1.1.4 Современное эпосоведение
1.1.4 Современное эпосоведение
Положение дел в современной историографии эпоса можно представить на основе библиографического указателя по русскому фольклору (1991–1995), который вышел в Санкт-Петербурге в 2001 г. в издательстве «Дмитрий Буланин». Т. Г. Иванова в статье «Литература по русскому фольклору» данного указателя объективно характеризует современное состояние исследований в данной области. Она, в частности, делает следующее замечание: «сохранились те же тенденции, что определяли развитие фольклористики в предшествующие годы[245]».
Дублирование сведений библиографического указателя не является целью данного обзора. Поэтому рассматриваются лишь самые характерные для современного состояния российского эпосоведения публикации.
В массовых сборниках былин, изданных в конце XX в. (сборник Калугина), повторяемость «Loci communes», которой уделяли огромное внимание такие выдающиеся исследователи эпоса, как В. Ф. Миллер, А. Н. Веселовский, А. Ф. Гильфердинг, А. П. Скафтымов, В.Я Пропп, считается всего лишь «основным законом поэтики», а на первое место в изучении былин ставятся исследования в духе ранней «исторической» школы.[246] Это означает отказ от «формального» метода и «структурного» изучения эпоса, что автоматически выводит былины и отраженную ими социальную практику из числа исторических источников и низводит их роль до уровня эстетики.
Особое значение имеет опыт, особенно текстологический, обобщенный в «Своде русского фольклора», а также «Материалах и исследованиях», издающихся в серии «Русский Фольклор» Российской Академией Наук. В № 31 этого издания есть статья С. Н. Азбелева «Новые работы о русском эпосе», в которой произведен анализ книг, вышедших по данной проблематике относительно недавно.
Самой актуальной и новейшей он счел написанную в начале XX в. и напечатанную в 1995 г. в Москве монографию Б. М. Соколова «Большой стих о Егории Храбром». По Азбелеву, «Работа представляет собой систему разносторонних доказательств заключения Б. М. Соколова о том, что основой так называемого „Большого стиха о Егории Храбром“ является историческая песнь XI века, которая была посвящена христианизаторской деятельности Ярослава Мудрого».[247]
Автор статьи резко критикует книгу О. В. Захаровой «Былины. Поэтика сюжета: учебное пособие для студентов филологических специальностей»,[248] оценивая ее в итоге как «несильную дипломную работу».[249] С такой оценкой уважаемого классика трудно согласиться. Хотя указанный труд ничего принципиально нового и не содержит, имеет ряд ярко выраженных погрешностей, он обладает большей частью качеств, необходимых для учебного пособия, для которого некоторая упрощенность даже полезна.
Следующим объектом критических замечаний С. Н. Азбелева стала книга И. Я. Фроянова и Ю. И. Юдина «Былинная история».[250]
Концепция этих авторов называется в его статье, «в основном, конгломератом давно оставленных наукой представлений 120-летней давности».[251] Он безаппеляционно ставит упомянутому труду диагноз «дилетантизм» за «отказ от учета специальных работ по вопросам, которые они (авторы) обсуждают».[252] Вместе с тем, доскональное знание научной терминологии и историографии еще не означает, что на такой работе можно ставить «знак качества». В большинстве случаев, наоборот, определенная доля абстрагирования от аналогичных исследований необходима для внесения новизны в кажущуюся досконально изученной область науки. Что же касается работ И. Я. Фроянова и Ю. И. Юдина, то в них можно выявить важнейшее рациональное зерно — ими подчеркивается факт связи былинных сюжетов с социальными процессами и ситуациями, которые отражены в эпосе (в частности, на примере «инициации»).
Последний объект его критики в данной статье — книга «Незнакомая Древняя Русь»[253] С. В. Горюнкова, 89 страниц которой заслужили похвалу за большое количество использованных источников. К этой похвале можно присоединиться, поскольку количество привлекаемых источников и глубокое качественное зондирование проблем характерны и для других его работ.[254] По широте научной эрудиции данного автора можно сравнить с Л. Р. Прозоровым, относительно недавно начавшим разработку эпической проблематики.[255]
Подводя итог этому обзору, С. Н. Азбелев пришел к выводу о том, что: «дилетантизм — симптоматичен нашему времени».
С этим утверждением трудно не согласиться, но ученый, по-видимому, в своем обзоре обращал внимание лишь на некоторые издания, типичные для современного состояния науки, но не отражающие полной картины ее нынешнего положения.[256] Поэтому одно из лучших исследований в области эпоса конца XX в. — монография Б. Н. Путилова «Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса»[257] по «странному» стечению обстоятельств осталось незамеченным С. Н. Азбелевым.
В отношении этой работы Б. Н. Путилова можно сказать, что она резко отличается от большинства изданных за последнее время научных трудов. Им был применен комплексный подход к эпическому материалу, для сравнения ученый использовал этнографические материалы, собранные на территории населенной южными и западными славянами. Такие сравнения выглядят убедительнее, чем ссылки на материалы индийской, а тем паче африканской этнографии, которыми изобилуют труды многих ученых советской эпохи.
Не менее интересной представляется и сборник статей К. В. Чистова «Фольклор. Текст. Традиция», в котором достаточно подробно рассмотрены основные проблемы специфики фольклора и его изучения в свете теории информации.
Однако даже такие высококачественные научные работы, основанные на безупречном знании методологии и историографии фольклористики, мало что меняют при отсутствии новизны в подходе к эпическим материалам.
Гораздо большее значение имеет деятельность в отношении публикации материалов, раскрывающих особенности исследования фольклора в дореволюционный период. Переписка ученых зачастую предоставляет возможность воссоздать логическую цепочку их рассуждений, хотя и очевидную для современников, но малопонятную в наше время, которая обычно бывает пропущена в научных трудах.[258] Это позволяет в некоторой степени избежать формально-статистического подхода к их работам, что, к сожалению, в значительной мере свойственно многим историографическим трудам советского периода.
Вместе с тем, новейшие переиздания трудов В. Я. Проппа и других выдающихся исследователей[259] (не так давно появилась книга В. В. Чердынцева «Где, когда и как возникли былины»,[260] устаревшая задолго до публикации), не способны исправить положение «застоя» в историческом изучении эпоса. Практически все доводы за и против тех тезисов, которые в них есть, уже известны.[261]
Отдельно следует рассматривать монографию З. И. Власовой «Скоморохи и фольклор», в которой очень подробно проанализирована роль скоморохов в создании, развитии и трансляции эпических текстов.[262] Данная работа благодаря мастерскому анализу социальной базы развития былин создает основы для последующего их изучения с историко-социологических позиций.
На этом фоне часто можно обнаружить обращение современных ученых к работам их дореволюционных коллег-фольклористов: В. Ф. Миллера, Ф. И. Буслаева, А. Н. Веселовского, М. Г. Халанского. Таким образом, своего рода «ревизия» методологии изучения эпоса имеет место, но происходит чересчур медленно. По-видимому, это связано не с отсутствием работ современных исследователей по данной тематике, а скорее с отсутствием условий для публикации серьезных научных трудов в связи с наличием сложившегося мнения о «неисторичности» эпоса и «бесперспективности» его дальнейшего изучения.
Число научных исследований, посвященных былинам и эпосу, неуклонно уменьшается и посвящены они в основном «узким» темам, позволяющим в некоторой степени избежать ответа на набившие оскомину вопросы отечественного эпосоведения. Таковы работы С. В. Воробьевой,[263] О. Ю. Тихомировой,[264] О. А. Егоровой,[265] С. Ю. Аншаковой,[266] Харвилахти Лаури,[267] В. В. Тимохина,[268] Н. В. Пуртовой,[269] и др.[270]
Приходится констатировать наибольшее внимание исследователей, в основном филологов, к эстетической стороне эпоса, его художественной ценности. Такой акцент в изучении эпоса позволяет не обращаться к его истокам и не вступать в квазинаучную полемику ни с одной из «школ». Как отметили составители «Свода русского фольклора», «только признав факт поступательного развития и, следовательно, смены типов историзма, можно надеяться, что застарелая антиномия конкретного исторического факта и обобщенной формы его отражения в былине будет, в конце концов, снята».[271]
Из числа современных исследований, посвященных былинам, необходимо особо выделить диссертацию Букатиной Ю. Е. «Русская былина в культурно-историческом контексте».[272] Несмотря на то, что в основном эта работа имеет описательный характер, наряду с историографическим анализом она содержит весьма обстоятельную источниковедческую критику эпических текстов, филолого-культурологический анализ соотношения влияния письменного (книжного) текста на устную традицию.
Даже с учетом неизбежных недостатков, связанных с акцентированием внимания преимущественно на случаях волюнтаризма сказителей и собирателей эпоса (которые своим наличием только подтверждают правило, поскольку выбиваются из общего контекста и тем самым приковывают к себе внимание), это лучшее из того, что написано в данной области за все постсоветское время.
Подводя итог историографическому обзору исследований, посвященных эпосу (эпическому отражению социальной практики), можно заметить, что получили продолжение, пусть и с некоторыми оговорками, почти все идеи дореволюционного периода в том или ином виде, но нет каких-то «совершенных» методик, позволяющих его всесторонне изучать.
Вместе с тем накоплен большой опыт в области лингвистического и филологического анализа, не связанный непосредственно с эпосом. Есть филологическая база для исследований: известен практически весь комплекс эпических материалов. Учеными очерчен круг проблем, решение которых позволяет изучать эпическое отражение социальной практики в историческом аспекте.
Нетрудно видеть современное состояние данной темы: в том, что былина отражает некую историческую реальность, исследователи почти не испытывают сомнений. Вопрос только в том, как ее интерпретировать. Ответ на него опять же невозможен без решения проблемы происхождения тех или иных фактов.
По-видимому, без применения новых методик, подходящих для анализа исторических источников с «устной фиксацией», таких, как методология, характерная для направления «устной истории» и т. д., дальнейшее изучение эпоса невозможно.
Проведенный обзор показывает возможность выработки методологии работы с материалами фольклора. Можно выделить пять основных мнений, имевших место ранее и развивающихся сейчас, при исследовании путей развития (социальной практики) и зарождения эпоса:
1. Мифологическая школа — развитие шло от мифа через былину к исторической песне по пути конкретизации содержания.
2. Школа заимствований (миграции) — развитие эпоса шло по мере усвоения сюжетов от соседних народов.
3. Историческая школа — развитие эпоса шло от исторической песни к былине по пути мифологизации (эстетизации) содержания.
4. Сравнительно-историческое литературоведение — развитие литературы шло путем «самозарождения и (или) заимствования сюжетов» по мере развития быта (общества) от жанра к жанру.
5. Историко-типологическое направление — развитие эпоса шло по мере появления и развития «идей» в обществе.
Каждое из этих «мнений» исходило из возможности поступательного «развития» эпоса в том или ином виде, то есть предусматривало его историзм. Некоторые идеи, главным образом 6-го, историко-социологического направления, которое исходило из положения о развитии эпоса в соответствии с развитием общества, были отвергнуты преждевременно, без их серьезной отработки.