4.1.3. Реакция научного поля на ситуацию слиза. Sleaze как термин

Академическая среда отреагировала на слиз обновлением теории политической коммуникации по двум направлениям. Во-первых, Ансолабиэр, Бер и Иенгар в 1993 году внесли СМИ в схему политической коммуникации как не контролируемый политиками элемент: «Сегодня политические лидеры общаются с публикой прежде всего посредством СМИ, которые они не контролируют. Новостные медиа теперь стоят между политиками и их избирателями»[385]. То есть в начале 1990-х еще не шла речь о сращении журналистики и политики в границах рамочной коммуникативной ситуации, но расстановка сил указывала, что сама такая ситуация, без сомнения, наличествует. Во-вторых, в середине 1990-х в коммуникативистике Британии сложилось понимание кризиса общественной коммуникации.[386] Из массы публикаций 1990-х годов следует вывод: при слизе общество столкнулось не с локальной потерей доверия одному Кабинету, но с кризисом коммуникации во всем политическом истэблишменте.

При этом рождение «sleaze» как термина, определяющего отношение к явлению, сложилось не в политике 1980-х, а много ранее. «Слиз можно определить как использование сенсационализма для исследования границ приемлемого в текущей литературной среде… Слиз начался… когда журналы чтива опирались на сенсационные темы ради продаж, а издатели книг не могли этого сделать из-за цензурных запретов и потому часто дистанцировались от собственных публикаций. Так, Diversity, Novel Library и Eton были лейблами AVON… А в 50-1960-е издатели уже упаковывали романы ужасов и женские романы в более сексуальные обложки, чтобы поднять продажи»[387]. Проще говоря, слиз («грязь») до 1980-х применялся как обозначение литературного жанра эротики, не переходящей границы порнографии; в 1980-е новое значение термина почти стерло предыдущее. Это прослеживается как по интернет-публикациям о слизе, так и по российским англоязычным СМИ (The St.Petersburg Times[388], The Moscow Times[389], англоязычная версия «Московских новостей»[390]). Не все российские журналисты интерпретируют термин верно. Так, журналист «МН» использует слово sleaze как полный синоним слову «компромат», «компрометирующие материалы», что неверно. Впрочем, даже британские словари не всегда верно трактуют «sleaze»; так, онлайн-словарь Вебстера переводит слиз не как явление, а как персону: «ненадежный, непристойный или аморальный человек»[391]. Словарь приводит также два синонима: sleazebag и sleazeball – с уничижительными коннотациями; как мы увидим, следующая коммуникативная ситуация – спин – породила целый собственный словарь (см. Приложение 3). Пока отметим главное качественное отличие смыслового фрейма слиза от тэтчеризма: если тэтчеризм был стилем правления, опиравшимся на идеологию и экономическую программу, то слиз сложился как чистая коммуникативная ситуация сродни «состоянию умов».

С рождением слиза как общеупотребительного термина в британской политологии впервые появился термин с несколькими уровнями значения. Слизом назывались: 1) продажность политиков и лоббистов; 2) комплекс политических решений («слиз-политика»), принятых в силу коррумпированности членов Палат; 3) позже – широкая общественная ситуация и настрой общественного мнения. Схожую расширительную трансформацию переживет впоследствии и термин «спин», который сменит слиз на посту главного политического зла. В-четвертых, к концу правления Мейджора слизом называли любые коммуникативные инициативы консерваторов, поскольку в журналистской среде было критическим образом подорвано доверие к информации, исходящей от премьера, Кабинета и парламентской фракции Тори.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.