33/ «Фаланстер» Куприянова

Мягкой формой «неполной» или «происходящей прямо сейчас» добровольной сегрегации можно считать самоуправляемый кооператив при условии, что он является для участников не только местом работы, но и субкультурой, определяющей их идентичность, местом, в котором они проводят большую часть своего времени и где реализуют свои творческие амбиции, не обращаясь за этим к «большим структурам большого общества». На черном знамени трудовой коммуны книжников из московского «Фаланстера» изображен Фурье, Бакунин, Маркс, Махно и В. И. Ленин, удачно загримированный под «рабочего Иванова». Но в разговоре главный харизматик этого уникального (для России) эксперимента Борис Куприянов называет личные и немного иные идеологические ориентиры: Сорель, Ги Дебор, Тони Негри.

Внутри первоначальной группы энтузиастов быстро выделяется «ядро» — люди, которые много времени проводят внутри проекта и вместе: складывается язык, собственная мифология и история, аура, отношения, подобные семейным. Самые сильные эмоции, самые важные мысли и самые полезные контакты люди получают там, на собственной сконструированной под и для себя территории, а не где-то еще. Это одинаково далеко как от традиционной «работы» или «учебы», так и от традиционного «отдыха». Уже стала знаменитой объясняющая успех и жизнеспособность «Фаланстера» фраза Куприянова: «Чтобы сделать классный книжный магазин, в нем нужно жить!»

Началось все с того, что Куприянов, знавший все о книгах на пять лет вперед и назад, сказал историческую фразу: «Мы создадим магазин-коммуну!» Что и было сделано. Коммунары сломали лишние стены, выкрасили потолок в морковный «конструктивистский» цвет и начали раздавать рекламные флаеры с порнозвездой, спрашивающей: «Умеешь читать?» Слоган, кстати, тут же позаимствован («Для тех, кто умеет читать!») соседним буржуазным книжным магазином здесь же, на Пушкинской. Поэтому вскоре в «Фаланстере» придумали другой лозунг: «Обмен денег на книги!»

В «Фаланстере» изначально не было должностей, зарплат и начальников: каждый коммунар получал свой процент прибыли, исходя из отработанных трудодней, и являлся совладельцем. Все решения принимались консенсусом, а если согласия не получалось, меньшинство не должно было подчиняться большинству. Эта творческая анархия исправно работала и быстро добилась первых успехов и известности, составив альтернативу более либеральным «О.Г.И.» и «Билингве». Отчуждения от труда и от других работников в таком режиме не возникает, а ионизированный свободой воздух не заменишь никаким рекламным ароматизатором. Группа оказалась одинаково верным выходом как из толпы, так и из одиночества. Практиковался бук-кроссинг, то есть коммерческий Обмен соревновался со Свободным Даром. Ассортимент «Фаланстера» устраивал и взыскательного гуманитария и просто модного тусовщика: от Жиже ка и Проппа до Пелевина и Ororoffa. Цены ниже, чем в больших магазинах. Редкие издания для любителей русского авангарда. Несколько исламских и античных полок. Малотиражный экстрим и рукодельная контркультура выделены отдельно. Кроме книг-газет-журналов, тут можно было найти палестинский платок и майку с автографом Лимонова, или получить, если в тебе видели «потенциального экстремиста», другую майку — с лаконичными цифрами «282» на груди, или, если «потенциального экстремиста» в тебе как раз не видели, разрешалось самому расписать майку тканевыми красками и пропарить утюжком, чтоб держалось. Эксклюзивная экзотика: видео с кубинскими клипами про Че Гевару и всяких новомодных сапатистов, диски с «do it»-музыкой и песней «замучен тяжелой неволей» на языке идиш.

«Сначала мы пытались построить магазин как абсолютную коммуну, потом он претерпел серьезные изменения, но мы не отказались от основных принципов. Каждый участник “Фаланстера” участвует в управлении и владении производством, — вспоминает сегодня Куприянов о тех событиях начала нулевых годов. — Нам не удалось построить реальную коммуну-магазин. Этому мешала недостаточная включенность самих участников. Мы не всегда оказывались способны пренебречь собственными делами ради общего дела, — признает он и тут же говорит о том, что считает главным показательным результатом: — Магазин с антикапиталистической организацией труда вполне может выжить в современных коммерческих условиях».

По мнению Бориса, базовая проблема современного общества состоит в том, что «человек не относится к труду как к части самого себя». Да и невозможно такое отношение в ситуации тотального рынка, где любой труд лишь продажа своего времени и сил неважно кому и неважно зачем.

Превратившись из радикально-утопической в мягкую, но зато реально существующую форму добровольной сегрегации, «Фаланстер» продемонстрировал не только альтернативность правил хозяйствования, но и особенный стиль, «дух места», заменивший молодым интеллектуалам, участвующим в проекте, совместное проживание и тотальное обобществление, оказавшиеся совершенно ненужными для данного конкретного дела.

Где еще, как не в этой автономной зоне, можно было наблюдать живое общение муллы, скинхеда, авангардного поэта и звезды рэпа? По окончании торговли под шелест пластиковых стаканчиков «Фаланстер» окончательно превращался в радикальный клуб: выступление палиндромиста Кедрова смыкалось с собранием антиглобалистского движения АТТАК, израильский конспиролог Изя Шамир сменял молодых литераторов, делающих книги вручную. Переехавший из Парижа Толстый (Котляров) выставлял свои «картины для чтения», а поэтесса Витухновская клеила свои плакаты прямо на потолок. Можно было прийти на веселых поэтов Емелина и Родионова из группы «Осумасшедшевшие безумцы», а попасть на лекцию об оккупации Ирака или, наоборот, на семинар сербохорватских славистов. Анархия — это когда параллельно с презентацией распиаренных радикалов Бренера и Шурц за стеной происходит перформанс менее известного, но не менее радикального Юры Телепузика, публика с удовольствием курсирует туда-сюда, а изрядно нетрезвые журналисты не знают, про кого именно писать в светскую хронику.

Сначала, помнится, под морковным потолком на крюке висел макет винтовки Ml6, обернутый в куфию. Но пришла милиция с обыском и попросила снять: «с улицы в окно вид слишком экстремистский». Никакой другой крамолы не нашли, конфисковав лишь «Энциклопедию секса» на экспертизу. Действительно, мало ли что напечатают под такой обложкой? Винтовку сменил акварельный портрет никому не известной женщины. По секрету, на ухо и только своим, здесь рассказывали, что это знаменитая немецкая бомбистка Ульрика Майнхофф, тайно вывезенная в 1970-х в СССР и доныне живущая по поддельному паспорту где-то под Саратовом. Работает в поликлинике. Круг своих, впрочем, непрерывно расширялся, отдельные коммунары переженились между собой и даже завели детей, а это что-нибудь да значит. «Фаланстер» стал школой, сделав одного признанным киноведом, другого редактором, третьего литературным критиком, четвертого и пятого «человеком года» в номинации «человек книги».

Моментом истины для истории «Фаланстера» оказался пожар 2005 года. Неизвестные ночью закидали помещение магазина чем-то громко взрывающимся и легко воспламеняющимся. Много книг уцелело благодаря эстетской привычке коммунаров хранить их в ящиках из-под гранатометов. Расследование пожара ни к чему особенному не привело и велось в стиле «амбиент». В первый день после пожара Куприянов и остальные участники всерьез обсуждали возможность приостановки проекта, но этого не позволили сделать читатели (столичные интеллектуалы всех специализаций и оттенков). Оказалось, что им «Фаланстер» не менее, а может быть, и более необходим, чем его организаторам. Они предложили проекту всяческую помощь, от добровольных финансовых вложений до поиска нового помещения и оттирания обугленных пожаром книг. Вскоре коммуна-магазин возобновилась на новом месте, а впоследствии даже открыла несколько филиалов. Особой популярностью в первый год после пожара пользовались сбываемые за полцены обгоревшие издания с бесценной печатью «Последствия взрыва в магазине „Фаланстер”».

Базовые установки «Фаланстера» остались прежними — другие принципы, другие цели, размывание границы между работой и отдыхом, максимальная самореализация каждого в проекте, альтернативное культурное пространство вплоть до собственных бесплатных форм высшего образования (проект «Рабочий университет») и концертов альтернативной музыки (от группы «Барто» до романсов Михаила Елизарова в исполнении автора).