2.1.2. Важнейшие тенденции в связке «журналистика – политика»

Рассмотрим более подробно некоторые важные тенденции в СМИ Британии, которые связаны с взаимодействием журналистики и механизмов политической коммуникации. Важны будут отношение к традиционной качественной журналистике, освещение политики, рост манипулятивности и т. п.

Пиаризания британской прессы в последней четверти XX века.

Британские исследователи указывают на основополагающую смену в структуре создания и передачи общественно значимой информации, а именно – на лавинообразный рост пиар-индустрии как фон и фактор развития коммуникативных ситуаций конца века. Пиар-индустрия в Британии в начале века дает годовой оборот в 1,2 млрд фунтов – больше, чем показатели в производстве железа, стали, каменного угля и рыбной ловли вместе взятые, и работу более чем 40000 человек, из них 25000 – сотрудники пиар-отделов частных компаний. Общее число журналистов в стране в то время составляло около 50000, то есть на одного «коммерческого» пиармена приходится два журналиста, а с учетом агентского, государственного и некоммерческого секторов PR это соотношение почти равно 1:1.[270] Более дюжины университетов предлагают сейчас бакалаврские и магистерские курсы по PR, а Институт Общественных Связей (IPR) отметил в 1998 году свою пятидесятую годовщину.[271] Однако ученые видят более глубокие, чем фоновые, связи между ростом пиар-сектора и изменениями в демократическом процессе Британии в последние двадцать лет. Сегодня взаимосвязь политического и информационного процессов теоретизируется в Британии на высоком уровне; сформированы базовые точки зрения науки на угрозы, которые может таить рост пиар-индустрии, ее сращение с демократическими институтами и электоральным процессом. Айрон Дэвис в книге «Демократия от пиар» приходит к выводу, что «либеральное описание СМИ как четвертой власти, основанное на образе автономных журналистов, ищущих новости, серьезно подорвано ростом пиар-сектора»[272]. Дэвид Мичи в книге «Invisible Persuaders» еще в 1998 году заметил, что воздействие пиар-технологий на политику глубоко антидемократично.[273] МакНейр отмечает, что большинство книг о пиар конца 1990-х отразили это негативное воздействие и падение репутации профессии, в том числе и в связи с серией скандалов эпохи слиза (см. Главу 2); окончательно это отношение оформилось с приходом нового лейборизма на Даунинг-стрит. Одно из проявлений пиаризации коммуникативного поля страны – пиаризация содержания СМИ, то есть растущая зависимость редакций от поступления пресс-релизов и попадание пресс-релизов в печать в практически неизменном виде. Кевин Молоуни называет этот процесс «пиар-колонизацией медиа»[274]; по словам профессора PR в Университете Вестминстера (Лондон) Саймона Голдсуорси, сегодняшний объем пиар-информации, поступающий в редакции, превышает уровень 1970-х годов (см. Приложение 1,34) в три и более раз, а содержание любой лондонской газеты заполнено информацией, поступившей из пиар-источников, на 60–70 %. Пиаризация прессы идет и через отделы комментариев («comments», «soap boxes»), где высказываются мнения и находят прибежище слухи; рубрика уже стала традиционной в местной печати и влияет на формирование повестки дня и мнений в регионах.[275]

Рост объема новостей и скорости новостного потока. Rolling news как фактор «самопиаризации» СМИ.

Рост объема журналистской продукции, наблюдающийся в Западной Европе, в Британии связывается не столько с ростом полосности и общей пролиферацией печатных СМИ, сколько с развитием rolling news – круглосуточного новостного вещания особого формата. С середины 1990-х по 2003 год каналы круглосуточных новостей стали глобальным феноменом: к концу 2002 года количество постоянных телезрителей таких каналов в эфире и в сети Интернет составляло более 600 млн человек по всему миру. Появление в 1985 году в британском коммерческом вещании канала CNN и его постепенное превращение в rolling news service и появление в 1989 году круглосуточного канала новостей на платформе BSkyB заставило Би-би-си обзавестись BBCNews24; сегодня большинство британских круглосуточных каналов ведет вещание одновременно из американских и английских студий, содействуя близости «двух берегов пруда». Если в конце 1990-х такие каналы в Британии были доступны только ограниченной аудитории кабельного и спутникового ТВ, а также клиентам гостиниц (на что и рассчитывал вначале Тед Тернер, совладелец CNN)[276], то с выходом этих каналов на первые роли в эфирном вещании информационный поток стал, по определению МакНейра, скоростным. В силу этого политические и экономические лидеры потеряли возможность контролировать новостную повестку дня в той степени, в которой они ее контролировали тогда, когда безусловными лидерами мнений были газеты и, позже, аналитические программы на наиболее популярных каналах. В этих условиях резко возросла необходимость менеджмента новостной повестки дня и, ergo, стандартизации управления новостями, что означало резкую технологизацию контроля новостного потока со стороны заинтересованных лиц и организаций и лавинообразный рост технологий управления информацией, в том числе и технологий манипулятивных и этически неоднозначных. Постепенно, как утверждают МакНейр и другие специалисты, такие технологии вышли на первое место в управлении односторонним высокоскоростным новостным потоком, порождающим постоянную острую потребность журналистов в новостных поводах. Вторым значимым фактором является относительная гомогенность новостного поля: news judgment подсказывает редакторам различных каналов одну и ту же иерархию новостей дня, и задачей журналистов и редакторов становится разнообразить новостную картину любой ценой. В этих условиях редакции все больше доверяются непроверенной эксклюзивной информации и так «самопиаризуются». Третьим фактором снижения «антиманипулятивной планки» является адаптация СМИ под аудиторию новостей. Господствующая (американская) точка зрения такова: в условиях «быстрого» новостного потока телезрители не могут усвоить большинство сложных тем и поэтому нуждаются в сведении новости к привычной картине и нескольким тезисам. Американские исследователи отметили рождение в конце 1990-х феномена «мягких новостей» («soft news») на кабельных телеканалах, откуда этот тип новостного репортажа частично распространился на каналы rolling news по обе стороны Атлантики. «Мягкие новости» состоят из историй общего интереса, поданных в развлекательном ключе и с большой скоростью смены сюжетов, так что зритель получает калейдоскопическое представление о событиях и абстрагируется от негативных новостей, которые уже не вызывают негативных эмоций – страха, сочувствия, а главное, негодования и недоумения. Как один из основных элементов новостной культуры инфотейнмента «мягкие новости» создают базу для некритического восприятия новостной информации и замещения значимой политической, экономической, экологической новости новостями общего интереса. В случае «мягких» политических новостей репортаж превращается в так называемое «ковровое» освещение сексуальных, налоговых и коррупционных скандалов.[277]

Разрушение традиционной редакции газеты и гибель Флит-стрит.

Многостороннее разрушение структуры редакции британских газет началось еще в середине 1980-х. «Электронная революция», по словам МакНейра[278] и Питчера, привела к трансформации ролей отдела верстки и ответсекретаря; революционно резко выросла роль фотографии в газете – она стала играть едва ли не решающую роль не только на первых, но и на внутренних полосах центральных газет. Так, стандартный макет «Гардиан» (и тем более «Сан» и других таблоидов) предполагает, что не менее 45 % первой полосы занято фотоматериалом, доминировать в котором будет одна большая цветная фотография[279]. Но главным изменением в печатной журналистике стал процесс, связанный с именем Мердока и известный сегодня как «упадок Флит-стрит»[280]: именно Мердок первым еще в 1985 году перевел редакции принадлежащих ему качественных и таблоидных изданий с этой знаменитой «улицы газет» в более экономичные и оборудованные современной техникой здания в других частях Лондона.[281] Это явление получило название «революции Уоппинга» (Wapping revolution)[282] по названию района Лондона, куда переехали редакции. Вслед за Мердоком такие решения приняло большинство владельцев газет, и в итоге из центра Лондона исчез складывавшаяся столетиями уникальная корпорация с традиционной атмосферой и высоким уровнем личных связей внутри него.[283] Новость, попадавшая на Флит-стрит, обсуждалась в неформальных журналистских кругах, и отношение к ней формировалось на основе многих мнений и мелких фактов, известных журналистам разных изданий; теперь в деле получения сведений журналисты могли надеяться только на своих информантов. Более того: журналисты перестали общаться даже внутри редакций, поскольку обработка поступающих к ним сведений занимала слишком много времени. Наблюдатели обвиняют Мердока также в том, что он способствовал пиаризации прессы[284], поскольку журналисты, чьи редакции переместились за пределы второй зоны Лондонского метрополитена, утратили желание выезжать из редакций ради поиска информации, а стали надеяться на получение пресс-релизов, которые не подвергаются такой проверке, как раньше.

Трансформация социальной палитры британской журналистики.

После Второй Мировой войны журналистика Британии постепенно превратилась из новостной сферы, где работали в основном люди со средним образованием, в высокополемичную среду, которую вполне рассматривали в качестве будущего места работы выпускники хороших вузов. Большое влияние на журналистов оказал и Уотергейт, который вызвал к жизни новый тип личности журналиста – «сердитого молодого человека» – и новый журнализм, «умный и направленный против предрассудков». Параллельно вырос тип «журналиста из общества кафе» (cafe society journalist) – журналиста, вращающегося в лучших кругах и натренированного в общественных спорах. Это породило «жажду мнений в прессе» и «журналистику мнений», а вслед «адвокатов мнений». Второе структурное изменение в британском журнализме касается роста числа внештатных корреспондентов (freelancers) в структуре редакции. Б. Франклин связывает с этим разрушение английской школы журналистики («Еще можно найти… выдающихся журналистов, но школа, которая их взрастила, уже практически мертва»[285]), так как передача традиции в британской журналистике до 1990-х годов строилась в основном путем обучения новичков в процессе работы в редакциях.[286]

Падение качества политического репортажа. Феномен «самоосвещения».

Как мы уже сказали, в современной британской печатной и тележурналистике наблюдается падение интереса к парламентскому репортажу. Но это только одно из проявлений стагнации освещения политики в СМИ Британии. Заллер и МакНейр связывают падение количества и качества политического журнализма с ориентацией СМИ на нужды целевой аудитории. Опросы действительно отразили падение интереса британцев к программам о политике по мере роста консумеризма и индивидуализма в общественном сознании. Тревога ученых, однако, связана не с тем, что журналистика следует этой тенденции, а с тем, что она всячески способствует ей. ТВ возглавляет и направляет тривиализацию СМИ, а газеты, традиционно являющиеся «главным фактором, влияющим на восприятие политики в Британии»[287], подстегивают «бум аполитичности». Другой причиной стала общеевропейская коммерциализация вещания. Исследования выявили зависимость падения политической журналистики от роста коммерческого финансирования: «Чем более коммерческой была форма финансирования в системе СМИ, тем меньше места в прайм-тайм доставалось политическим новостям и аналитике»[288]. Этот вывод, сделанный профессорами Оксфорда в середине 1980-х, наглядно подтверждается в журналистской практике. Так, с 1986 по 1996 годы на фоне общего роста полосности ежедневных газет объем политических материалов в них почти не вырос (см. Приложение 1, 35[289]), что «говорит скорее о стабильном состоянии или некотором падении, чем о хотя бы небольшом росте в освещении политики»[290]. Ярким примером отказа от серьезного политического репортинга стало решение ITV в марте 1999 года убрать с Ченнел 4 главную информационную программу канала «Новости в десять вечера» – аналог «Новостей в девять» на Би-би-си, и заменить ее коротким выпуском новостей в 18.30 и сводкой новостных заголовков в 23.00 на американский лад. Спад политического репортинга коснулся и Би-би-си: Political Quarterly отмечает «отход и Би-би-си, и коммерческого ТВ от производства того типа расследовательских документальных фильмов, которые создали британскому общественному вещанию доброе имя»[291].

В конце 1990-х произошел и качественный упадок политической журналистики Британии. Информационный менеджмент лейбористов способствовал росту такого феномена, как самоосвещение (метакаверидж, metacoverage; термин Ф. Эссера). Эссер и Д’Анджело определяют метакаверидж «как а) поведенческие схемы и роли новостных СМИ как политических агентов, участвующих в политических событиях и определении их результатов и б) как присутствие и роль СМИ как коммуникаторов в усилиях кандидатов сформировать паблисити, включая их рекламные и пиар-стратегии, а также в работе их пресс-советников и консультантов по информации»[292].

Мы бы определили метакаверидж проще: по аналогии с метатекстом и метаязыком[293], к метаосвещению относятся материалы и интенции СМИ, включающие СМИ в событие в качестве участника. По словам МакНейра, британская журналистика «вошла в метадискурсивную фазу», в которой новостные репортажи представляют собой размышления о природе политической коммуникации – политического пиар и политической журналистики. Контент-анализ у МакНейра показывает, что в таких метадискурсивных статьях журналисты обращаются к рассмотрению собственной политической роли и текущих тенденций в медиаполитическом взаимодействии, а также оценивают дизайн и формат политической рекламы и мнения, наложенные на искусственно созданные новостные поводы.[294] Закономерным выводом специалистов стала тревога по поводу того, что сосредоточенность прессы и ТВ на метакаверидже понизила «критическую ватерлинию» СМИ. Другие специалисты видят причину роста метакавериджа также в амбициозности прессы, которая, по словам М. Коккерелла, обожает демонстрировать читателю свою роль деконструктора политического спина и тем повышать свое значение в глазах читателя. Журналисты, по словам Б. Пресса, «находятся в уникальной позиции аналитиков политического спина путем наложения собственного спина: спинеры спинят спин спинеров!»[295]. Ф. Эссер и его коллеги в результате исследования пришли к выводу, что метакаверидж является порождением медиаполитики. Ученые отмечают: британский метакаверидж повторяет путь США и других стран со схожими механизмами управления правительственной информацией, но в Британии журналисты не учитывают в общественной дискуссии собственных интересов газет и их владельцев, делая упор на социальную роль прессы. То, что пресса равно вовлечена в спин и анти-спин (см. Главу 3), привело к «любопытному повороту: дискуссии о «спине» все больше отрываются от реальных событий, так как реальные события перестают быть интересны прессе»[296]. Ярчайшим примером метакавериджа стала, например, публикация на первой полосе «Таймз» портретов колумнистов и электоральных журналистов газеты вместо портретов лидеров партий перед началом предвыборной кампании 2001 года.[297]

Тривиализания содержания СМИ и «ньюсзак».

Некоторые ученые видят причину тривиализации политики в таблоидизации и тривиализации содержания ТВ и газет, равно характерной для широкополосных и таблоидных изданий: как пишет Р. Негрин, в печати наблюдается «растущий интерес к раскапыванию тайной информации о личных объектах»[298]. Факторы, формировавшие «СМИ повышенной манипулятивности» (Питчер), совпадали с оными в других странах Западной Европы. Так, борьба за читателя неизбежно привела к росту бытового содержания (lifestyle content) прессы и, как следствие, к росту новых тематических секций. Этому способствовал бум газетной рекламы, в которой владельцы газет видели основной источник дохода и увеличивали количество полос ради большего числа рекламных модулей, а журналисты, еще не совсем знакомые с новыми темами, не могли найти достаточно материала для заполнения новых страниц.[299] А победа медиамагнатов над медийными профсоюзами сняла с редакций один из уровней контроля качества продукции СМИ.

Симптомами тривиализации британского ТВ стали сокращение международного вещания[300] и вещания по текущей политической ситуации (current affairs), уменьшение количества документальных фильмов и передач и резкое увеличение объема реалити-шоу, которое пришлось на самое начало XXI века, и растущая тенденция сохранения в тайне источника информации, чему способствовали решения нескольких судов по вопросам прессы в 1980-х годах. Те же тенденции проявились и в прессе. МакНейр подробно описывает, как в 1980-90-е в Британии шла общественная дискуссия по поводу «тривиализации, инфотейнмента и отупения» СМИ[301]; Б. Франклин назвал новый тип медиапродукта, типичного для британских СМИ, «ньюсзаком»[302] – в соответствии с подходом Лазарсфельда-Мертона к продукту СМИ как «социальному наркотику»[303] и по аналогии с лекарством от депрессии Prozak, бесконтрольное употребление которого в привело к росту числа депрессивных состояний и массовым самоубийствам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.