Структура этой книги
Заканчивая первую главу, я хотел бы кратко описать содержание последующих.
Во второй главе рассматривается использование слова каваии в языке современной литературы и кинематографа, приводятся типичные примеры, после чего предпринимаются этимологические разыскания. Прослеживается генеалогия слова уцукусии (яп. красивый, прекрасный), характерного для изысканной речи хэайнской аристократии, и слова каваюси (яп. милый, вызывающий умиление или сострадание), просторечного вульгаризма: как менялись значения этих слов прежде, откуда взялось их современное значение. Кроме того, меняя точку зрения и переключаясь с временн?й системы координат на пространственную, я рассматриваю противопоставление каваии и уцукусии на материале нескольких иностранных языков, в результате чего подтверждается самобытность каваии в японском.
Японские почтовые марки с кавайными персонажами из анимэ «Дораэмон» и «Покемон»
В третьей главе я взял на себя роль социолога, собрав и проанализировав данные анкетного опроса, в котором приняли участие 245 студентов. «Вас когда-нибудь называли каваии? Если да, то при каких обстоятельствах? Вы хотите, чтобы вас так называли?» В результате опроса выяснилось, что каваии не есть что-то, наличествующее на самом деле, но, напротив, данное наименование отражает фиктивную ситуацию, возникающую в пределах человеческих отношений, внутри схем экономики потребления, словом, это что-то вроде миража. Что является кавайным — не есть сущностный вопрос. Некоторые вещи рассматриваются в качестве каваии, потом жестоко исключаются из этой категории, и подобные вкусовые колебания постоянно происходят вокруг нас. Более важно то, в какой ситуации появляется каваии и каков характер отношений, внутри которых оно возникает.
В четвертой главе мы, наконец, переходим к анализу важных элементов, из которых складывается каваии. Здесь, в продолжение упомянутых выше анкет, сначала исследуются прилагательные, противопоставленные каваии, затем обсуждаются сущностные — подчас гротескные — отношения соседства и конкуренции между прилагательными каваии и уцукусии. Почему мягкие игрушки, младенцы и домашние питомцы — это каваии? И раз уж на то пошло, если мы однажды разрушим подобное понимание каваии, что может возникнуть на его месте? — данный вопрос также становится поводом для дискуссии.
В пятой главе речь идет о таких важных свойствах каваии, как малость, миниатюрность. В самом деле, какова связь между культурой каваии и традиционным стремлением японской культуры к тому, что называется тидзими?[25] Что собой представляет принт-клуб, это королевство грез, где в руках вертятся всякие мелочи? В главе анализируются конкретные свойства, присущие каваии.
В первой половине шестой главы говорится о ностальгии и сувенирах, речь идет о философии подарков и всяких памятных вещах. Ностальгия как идеология противоположна истории, и в этой подмене каваии выступает в качестве пешки. Во второй половине главы анализируется анимационный фильм «Сейлор Мун», где каваии выражает отказ от зрелости и воплощает собой «девочковость».
В седьмой главе анализируются скрытые значения, которые приобретает прилагательное каваии в контексте его употреблений в нескольких женских журналах, распространяющихся в современном японском обществе тотального потребления.
В восьмой главе речь идет о том, на что может указывать каваии, понимаемое как оборот товаров, в зависимости от гендера потребителя; для анализа отобраны такие «зоны каваии» в Токио, как Акихабара, окрестности Икэбукуро, второй квартал Синдзюку.
В девятой главе я обращаю внимание на тот факт, что в условиях сегодняшней глобализации явление каваии, возникшее в Японии, через Восточную Азию перекинулось на Европу и Америку, и в тех местах, куда оно проникло, была создана огромная индустрия каваии. Особая, «тематическая» сувенирная продукция, связанная с различными анимэ- и прочими персонажами, создала огромный рынок, продажи которого достигают двух триллионов йен в год. Для того чтобы понять, какова форма восприятия каваии в условиях, при которых японская вещь теряет свою культурную специфичность и переходит государственные границы, предпринят отдельный анализ на примере Покемона и Hello Kitty.
Разумеется, даже дойдя до девятой главы и рассмотрев явление с самых разных точек зрения, сказать, что приблизиться к истинной сути каваии чрезвычайно трудно, — это ничего не сказать. Каваии — вещь неуловимая: только показалось, что смог накрыть ее ладошкой, а она раз — и тут же с легкостью улетает. Тем не менее где-то в японской культуре коренится причина, из-за которой рассматриваемое явление, претерпев массу изменений и обернувшись мифом, охватило всю сегодняшнюю Японию. У меня нет ни малейшего представления о том, каким образом можно было бы приблизиться к идеологической стороне вопроса, но можно сказать, по крайней мере, что это первая книга, касающаяся явления, которое до сих пор не подвергалось непосредственному анализу, книга, в которой в первом приближении отмечены кое-какие важные вещи.
Предисловие мое затянулось. Милости прошу к основному тексту.