Великая симметрия
Великая симметрия
...Едва есть ли высшее из наслаждений, как наслаждение творить.
Н. В. Гоголь
Жажда творчества
Мы разобрали, как воображение влияет на ум, а ум – на воображение и творчество. Теперь – подробнее о том, чем эти влияния вызываются (и разливаются). Короче – о прекраснейшей жажде творчества.
Однажды известного советского химика-органика Ивана Людвиговича Кнунянца спросили: способно ли искусство повлиять на развитие научной мысли? Академик ответил:
– Конечно. Потому что природа одаренности в науке и искусстве схожи. Искусство дает нам образцы шедевров, образцы гармонии и совершенства. И я часто сравниваю свои замыслы, и те, которые были осуществлены, и те, которые не осуществлялись, по красоте с той красотой, которую дают произведения искусства. И так оценивают свою работу многие ученые. Для одних таким образцом может быть музыка, для других – поэзия, для меня идеалом служат произведения живописи и скульптуры. Искусство меня вдохновляет, дает толчок творческой мысли.
Любопытно, что ту же мысль о сходстве природы одаренности в науке и искусстве высказывает и большинство художников: поэтов, музыкантов, скульпторов и т. д. Только они подчеркивают обратное: благотворное влияние на художественное творчество научных знаний, мысли, логики, словесных споров и рассуждений.
Почему жажда творчества ученого распаляется искусством (и вообще всем способным пробудить поэтическое вдохновение, например любованием природой, рассказом о чьем-то подвиге), а жажда творчества художника – умом и рассуждениями? То есть почему вдохновение ученого, вызванное наукой, разжигается силой красоты, а вдохновение художника, зажженное красотой,– наукой, мыслью?
Это связано с особенностями человеческого мозга. В каждом из нас живут как бы два человека: мыслитель и художник. Один преобладает. Но другой никуда не исчезает, он активно помогает первому. Великая симметрия отличает творческую активность.
На двух примерах замечательных людей попробую показать, как в чем-то разно, а в чем-то и похоже развивается творческое вдохновение ученого и поэта.
«Разгадчик тайн»
– А дракон-то как сюда попал? – спросила шепотом соседа женщина, усаживаясь в кресло кабины самолета и указывая глазами на человека в маске.
– Да он вовсе не «дракон»,– так же шепотом ответил сосед. – Это, кажется, ученый. Говорят, крупный ученый из Москвы.
Сосед не ошибся. Это действительно был крупный ученый: академик Игорь Евгеньевич Тамм, возвращавшийся домой из Тибета. В стране лам он приобрел ритуальную маску и, не зная, как ее лучше сохранить, чтобы не сломать во время полета, надел ее. Так и летел.
Юношеский задор отличал этого удивительного человека, одного из величайших физиков двадцатого столетия. Физик В. Я. Френкель, с отцом которого Тамм дружил, как-то писал: «Я помню, как они на спор с отцом боролись на ковре гостиной, как соревновались, кто быстрее, прыгая на одной ноге, доскачет до площадки второго этажа».
Игорь Евгеньевич родился 8 июля 1895 года во Владивостоке, детство и юность провел на Украине.
В начале первой мировой войны Тамм поступил на физико-математический факультет Московского университета. Он – активный участник революционного движения в России, а после Октября – делегат Первого съезда Советов в Петрограде.
В 1918 году Тамм закончил университет. Работал некоторое время в Симферополе, Одессе. Затем возвратился в Москву и преподавал физику в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова. В 1930 году он стал профессором и возглавил в МГУ кафедру теоретической физики. Именно здесь был написан ставший классическим труд «Основы теории электричества».
Что же сделал для науки Игорь Евгеньевич?
Он работал преимущественно в самых сложных, самых тонких областях физики: теория относительности, квантовая теория, теория ядерных сил и элементарных частиц. Его заслуги были признаны не только в родной стране, но и во всем мире. Он дважды удостаивался Государственной премии, а в 1958 году Шведская академия наук присудила ему Нобелевскую премию.
У Тамма была удивительная способность «разгадывать» физические загадки. Как-то студенты физфака МГУ увидели в вестибюле факультета объявление, извещающее о лекции академика Тамма. Тема – американская атомная бомба.
Сегодня схема атомного оружия известна любому старшекласснику. Но тогда – в ноябре 1945 года – она была не известна никому, кроме ее создателей. Даже видные ученые, узнав о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, высказывали предположение, что это – не атомная бомба, а просто оружие с новой, более мощной взрывчаткой.
И вот Тамм читает лекцию. Первую публичную лекцию о том, как устроена атомная бомба. Потом выясняется: все так и было.
Он очень любил поэзию, музыку, изобразительное искусство. Но как многие глубоко чувствующие люди, черпал вдохновение и в природе, там, где поэзия живет без вмешательства художника. Его страстью был альпинизм. Он побывал во всех высокогорных районах СССР, в горах Шотландии и Тибета. Заразил своей страстью многих друзей, в том числе знаменитого английского физика Поля Дирака, с которым путешествовал по Шотландии и Кавказу. Характерно собственное признание Игоря Евгеньевича: «Горы в моей жизни играли большую эмоциональную роль. Нетронутая природа приносит ни с чем не сравнимое духовное умиротворение».
Никогда не забуду, с каким увлечением и знанием всех подробностей Игорь Евгеньевич рассказывал мне (в начале 1957 года) одну легенду о кладе, якобы оставленном триста или четыреста лет назад на Памире. Под конец рассказа Тамм извлек из шкафа два дореволюционных издания.
– Вот почитайте-ка! – сказал он. – Здесь подробности. Не утверждаю, что клад и поныне там, но до пещеры добраться попытаюсь. Кто знает, что там есть!
И вскоре в той пещере побывал. Кажется, ничего легендарного не обнаружил. И все же что-то новое сообщил географам. Одному пику в горах Алтая было присвоено имя академика И. Е. Тамма.
...12 апреля 1971 года Игоря Евгеньевича не стало. Болезнь была мучительной и долгой, но он трудился и в постели. В обычные часы принимал друзей и учеников, терпеливо ожидавших очереди в коридоре. В промежутках между приемами включал музыку или погружался в чтение книг о горах, любил повторять слова популярной песни: «Лучше гор могут быть только горы».
«Мир должен быть прекрасным»
Ученый Тамм находил свое вдохновение не в одной науке: ему помогали любовь к природе, музыке, искусству. Поэт и сказочник Вильгельм Гауф обращался не к одной фантазии: во всех его произведениях ощущается прекрасное знание жизни разных народов (этнографии), а также истории и научного литературоведения.
...Глаза у девочек горят. Они сидят на маленьких стульях и с упоением слушают брата, чуть постарше. Тот торжествующе заканчивает:
– Наконец, Ганс вернулся домой и разложил на столе сокровища, вынесенные из пещеры разбойников. Родители, однако, и не смотрели на сокровища. Они плакали от радости, обнимали сына и без конца расспрашивали о доброй фее, подарившей ему туфли-скороходы, чтобы помочь бежать.
...С детских лет жил в необычном, сказочном мире Вильгельм Гауф, знаменитый немецкий писатель начала XIX века. Жил, увлекая в этот мир и своих очарованных слушателей. За яркий, удивительный талант рассказчика друзья называли его любимцем богов. Казалось, у него все было для счастья. Увы, он умер, не дожив нескольких дней до двадцати пяти. Ушел из жизни, едва в нее вступив, оставив людям изумительные книги...
Вильгельм Гауф родился 29 ноября 1802 года в Штутгарте в семье чиновника. Отрочество пришло к Вильгельму с острым увлечением книгами. Он глотал запоем романы про рыцарей и разбойников, произведения Шиллера и Гёте, Вальтера Скотта и Вольтера. Читал, не отрываясь, сказки: шотландские и французские, братьев Гримм и другие. Пожалуй, больше всего волновали Гауфа волшебные сказки «Тысяча и одной ночи».
Когда Вильгельм подрос, он поступил в Тюбингенский университет. Окончив его в 1824 году, он стал сначала гувернером в одной семье. Но само по себе учительство его не увлекало, и Гауф все больше погружался в литературное творчество.
Сочинять сказки он начал еще в период гувернерства. Сперва, как и в ранней юности, Гауф лишь рассказывал. Потом записывал свои импровизации. Пестрые сказочные картины связывал с живой природой и с общественной жизнью людей. Мораль всех сказок: «Торжествует доброе». «Мир должен быть прекрасным».
Сейчас сказки Гауфа – любимейшее чтение детворы самых разных стран. В них много от действительности, от жизни. Любопытно, но получилось так, что каждый том имеет сказки с ярко выраженной ощутимостью. Один том наполнен больше живописью, другой – ш, третий – музыкой.
Вот первый том – «Караван». Весь ход изложения соответствует названию. Идет караван, и по мере неторопливого его шествия сказка следует за сказкой. Читатель сразу попадает под обаяние живописного восточного колорита: «Прекрасные кони, разряженные всадники; бесчисленные шатры в песках пустыни; птицы и рыбы в бурных морях; тихие леса и многолюдные площади и улицы; битвы и мирные кочевья»... Можно подумать, что Гауф прекрасно знал Восток, пользовался личными впечатлениями. В действительности он никогда там не был. И жаркое слепящее солнце тех стран, и прохладные мечети, и красивые сады с фонтанами, и мудрые визири в чалмах с остроконечным верхом – все это отчасти заимствовано писателем из «Тысяча и одной ночи», отчасти рождено причудливой фантазией.
Второй сборник сказок «Александрийский шейх и его невольники» лишь по названию тоже восточный. В действительности восточная рамка здесь окаймляет в основном немецкие сюжеты.
«Карлик Нос»... Не знаю, есть ли на земле человек, который не читал бы этой сказки. Герой – немецкий мальчик Якоб, сын сапожника и скромной торговки овощами и плодами. Похищенный злой старухой-волшебницей и превращенный ею в уродца карлика, он много пережил.
Эта сказка вся пронизана запахами. Сначала – запахи ранних груш и абрикосов, душистых трав и кочанов капусты, которые мать Якоба, аккуратная Ганна, продавала на рынке. Потом – восхитительные запахи кухни на фоне блестящей сказки:
– «...Сейчас сварю тебе такого супцу, что ты его всю жизнь помнить будешь. – Так она сказала и снова свистнула. Сначала прибежало много морских свинок, одетых по-человечьи; ...за ними прибежала вприпрыжку толпа белок; ходили они на задних лапках, на них были широкие шаровары, а на голове зеленые бархатные шапочки. Это, верно, были поварята... Теперь огонь затрещал веселей, сковородка задымилась и зашипела, по комнате распространился вкусный запах. Старуха бегала взад и вперед, белки и морские свинки вслед за ней, и каждый раз, когда она проходила мимо очага, она совала свой длинный нос в котелок. Наконец все закипело и заклокотало, от котелка повалил пар, и пена брызнула на огонь. Тогда она сняла котелок, вылила содержимое в серебряную миску и поставила ее перед Якобом».
Третий том «Харчевня в Шпессарте» содержит одно из лучших произведений Вильгельма Гауфа – сказку «Холодное сердце». Эта сказка не только событиями волнует. Но и своей музыкальностью. Она не просто сказка, она – симфония.
Все начинается со светлой, нежной, чуть насмешливой мелодии, напоминающей немецкие народные песни: автор описывает свою родину, лесистую Швабию и жителей Шварцвальда. Затем чуть элегическое повествование о бедном угольщике Петере Мунке. Потом грозные мотивы: Петер Мунк встречается со злом, с Голландцем-Михелем, и читатель слышит явственно сопутствующие звуки: громовой бас лесного духа, гулкий топот его ног, его проклятья и ругательства. Гроза сменяется чистым, звонким, хрустальным перебором: герой встречается с добрым Стеклянным Человечком. В дальнейшем грозовые и нежные звуки перекликаются – идет борьба добра со злом за сердце Петера. Мягкий, умиротворяющий финал: добро все же победило...
...Вернувшись из своих странствий по Европе, Гауф женился на девушке, которую любил. Но счастье их было недолговечным. Внезапно он заболел тяжелой болезнью. А 18 ноября 1827 года поэта-сказочника не стало...
Похороны Гауфа показали, как его любила молодежь. В последний путь провожала толпа юных почитателей. Над могилой говорили речи известные писатели Людвиг Уланд, Густав Шваб и другие.
Уланд оплакал Гауфа в выразительном стихотворении, назвав его «прекрасной весной, у которой не было осени».
Как смог человек, проживший так немного, так много после себя оставить?
Удивительного в этом нет: счастливцам, рано познавшим себя, все свое дается плодотворно. Их будоражит собственный талант и вечно манят вперед радости свершений. При всех своих печальных судьбах, они – счастливейшие!..
Прекрасен мир для тех, кто живет неуемной жаждой творчества!
Легко работается и много радостен побед у тех, кто окружен воздухом своих грез. И кто не забыл поисков своего детства.