3.2. Прекрасное

После этих предварительных замечаний о философских категориях и связанных с ними категориях эстетического видения мира можно перейти непосредственно к анализу конкретных категорий искусства.

Самым общим и предварительным образом прекрасное можно охарактеризовать как то, что соответствует принятому в данном обществе или в данной цивилизации образцу красоты.

Из этой характеристики следует, что прекрасное имеет не только чисто эстетическую, но и социальную составляющую. Представления о прекрасном могут изменяться от культуры к культуре и от цивилизации к цивилизации. Это не означает, конечно, что некоторые, хотя и немногие объекты, способны считаться прекрасными на протяжении многих исторических эпох. Образцы красоты, как и социальные образцы вообще, относятся не к любым вещам, а только к отдельным их типам. В силу этого прекрасное всегда является прекрасным в своем роде. Прекрасная картина не похожа на прекрасную симфонию или прекрасную скульптуру, хотя они могут быть созданы в рамках одной и той же культуры. Нет красоты вообще, существуют лишь прекрасные вещи конкретного рода.

Прекрасное в искусстве. Наиболее выразительные примеры прекрасного дает искусство. Результатом творческой деятельности художника является то, что создаваемые им художественные формы начинают господствовать над объективными, реальными формами вещей и появляется новый, не существующий в природе объект. Этот объект, являющийся изобретением художника, представляет собой деформацию реальности. Но, как ни странно, преображенный объект доставляет зрителю некое особое удовольствие. Как будто в своем новом стилизованном облике он перед нами предстает таким, каким он «должен быть», или, иначе говоря, в своем совершенстве, пишет X. Ортега-и-Гассет. В человеке есть какой-то потаенный кладезь желаний, касающихся формы зримых вещей. Почему-то он предпочитает, чтобы они были не такими, как в действительности. Действительность всегда кажется ему неудовлетворительной. И он счастлив, когда художник представляет ему объекты, совпадающие с его желаниями. Это и есть то, что именуется «красотой». Мир прекрасных образов — это мир, отличающийся от реального, и человек, созерцая его, чувствует себя вне земного мира, как бы переносясь в иной мир. Наслаждение, внушаемое прекрасным, — чувство мистическое, как любое другое чувство, приводящее к общению с трансцендентным.

В этой короткой характеристике красоты, создаваемой искусством, упомянуты, в сущности, все основные и одновременно способные поставить в тупик ее черты. Человека почему-то не устраивают реальные формы зримых вещей, и он хочет видеть их более совершенными, рассматривать их в модусе красоты, не такими, какими они являются, а такими, какими они должны быть с эстетической точки зрения. В дело вступает художник, объекты, созданные им и совпадающие с желаниями зрителя, и являются красивыми. Красота не в самом материальном объекте, созданном художником, и не в сознании созерцающего этот объект зрителя, она — на пересечении объективного и субъективного, материального и идеального. Однако желания зрителя появляются у него не спонтанно. Они определяются культурой того общества, членом которого он является. Красота существует, таким образом, в конкретной социальной среде и зависит не только от художника и зрителя, но и от общества, в котором зритель встречается с произведением искусства.

Чувство, внушаемое красотой, носит мистический характер, оно загадочно и непонятно и представляет собой живое прикосновение к тайне. Это чувство родственно всем тем чувствам, которые ведут к соприкосновению с трансцендентным, тем, что перешагивает существующую реальность и устремляется к «потустороннему».

Общие принципы анализа прекрасного. Простое разъяснение красоты произведения искусства, даваемое Ортегой, показывает, что понятие прекрасного является, в сущности, неопределимым. Его можно только пояснять самыми разнообразными способами. С этим понятием связано столько неясных проблем, что философия искусства вряд ли когда сумеет ответить на большинство из них.

Прояснение природы прекрасного является одним из наиболее сложных вопросов эстетики и философии искусства. В традиционной эстетике понятие прекрасного считалось центральным, охватывающим все иные ее категории. Нередко само понятие художественного отождествлялось с прекрасным.

Категория прекрасного сохранила свою роль и в современной философии искусства. Однако уже в XIX в. стало ясно, что художественное охватывает не только прекрасное, но и неограниченное множество других эстетических качеств. В их числе безобразное, комическое, возвышенное, шокирующее, эпатирующее, жестокое, эклектичное, лабиринтное, заумное и т.д. Они связаны с прекрасным в рамках единого эстетического видения мира человеком, но не являются какими-то разновидностями или частными случаями красоты. Искусство является — и должно быть — таким же богатым и разнообразным, как и сама человеческая жизнь, отражением и средством совершенствования которой оно является. В произведениях искусства благодаря специальным усилиям художника прекрасного может быть больше, чем в жизни. Но в конечном счете, если в реальности красота — только одна из многих, причем не доминирующих характеристик человеческого существования, то и в искусстве ее роль не может быть главной.

Сложность и неясность категории прекрасного, обилие и острота тех споров, которые сопровождают ее с античности, т.е. с момента введения ее в эстетику, вынуждают с самого же начала очертить те принципы, на которые опирается анализ данной категории:

— представления о прекрасном меняются от одной эпохи к другой, они являются разными в разных культурах; в частности, античные представления о прекрасном важным образом отличаются от средневекового видения прекрасного; представления о прекрасном, господствовавшие в Новое время, имеют мало общего с истолкованием прекрасного в современном искусстве и в современной эстетике;

- понимание прекрасного некоторым обществом определяется в конечном счете культурой этого общества, а не его философскими, социальными, эстетическими идеями; представление о прекрасном, доминирующее в рамках какой-то культуры, не лучше и не хуже тех видений прекрасного, которые господствуют в других культурах; каждая культура имеет свое, причем единственно возможное представление о прекрасном, хотя истолкования данного представления в рамках культуры могут быть очень разными;

- понимание прекрасного существенно зависит от господствующего в искусстве художественного стиля: прекрасное с точки зрения искусства Возрождения отлично от прекрасного в представлении барокко или классицизма, романтический идеал прекрасного не выдерживает испытания в рамках реалистического искусства, прекрасным в модернизме считается нечто совсем иное, чем в постмодернизме;

- прекрасное не является и, в сущности, никогда не являлось центральной категорией эстетики и философии искусства; расширительное истолкование прекрасного, при котором оно казалось охватывающим все остальные категории эстетики и вообще все эстетические качества, являлось спекулятивной конструкцией и никогда не отвечало реальной практике искусства;

- определение эстетики как науки о прекрасном является не только неясным, но и искажает предмет этой дисциплины; оно должно быть отброшено точно так же, как было отброшены абстрактные, оторванные от практики определение этики как системы представлений о добре и определение науки как способа открытия истины;

- поиски чисто формальных определений прекрасного, ссылающихся на соразмерность, гармонию, порядок, симметрию, отображение неких глубинных законов бытия и жизни и т.п., бесперспективны;

- красота, как и иные эстетические качества (трагическое, комическое, безобразное и т.п.), не является естественным свойством вещей, подобным их тяжести, цвету, запаху, вкусу и т.д.; как и добро или истина, она не присуща вещам, рассматриваемым сами по себе;

- красота, подобно всем другим эстетическим качествам, основывается на чувственном восприятии и соединяет в себе чувственно-эмоциональное содержание и соци альное содержание, связанное с принятыми ценностями, традициями, образцами, идеалами и т.п.

Слово «прекрасное» является многозначным, причем далеко не все его значения связаны с искусством и эстетикой. В практическом смысле прекрасным обычно называется средство, позволяющее эффективно достигать намеченной цели. Характерно, что если избранное средство не помогает добиваться поставленной цели или даже мешает этому, такое средство называется не «безобразным», а «неэффективным». В этическом смысле прекрасным именуется поступок, имеющий позитивную этическую ценность, приносящий моральное добро и т.п. В случае деятельности, целью которой является установление истины, прекрасным обычно называется то, что способствует достижению истины, хотя препятствующее этому именуется не «безобразным», а «неэффективным» или «конрпродуктивным».

Обобщая эти наблюдения, можно сказать, что в сфере пользы, добра и истины «прекрасное» является обычно простым заменителем «эффективного».

Долгое время считалось, что прекрасное в эстетическом смысле не может служить приемлемым, или эффективным, средством для достижения какой-то цели, поскольку в случае эстетически прекрасного никакой цели нет вообще. Ранее эта тема уже затрагивалась, и здесь можно лишь сказать, что красота, являющаяся, как и добро и истина, характеристикой отношения человека к окружающему его миру, также всегда имеет перед собой цель. Другой вопрос, что этой цель лишена, как правило, непосредственно-утилитарного характера.

Возможность разъяснения прекрасного. Прекрасное, как и все другие категории эстетики и философии искусства, не допускает вербального определения. Прекрасное, как и трагическое, комическое и т.п., скорее, чувствуется, чем выражается словами.

Исключением являются те случаи, когда слово «прекрасное» употребляется не для выражения или внушения определенных чувств, а для характеристики соответствия рассматриваемого произведения искусства принятым в данном месте и в данное время устойчивым представлениям, или образцам, касающимся прекрасного. В этих случаях можно сказать, что нечто является прекрасным в силу того, что обладает всеми теми свойствами, которые у него должны быть согласно хорошо известным и считающимся общепринятыми образцам.

Хотя прекрасное нельзя определить, его можно хотя бы примерным и предварительным образом разъяснить в надежде, что знакомство с общими, пусть и неясными замечаниями о прекрасном и конкретными его примерами позволит постепенно выработать интуитивное представление о нем.

Г. Г. Гадамер характеризует прекрасное в широком смысле как то, чем можно любоваться и что на это было рассчитано. Естественно, что с точки зрения такого понимания прекрасного нельзя спросить, почему нечто нравится. Прекрасное является своего рода самоопределением, излучающим радость самовыражения, не связанным ни с пользой, ни с целесообразностью[47].

На восприятие красоты влияют исторические, социальные, национальные, культурные, религиозные и другие характеристики субъекта. Однако сущностное ее ядро сохраняется постоянным, по крайней мере для человека как разумного животного. Оно адекватно воспринимается большей частью подготовленной к эстетическому восприятию аудитории независимо от времени и культуры. Об этом свидетельствует, в частности, общепризнанность красоты многих произведений классического искусства, будь то древнеегипетский скульптурный портрет Нефертити, Венера Милосская или классическая японская гравюра XVII-XVIII вв.

Специфика прекрасного осознается постепенно, через соотнесение его с другого рода ценностями — утилитарными (польза), познавательными (истина), этическими (добро).

Можно отметить, что в некоторых случаях при разъяснении того, что представляет собой прекрасное, смешиваются два разных его понимания. В частности, Г. Г. Гадамер наряду с прекрасным как объектом любования, излучающим радость самовыражения, называет прекрасным и то, «что освящено традицией, признано в обществе, или же нечто в этом роде»[48]. И это определение «прекрасного» как пользующегося всеобщим признанием и одобрением все еще остается убедительным. Но прекрасное в первом смысле — это то, что способно вызывать определенные чувства. Прекрасное же во втором смысле — то, что отвечает принятым в конкретном обществе и во вполне определенное время представлениям о красоте. Первый смысл говорит о чувствах человека, воспринимающего красоту, второй — о тех представлениях о ней, которые являются распространенными в конкретном обществе. Утверждение, что красота есть то, что заставляет любоваться собой, и утверждение, что красивым является соответствующее принятому образцу, т.е. такое, каким оно и должно быть, — это, естественно, разные суждения о красоте.

Невозможность вербального определения прекрасного. Прекрасное не является вербально определимым в силу по меньшей мере трех причин. Первая из них является общеметодологической, вторая — социальной, третья связана с особенностями самого прекрасного, и в первую очередь с его чувственной природой.

Степень содержательной ясности научных понятий зависит прежде всего от достигнутого уровня развития науки. Неразумным было бы требовать большей — и тем более предельной — ясности в тех научных дисциплинах, которые для нее еще не созрели. Неясными являются не только понятия эстетики, но и многие другие научные понятия. В биологии — это вид, борьба за существование, эволюция, приспособление организма к окружающей среде; в социологии — деятельность, структура, стратификация; в математике — множество, доказательство и т.д. Не является ясным и само понятие науки. Было предпринято много попыток выявить те особенности научных теорий, которые позволили бы отграничить последние от псевдонаучных концепций, подобных алхимии или астрологии, но полной определенности понятию «наука» так и не удалось придать. Кроме того, понятие прекрасного является одним из центральных в эстетике и философии искусства. Но понятия, лежащие в основании отдельных наук, по необходимости остаются содержательно неясными до тех пор, пока эти науки способны развиваться. Полное прояснение таких понятий означало бы, в сущности, что перед наукой не стоит уже никаких вопросов. Научное исследование искусства — бесконечное предприятие. И пока оно будет продолжаться, используемые в нем категории, и в частности категория прекрасного, будут нуждаться в прояснении.

Представления о красоте меняются от общества к обществу и от одного исторического периода к другому. Каждая эпоха понимает красоту по-своему, и только в процессе исторического развития постепенно становится более ясным, чем является красота. Стремление к красоте, как и стремление к таким социальным целям, как справедливость, свобода, равенство и т.д., является одной из тех ценностей, которыми чаще всего пользуются люди в качестве основных ориентиров своей деятельности. Все эти цели являются историчными по самой своей природе. Чем является красота, свобода и т.п. — не задано с первых шагов, это еще должно определиться на своем уходящем в бесконечность пути. Подобные цели могут быть достигнуты в каждую эпоху, и действительно — в определенных пределах достигаются. Постоянно теряясь и будучи потерянными, они обретаются вновь. Каждое новое поколение реализует их на свой манер. Сказать однажды и на все последующие времена, что представляет собой красота или свобода, невозможно.

Красота касается не столько разума человека, сколько его чувств. Все, что связано с человеком, понимаемым как сложное и динамичное единство интеллекта, чувств и тела, с трудом поддается анализу и является — как показывает опыт гуманитарных и социальных наук, изучающих человека, — вербально неопределимым. В частности, в психологии нет сколько-нибудь ясных определений восприятия, темперамента, мышления и т.п.; что касается постоянно употребляемого понятия личности, то отсутствуют даже попытки как-то определить его. Не удивительно, что эстетические понятия, подобные красоте, возвышенному, шокирующему и т.д. и касающиеся в первую очередь чувственной стороной человеческой жизни, вызывают постоянные споры и не получают в итоге сколько-нибудь ясных и приемлемых определений.

Красивыми могут быть не только чувственно воспринимаемые вещи, но и чисто интеллектуальные результаты. Английский физик П. Дирак говорил, что красивая, внутренне согласованная теория не может быть неверной. В этой лаконичной формулировке соединяются два общих принципа, или требования, играющих важную роль в оценке новой теории: принцип красоты и принцип логичности. Согласно принципу красоты хорошая теория должна отличаться особым эстетическим впечатлением, элегантностью, ясностью, стройностью и даже романтичностью. Особую роль требование красоты играет в математике, меньшую — в естествознании и совсем малую — в гуманитарных науках. Первые варианты большинства новых теорий являются незрелыми, пишет Т. Кун. Когда со временем получает развитие полный, эстетически совершенный образец теории, оказывается, что большинство членов сообщества уже убеждены другими средствами. Тем не менее значение эстетических оценок может иногда оказываться решающим. Хотя эти оценки привлекают к новой теории только немногих ученых, бывает так, что это именно те ученые, от которых зависит ее окончательный триумф. Если бы они не приняли ее быстро в силу чисто индивидуальных причин, могло бы случиться, что новая теория никогда не была бы развита настолько, чтобы привлечь благосклонность научного сообщества в целом. Астрономическая теория Коперника на первых порах привлекала прежде всего своей красотой. Даже сегодня общая теория относительности Эйнштейна действует притягательно главным образом благодаря своим эстетическим данным. Однако привлекательность подобного рода способны чувствовать лишь немногие из тех, кто не имеет отношения к математике[49]. Принцип красоты носит контекстуальный характер. Его конкретизация зависит как от области знания, так и от стадии развития этого знания. Скажем, красота в физике не сводится к математической красоте и отличается от красоты в биологии или в истории; красота сформировавшейся, хорошо обоснованной теории отлична от красоты теории, только ищущей свои основания.

Красота, с которой имеет дело искусство и о которой говорит эстетика, никогда не является чисто интеллектуальной красотой, а носит чувственный или чувственно-интеллектуальный характер. Можно предположить, что такого рода красота является отображением неких глубинных законов бытия и жизни, представленных аудитории в соответствующем эстетическом объекте. Однако такого рода предположение, обычное для метафизической эстетики, ничего не дает для понимания красоты. Скорее, оно лишний раз подчеркивает, что красота — это всегда тайна.