ШОЛОХОВСКИЙ ВОПРОС: ИСТИНА И ВЕРА

«Проблему Шолохова» в общем виде обозначил Пушкин в стихотворении «Поэт» (кстати, очень любимом Шолоховым): «Пока не требует поэта / К священной жертве Аполлон, / В заботах суетного света / Он малодушно погружен; / Молчит его святая лира; / Душа вкушает хладный сон, / И меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней он» (1827).

На менее поэтическом языке вопрос можно поставить так: «Где в обыкновенном человеке скрывается, прячется великий писатель?»

К XX веку уже несколько столетий насчитывал шекспировский вопрос. Поскольку о Шекспире-человеке, условиях его творческой работы известно крайне мало, подозрительные профессиональные читатели нескольких поколений удивлялись, что «какой-то ничтожный актер мог написать такие великие произведения». Тем более, что за три года до смерти драматург перестал сочинять пьесы, уехал в родной город Стратфорд, жил тихо и незаметно и, умирая, завещал жене «вторую по качеству кровать».

С тех пор как скромный сын перчаточника (по другим данным – мясника) превратился в «великого Шекспира», не прекращаются попытки подыскать для «Ромео и Джульетты» и «Гамлета» более «приличного» автора. «Кандидатами в Шекспиры» в разное время побывали философ Ф. Бэкон, аристократ граф Ретлэнд вместе со своей женой, еще несколько графов. Однако такого рода гипотезы появились через много лет после смерти Шекспира.

«Шолоховский вопрос» возник сразу после публикации первых томов «Тихого Дона». Уже в 1929 году появились слухи, что очень молодой и «не кончавший гимназий» провинциал – плагиатор, воспользовавшийся рукописями погибшего белого офицера. Оскорбленный Шолохов привез в Москву чемодан черновиков романа и ранних рассказов, специальная комиссия под председательством сестры Ленина М. И. Ульяновой изучила их и опубликовала в газетах опровержение клеветы.

Однако после получения Шолоховым Нобелевской премии и на фоне многолетнего писательского молчания подозрения сформировались в гипотезу о «двух авторах», один из которых будто бы написал роман, а Шолохов его только отредактировал, дописал, обработал. Ее активным сторонником, между прочим, был следующий русский Нобелевский лауреат А. И. Солженицын, написавший предисловие к «антишолоховской» книге филолога И. Н. Томашевской «Стремя Тихого Дона» (1974) и поддержавший версию о «первоначальном авторе» донском журналисте Ф. Д. Крюкове (1870–1920).

Строить подобные гипотезы было тем легче, что ранние рукописи писателя считались погибшими во время войны. В конце XX – начале XXI века «соавторами» Шолохова или «настоящими авторами» объявлялись, кроме Крюкова, и еще несколько донских журналистов, и его литературный «крестник» А. С. Серафимович, написавший предисловие к «Донским рассказам», и его тесть П. Я. Громославский, и даже великий и абсолютно не похожий на Шолохова по стилистической манере А. П. Платонов – всего около десятка человек. Лишь в самом конце века, в 1999 году, стали доступны рукописи первых двух книг «Тихого Дона», много лет тайно хранившиеся в семье погибшего на войне шолоховского друга. Вопрос об авторе «Тихого Дона», кажется, был окончательно закрыт.

Однако даже 673 страницы, написанные забытой уже перьевой ручкой и простым карандашом, не убедили некоторых скептиков. Того, кому хочется найти для великого романа любого другого автора, но только не Шолохова, убедить вряд ли возможно. Ф. Энгельс когда-то утверждал, что если бы в арифметику вмешивались человеческие эмоции, мало кто согласился бы признать, что дважды два – четыре.

Шолоховский вопрос сегодня – вопрос не истины, а веры.

Один из близких друзей писателя, сын Е. А. Левицкой, напомнил главное: «Шолохов дал людям „Тихий Дон“. И даже если он больше ничего бы не написал, он свой долг перед человечеством выполнил».