2.1.7 Механизм изменения иерархии дружины и социума как последствие похвальбы

2.1.7 Механизм изменения иерархии дружины и социума как последствие похвальбы

Похвальба, судя по всему, имеет еще один аспект, затрагивающий отношения внутри дружины. На пиру угощают не только (киевских) богатырей, но и других «добрых молодцев», причем «чествует» князь всех одинаково — подносит чашу с вином, вопрошая иногда: «А ты чем похвалишься?».

В данной связи весьма характерны былины об Алеше Поповиче. Особенно интересны они в сборниках А. М. Астаховой,[441] где Идолищо называется Неодолищем, который «нечестно пьет, нечестно ест». Цель приезда разного рода «Идолищ» обычно не указывается, но всегда Тугарин (Идолище, Неодолище и т. п.) садится на пиру за стол на достаточно почетное с точки зрения этикета место — рядом с киевской княгиней.

В отдельных вариантах Идолище приезжает к Киеву на корабле (лодье) для сватовства и он явно неугоден князю.[442] Алеша Попович (в некоторых других вариантах — Илья Муромец), убивая его, занимает место в дружине Владимира.

Весьма интересен и тот механизм, благодаря которому эпические князья чужими руками могли устранять неугодных себе людей — достаточно было противопоставить их обществу, оказывая им почести явно не по заслугам. Показания былин в данном случае можно подтвердить по другим источникам. Этому имеются весьма любопытные аналогии в летописных известиях — так, в Повести временных лет наличествует эпизод, в котором используется тот же метод — в сказании об убийстве Игоря и мести Ольги Древлянам.

Княгиня Ольга находилась в крайне стесненном состоянии, поскольку гибель князя Игоря лишила Киевлян власти в сакральном ее значении, что и привело к появлению посольства князя Мала, которое весьма убедительно аргументировало свои действия и сакральное превосходство своего княжеского рода «Князья наши распасли землю». Фактически послы вели равноправный диалог с княгиней, не умаляя ее достоинства. Для расправы с послами, предлагавшими мирное решение конфликта, был необходим очень весомый повод. Таким поводом и стало заносчивое поведение послов, спровоцированное Ольгой: «А нынъ идъте въ лодъю свою и лязите въ лодьи величающеся, и азъ утром пошлю по вы, вы же рецъте: не едемъ на конихъ ни пеши идемъ, но понесите ны въ лодъи». «Они же седяху в перегъбъх в великих сустугахъ гордящеся».

Данная ситуация с послами подозрительно похожа на былинное изображение, во всяком случае, в отношении мотивации убийства послов — чрезмерного величания (хвастовства), оскорбительного для окружающих. Можно отметить, что Тугарина Змиевича, а также Идолище (Неодолище), которых в ряде вариантов былин таким же образом выносят на доске[443] в княжескую гридню на пир по двенадцать человек с каждого конца (то есть, выражаясь словами летописи, они (Идолище либо Тугарин Змиевич) прибывают туда «ни пеши, ни на конихъ»).

Если сравнить вышеупомянутую былину с былиной о Дюке Степановиче, то там Чурила Пленкович борется с Дюком за место в церкви. Он пытается перехватить инициативу на пиру и т. п. Создается впечатление, что место в дружине (и, соответственно, за княжеским столом), можно было занять, вытеснив с него предварительно боярина, это место ранее занимавшего. Хвастовство, по-видимому, связано с подвижками в иерархии самой дружины. Так, например, Алеша похвастался однажды тем, что «не боялся-де в чистом поле недруга, ни своего брата».[444] Это явный вызов, отвечать на который, судя по всему, должен брат — либо Илья, либо Добрыня. Если богатырь докажет, что он прав, то произойдет, в лучшем случае, рокировка местами с побежденным братом.

Таким образом, хвастовство в данном аспекте представлено как постоянная проба сил богатырей, проверка их положения на прочность, попытка перейти от ступени «брата младшего» к ступени «брата старшего», для чего выше сидящий, как правило, вызывается на спор. Иначе говоря, для дружинника хвастовство — способ заявить претензии на повышение своего уровня в иерархии, упрочение авторитета, изменение статуса на социальной и служебной лестнице.

Место на пиру дается не случайно, оно не наследуется и почти не зависит от воли пирующего, кроме князя. Порядок оказания гостеприимства неизвестному богатырю довольно интересен с точки зрения социального происхождения дружинников:

Ты с какой земли, да с какой орды

Да какого отца да есть матери?

По имечки тебе можно место дать,

По отечеству пожаловать.[445]

Следует пояснить, что в былинах упоминаются богатыри, поленицы, рыцари в числе тех, кто хвастает богатырским трудом.

Для сравнения можно указать на то, что автор «послания Данила Заточенаго к великому князю Ярославу Всеволодичу» примерно так же перечисляет: «рытыри, могистри, дуксове, форозе — и те имеют честь и милость…»,[446] то есть рыцари, мастера, вожди, всадники. Это перечисление перекликается с былинным изображением тех, кто обычно присутствует на княжеском пиру.

В русских былинах «богатырь» никогда не именуется «рыцарем» (правда, иногда богатырь «рыцит» на своего противника), былины редко путают «полениц» с «богатырями» в поле и никогда не перепутают их на княжеском почестном пиру. Исходя из этого, возможно наличие в дружине групп (братств) по этническому признаку.[447] Косвенно это подтверждается тем, что князь Владимир «похаживает» у столов (или «меж столов»), «по горенке» («гриденке»). Это свидетельствует, по всей вероятности, о том, что перед ним был не единый стол (не единая иерархия), а несколько, и чем ближе в сторону князя, тем почетнее место у столов.

Так, например, за подвиг князь Владимир обычно жалует героя тремя местами: «Перво место — подле меня, второе — супротив меня, третье место — где ты хочешь, тут и сядь».[448] На самом деле все это, скорее всего, одно и то же место, которое очень точно указывается: первое — ближнее к князю в иерархии стола; второе — в дружине как социальной группе, третье — место в этнической группе-братстве (где герой пожелает занять первое место в иерархии).

В былине «Алеша Попович» первое место на княжеском пиру дается по-отечеству: в большое место, в передний уголок. Второе место — по-имечки, по заслуженной репутации, — место богатырское. Третье место — в иерархии дружины, но «не садился Алеша Попович в место большее» — туда несут Тугарина Змеевича на доске, «не садился в дубовую скамью» — места не было, «садился он со своими товарищами на палатной брус».

В данном случае иерархия нарушена Тугарином Змеевичем, благодаря чему все остальные отброшены далеко назад.

Здесь интересно место «по-отечеству»: в случае с Ильей Муромцем место дается «подле меня», за одним столом, первое место в иерархии. Второе место одинаково с данным вариантом дается против него — «в дубовую скамью», богатырское место, третье место — куда захочешь, именно «со своими товарищи», он и садился. Довольно интересно уточнение князя: «Большое место, передний уголок». Оно свидетельствует о том, что «больших мест», то есть, по всей вероятности, старших, было несколько, а значит и столов было несколько.

Кроме того, столы делились на скамьи; важно уточнение, в былине «О женитьбе князя Владимира»:

Из того было стола княженецкого,

Из той скамьи богатырския,

Выступается Иван — Гостиный сын.[449]

Стол в данном случае — княженецкий, то есть дружины Владимира; была еще дружина княгини, дружины собственно богатырей (Иван Годинович: «у себя бери другое сто[450]»).[451] Скамья «богатырская», но на ней сидит человек не «по — отечеству», он «Гостиный сын», то есть имеет иной статус, чем должен бы иметь по рождению и роду занятий. Очевидно, это связано с его «богатырскими» заслугами.

Судя по всему, княжеский пир все расставлял по своим местам (если точнее, то всех). Именно благодаря князю можно было из «Гостиного сына» стать «богатырем». Этот факт можно сравнить с Русской «Правдой» (где князь взимает виру за изгоев), с церковным уставом Всеволода (где приводятся категории изгоев). Место таким людям мог дать только князь; Алеша Попович в таком случае попадает в категорию «если сын поповский грамоте не разумеет»; он и на пир попадает как изгой, и сидит не на скамье, а в сторонке, «на палатном брусе».