиф» (1932) одна из свидетельниц ритуала Этель Арчер. Под легким беллетристическим покровом в ее романе вполне узнаваемы реальные персонажи. Виктора Нойбурга зовут Бенджамен Ньютон (Бенджамен – среднее имя поэта), Кроули – Владимир Сварофф (этим псевдонимом он пользовался в пору своей дружбы с Аланом Беннетом). Писательнице «возлияние» не понравилось на вкус (отдавало гнилым яблоком), но она оценила его бодрящий эффект. Правда, пожаловалась, что он не проходил почти неделю^[271].