1.4.3. Медиатизация правительственного аппарата

Медиатизация британского правительственного аппарата в исследуемый период проходила по двум главным направлениям. Это: 1) рост информационного аппарата правительства и 2) возвышение пресс-секретарей в близком окружении министров Кабинета и особенно в ближайшем окружении премьер-министра. Обе тенденции достигли своего апогея в правление Тони Блэра. Как пишет Маргарет Скэммелл, треть из партийно-аффилированных спэдов, нанятых Номером 10, занималась только презентацией и контактами со СМИ. Эта же тенденция проявилась в работе ключевых министерств: так, в Казначействе, Департаменте образования и Кабинет-Офисе количество информационных работников выросло в 1997–1999 годах на столько же в процентах, на сколько оно выросло за 1979–1996 годы.[193] В Министерстве обороны число работников отдела информации к 2003 году составляло 130 человек (для сравнения: в Минобороны России – 30).[194]Н. Джоунз говорит о том, что каждый министр Кабинета Блэра нанял трех-четырех партийно-аффилированных коммуникаторов.[195] Многие критики, однако, называют такой рост аппарата пропорциональным, поскольку с 1998 по 2002 год давление на коммуникативный аппарат правительства со стороны журналистов, законодателей и «групп давления» увеличилась в пять раз – так, запросы от этих организаций, по отчетам Министерства конституциональных дел, составили 40 % от общего числа запросов правительственной информации.[196]

Сердцем правительственных коммуникаций Британии стали во – второй половине XX века отношения между премьер-министром и его личным советником по прессе/пресс-секретарем/официальным представителем (spokesman). В Британии личного споуксмэна премьера называют его мундштуком: он должен быть «продолжением рта» премьера, говорить за него. Но это только одна из многочисленных обязанностей пресс-секретаря. В последние полвека пресс-секретари продвигались все ближе к премьеру в рамках ближайших «кругов влияния» (см. Приложение 1, 23). Уникальная традиция чрезвычайно близких рабочих и личных отношений между премьерами Британии и их советниками по прессе – причина того, что «мундштуки» в итоге получили полномочия, де-факто превышающие полномочия министров Кабинета.

Одним из первых министров, сформировавших вокруг себя качественно новую атмосферу «круга друзей», стал Гарольд Макмиллан. Он стал премьер-министром, при котором советники с Номера 10 стали значить в политической жизни Британии не меньше, чем Кабинет. Пресс-секретарь Макмиллана Гарольд Эванс вошел в «троицу добрых компаньонов премьера».[197] Тесная дружба Гарольда Вильсона с его «серой кардиналыней» политическим секретарем Маршей Вильямс (см. Приложение 2,2) вызвала в британском обществе толки. Как мы помним, Марша Вильямс была одним из первых госслужащих, кто нарушил традицию трехлетней службы.[198] Одной из ключевых фигур при Вильсоне стал пресс-секретарь Джо Хейнс (см. Приложение 4,6), один из трех самых знаменитых «мундштуков» за последние полвека. Джо не был изначально госслужащим, а имел журналистское прошлое, так же его последователи Ингхэм и Кэмпбелл. Хейнс стал первым пресс-секретарем, чье участие в принятии политических решений и политическое комментирование породило общественные дебаты.[199] Хейнс оставался одним из трех самых влиятельных спадов Вильсона (см. Приложение 2, 3) и вернулся в Офис на второй срок его правления; при нем Лобби пережило «кризис лени», связанный с отсутствием острых политических новостей, физической слабостью премьера и манипулятивными способностями Хейнса.[200]

Пресс-секретарь Эдварда Хиса Доналд Мэйтлэнд сумел убедить прессу в своей дистанцированности от премьера, но служащие Офиса отмечали в мемуарах, что Хис очень доверял Мэйтлэнду. Мэйтлэнда одинаково уважали министры, журналисты Лобби, коллеги по офису и его патрон; он стал примером беспрецедентной открытости Офиса. Так, он провел опрос среди журналистов Лобби на тему того, не хотят ли журналисты, чтобы все брифинги стали записываться и вестись на основе прямой атрибуции слов Мэйтлэнда; однако журналисты предпочли отказаться, боясь, что разрушат анонимность Мэйтлэнда и потеряют возможность узнавать наиболее противоречивые факты. Мэйтлэнд стал также автором идеи экскурсий для журналистов по Номеру 10 и Лобби-обсуждений правительственных департаментов. В эпоху Хита контроль правительственной информации был распределен примерно в равных частях между Офисом премьера и Кабинетом.[201]

При Каллагане градус отношений снова повысился: Каллаган и пресс-советник Том МакКафри стали настьолько крепкими друзьями, что МакКафри «научился знать, что Джим думал», и ему «не нужно было консультироваться с ним слишком часто»[202]. МакКафри расширил роль пресс-секретаря, став координатором правительственной информации: он ввел традицию еженедельных встреч с главами служб информации отдельных министерств и тем самым снизил роль тогдашнего главы Правительственной службы информации (GIS) Г. Джеймса в координации министерской информации; тот оставался номинально ответственным за ее распространение.[203] Отношения МакКафри с Лобби были уважительными – возможно, в силу того, что Каллаган не выказывал интереса к тому, что было в газетах.

«Эпоха взаимного уважения» закончилась с приходом к власти Маргарет Тэтчер и появлением на посту пресс-секретаря Бернарда Ингхэма (см. Приложение 4,1). Тэтчер предпочла не зависеть от сотрудников Номера 10 и создала внутри него новое стратегическое подразделение, Центр Изучения Политики (CPS), и в течение двух лет вокруг и внутри Номера 10 возникла качественно новая формация спэдов. Это были «люди Тэтчер» – пятеро членов CPS, четыре министра Кабинета, личные секретари и муж Тэтчер.[204] В своих мемуарах Тэтчер называет своих сотрудников по офису семьей[205]. Но самым важным и длительным во времени стало назначение на пост пресс-секретаря бывшего журналиста «Гардиан» по промышленности Бернарда Ингхэма (см. Приложение 2,4). Во второй раз в истории офиса (после Хейнса) прервалась цепочка профессиональных госслужащих на этом посту; хотя Ингхэм и выказал себя ревностным служащим, его ревностность касалась не работы всего Кабинета, а служения одной только Тэтчер. Если раньше пресс-секретари считали необходимым донести до журналистов мнения всего правительства в целом[206], то для Ингхэма представление мнения Тэтчер было обязательным, а мнений других министров – опциональным, даже если они не совпадали с мнением Тэтчер.[207] Этим Ингхэм заложил две основные тенденции, которые характеризуют превращение Даунинг-стрит в основной источник спин-культуры в Британии. Первая тенденция заключается в постепенном отрыве премьер-министра в глазах публики, прессы и самого правительства от других членов Кабинета, в неуклонном росте влияния одного лица внутри Кабинета. Тэтчер, как пишут Каванах и Селдон, виделась журналистам стараниями Ингхэма как надстоящая над Кабинетом фигура; этому способствовало также то, что Тэтчер сократила так называемые «часы для Кабинета» – время встреч с Кабинетом (они длились не более получаса и не были эффективными) – и перешла к практике встреч с отдельными министрами визави.[208] Отношения Тэтчер и Ингхэма в середине 1980-х называли «свадьбой умов» (см. Приложение 2, 5); роль пресс-секретаря в Офисе 10 с 1984 года стала стратегической. Вторая тенденция, обозначенная Ингхэмом, это влияние пресс-секретаря па политический курс правительства. При Ингхэме резко расширился диапазон обязанностей пресс-секретаря, который до того отвечал только за политические брифинги в Номере 10 и некоторых министерствах. «Моя концепция задач пресс-секретаря, – пишет он в книге «Расплата за спин», – делегировала ему три роли: роль споуксмэна премьер-министра, советника премьера и, если требуется, Кабинета и координатора официального уровня презентации правительства в целом»[209]. Так была впервые определена роль советника по прессе как человека, имеющего решающее влияние на оформление политики правительства. Ингхэм стал первым настоящим пресс-консультантом для Кабинета; министры стали де-факто подконтрольны пресс-секретарю в вопросах оформления министерских решений, хотя общая «линия дня» еще не диктовалась из Номера 10.

Стиль взаимоотношений Ингхэма и Лобби – это «креативное использование английского языка», а на деле – словесная манипуляция. У Лобби возникли настолько большие претензии к Ингхэму, что в 1986 году произошло «Восстание лобби», когда «Гардиан», «Индепендент» и «Скотсмен» в ответ на отказ Ингхэма фиксировать брифинги на бумаге или пленке отозвали своих представителей из Лобби и не вернулись туда вплоть до ухода Ингхэма в отставку в 1990 году.[210] Критики «режима Ингхэма» называют его также одним из первых политических имиджмейкеров; но он не без резона опровергает это положение, утверждая, что Тэтчер была настолько харизматичной личностью, что ей не требовался имиджмейкинг.[211] Отметим также, что Ингхэм служил Тэтчер одиннадцать лет вместо трех. В конце 1990-х Ингхэм сделался одним из яростных критиков режима Блэра – Кэмпбелла. Он настойчиво отгораживается от своей принадлежности к клану спин-докторов и уж тем более не приемлет в отношении себя титул «отца британского спина»[212]. Здесь же нам следует упомянуть о двух других советниках Тэтчер, отношения с которыми компрометировали ее как политика в глазах британской публики. Это личный секретарь Железной Леди и ее советник по имиджу Гордон Рис (который приложил большие усилия к имиджмейкингу Тэтчер) и уникальный человек по имени Тим Белл (см. Приложение 4, 7) – пиар-менеджер, не имевший официального статуса внутри Номера 10, но прошедший через особые отношения с семьей Тэтчеров и лично с премьер-министром. Тим Белл стал адвокатом бизнеса перед правительством Тэтчер. Будучи уже знаменит к моменту знакомства с ней, он приобрел еще большую клиентуру сперва для братьев Саатчи, компанию которых возглавлял, а затем для собственной пиар-фирмы «Лёве&Белл» благодаря связям с Даунинг-стрит. Как отмечает Мичи, Белл был единственным человеком из окружения Тэтчер, которому было отчего-то позволено вносить в отношения с Тэтчер небольшой градус флирта.[213]

Пресс-секретарь Джона Мейджора Гас О’Доннелл не оставил особенно ярких следов в истории Офиса, но был так же близок Мейджору, как Ингхэм – Тэтчер (см. Приложение 2, 6) и был выбран Мейджором из-за социальной близости, а не из-за профессионализма. После его отставки агрессивный Джонатан Хэзлэм не смог заменить Мейджору О’Доннелла и быстро ушел в отставку. Однако журналисты Лобби в правление Мейджора почувствовали, что доступ к премьер-министру и информации от него стал чрезвычайно затруднен.[214]

Обе вышеописанные тенденции достигли своего апогея в первый срок правления Тони Блэра (1997–2001 годы). Еще с момента избрания на пост лидера партии в 1994 году после внезапной смерти лидера лейбористов Джона Смита Блэр тщательно позиционировал себя как фигуру, стоящую выше прочих в Рабочей партии, как сильного лидера-персоналию; с приходом лейбористского большинства в парламент и лейбористского правительства на Даунинг-стрит всем наблюдателям стало ясно, что правительство Блэра «не является форумом принятия решений»[215]. Как и Тэтчер, Блэр предпочитал тактику личного общения с министрами, почти никогда не возглавлял правительственные комитеты и предпочитал атаковать проблемы путем создания небольших и во многом случайных групп из нескольких министров.[216] Блэр демонстрировал открытую приверженность личным помощникам и тем немногим министрам, которые поддерживали его «Проект» (см. Главу 3). Блэр приобрел будущих личных советников еще во время пребывания в парламентской оппозиции. Ими стали Директор по Коммуникациям Теневого Кабинета в 1985–1990 годах Питер Мэндельсон (см. Приложение 2, 7 и 4,2), специалист по поллингу и политическим кампаниям Филип Гулд и бывший редактор политического отдела сперва в «Дейли Миррор», а затем в таблоиде «Тудей» Алистер Кэмпбелл (см. Приложение 2,8 и 4,3). Вместе с Гордоном Брауном эти люди сформировали узкий, но наделенный чрезвычайно широкими полномочиями круг «людей Блэра».[217] Все пятеро, включая самого Блэра и Брауна, были отличными специалистами по работе со СМИ: так, Гулд отмечал, что «Браун постоянно ищет возможности опередить медиа и использовать их»[218]. Все участники «большой пятерки» разделяли взгляды Блэра на «модернизацию» и необходимость использовать «медиа, медиа, медиа»[219]; можно утверждать, что сам «Проект» был задуман (не Блэром, а Мэндельсоном и Кэмпбеллом) как предвыборный. С приходом Блэра в Номер 10 влияние «серых кардиналов» только возросло. Амбициозный Мэндельсон вскоре стал известен как Министр Без Портфеля, отвечающий за правительственную информацию, а в 1998 году получил портфель; но наибольшим влиянием обладал Алистер Кэмпбелл, ставший для Блэра незаменимым – «больше, чем правая и левая руки вместе взятые»[220]. Его отношения с Блэром приобрели характер неразрывной дружбы – с тем оттенком, что позволил Н. Джоунзу усомниться, «кто чей премьер»[221]; фильм Би-би-си 2000 года о премьере получился почти целиком о его пресс-секретаре.[222] Журналисты часто свидетелями того, что премьер – «слабое звено» в принятии решений.

Блэр и Кэмпбелл примерно одного возраста, у них обоих по трое детей, им нравится одно и то же в спорте и еде. Близость Кэмпбелла и Блэра вышла на новый уровень, когда Фиона Миллар, жена Кэмпбелла, была назначена консультантом по имиджу супруги премьера Чери Блэр[223] (см. Приложение 2, 9). В 1990-е годы Кэмпбелл повсюду сопровождает Блэра, постоянно попадая в кадр[224] (см. Приложение 2, 10), держит с ним контакт глазами, выручает в сложных интервью: «Такое ощущение, что ты интервьюируешь двух человек», – признается одна журналистка[225] (см. Приложение 2,11), летает с ним в заграничные командировки в одном салоне, отгороженном от прочих участников полета (см. Приложение 2,12), и т. п. С 2000 года роль Кэмпбелла в связи с критикой его публичности несколько изменилась, но степень его влияния на Блэра была неизменной до самого момента отставки в августе 2003 года. С приходом Блэра и «его людей» в Номер 10 госслужащие Офиса потеряли все былое значение. Отношения с министрами строились так, что Личный офис Блэра часто был в неведении относительно его планов и результатов переговоров.[226]

К выборам 2001 года Номер 10 попал в зависимость от информационных спэдов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.