12.3. Классицизм

После Французской революции 1789 г. искусство рококо сразу же потеряло свою актуальность, и на смену ему пришел далекий от какой-либо игривости и жеманности классицизм.

Культ разума, процветавший во Франции, а затем и в Англии в XVII—XVIII вв., нашел свое типическое выражение в философии Р. Декарта (1596—1650).

Философские идеи Декарта быстро, уже в XVII в. сказались не только на художественной критике, но и на художественном творчестве.

«Строгие правила в искусстве». Первым талантливым сторонником идеала строгих правил среди драматургов был Корнель (1609—1684). В трех критических предисловиях — «О функциях и частях драматической поэмы», «О трагедии» и «О трех единствах» — он задался целью показать, что надлежащая форма, изящество и порядок могут быть введены в театре только путем строгого соблюдения «аристотелевских правил».

Французские художники, прежде всего драматурги, и критики создали новую рационалистическую школу без помощи философии и лишь при снисходительном отношении с ее стороны. Занятые вопросами научно-познавательного характера и новым математическим методом, философы не особенно интересовались изменениями, происходившими в литературном и художественном мире. Добиваясь расположения математиков, философы, как правило, пренебрежительно отзывались о поэзии и фантазии, по традиции считавшихся чем-то противоположным строгой и точной математике. Высоко дисциплинированный ум великих философов того времени — Р. Декарта, Б. Спинозы, Г. В. Лейбница, Ф. Бэкона, Дж. Локка, Б. Паскаля — всегда был настороже против легкомысленных, но соблазнительных увлечений и причудливых образов и фантазий искусства.

Зарождение двух «больших» стилей — классицизма и барокко — началось еще в XVI в., однако время барокко оказалось короче, чем время классицизма.

Наивысшего развития классицизм достиг в XVII — XIX вв., и прежде всего во Франции в период укрепления и расцвета абсолютизма. Классицизм в большей мере, чем барокко, отвечал особенностям французского национального характера, которому присуща светлая трезвость мысли и мало свойственен мистицизм.

Классицизм представляет собой новое «возрождение» античности, впрочем, внутренне от нее весьма далекое, еще более далекое, чем Возрождение XV—XVI вв.

Основа классицизма — стремление к разуму и порядку, которые в идеале должны были бы царить в централизованном государстве. Но так как идеал разумного устройства слишком явно расходился с действительностью, то классицизм XVII в. (когда он не был еще искусственным и лицемерным) отличался возвышенной мечтательностью и несколько холодноватой отвлеченностью.

XVII в. во Франции явился веком не только рационалистической философии Декарта, но и веком драматургии Корнеля, Расина, Мольера, поэтики Буало. Они создали своеобразную эстетику классицизма и блестяще реализовали ее на практике.

Основные принципы эстетики классицизма можно попытаться свести к следующим:

• неизменность, вечность идеала прекрасного; эстетической ценностью обладает лишь непреходящее, неподвластное времени;

• подражание идеальным образцам античности; поскольку античным мастерам удалось создать образцы прекрасного, являющимися «вечными», задача последующих художников сводится к одному — максимально приближаться к этим образцам;

• нормативность творчества: чтобы помочь современным мастерам приблизиться к созданным некогда идеальным образцам прекрасного, следует разработать определенные четкие правила создания произведения искусства;

• строгая иерархия жанров искусства и литературы, четкое определение границ каждого жанра, определенные требования к языку литературных произведений и к изобразительным средствам в живописи, ясно очерченный образец героя; эти требования, являющиеся своего рода конкретизацией нормативности творчества, схематизации и формализации творческого процесса, ведут, разумеется, к отвлеченной идеализации; в частности, на первое место в системе искусств выдвигаются драматургия и театр, жанры делятся на «высокие» (трагедия, эпопея, ода) и «низкие» (комедия, сатира, басня), в живописи произведения ранжируются по своей значимости: картины на библейские и мифологические сюжеты, портрет, пейзаж, батальные сцены, цветочный натюрморт и бытовой жанр;

• важнейший элемент эстетики классицизма — учение о разуме как главном критерии художественной правды и, следовательно, прекрасного в искусстве; это сразу же налагает на искусство печать холодной рассудочности;

• абстрактность художественных образов, крайняя типизация и идеализация («вечные» черты — Мизантроп, Скупой); стремление в каждом явлении найти и запечатлеть его существенные, родовые, устойчивые черты; непонимание того, что художественный образ всегда включает элемент случайности, единичности;

• верность природе, логически организованной и творчески облагороженной разумом; истолкование художественного преображения натуры, превращения природы в прекрасную и облагороженную одновременно и как акта ее высшего познания, поскольку искусство призвано явить идеальную закономерность мироздания, часто скрытую за внешним хаосом и беспорядком действительности.

Основной темой классицизма является вопрос о соотношении частного и общего, о торжестве чувства долга над бурными и неразумными чувствами.

Если можно было бы говорить о недостатках живописи классицизма, в первую очередь следовало бы выделить следующие ее черты:

• морализирование и назидательность;

• трескучие и рассудочные аллегории;

• маскарадная героика;

• холодная абстрактность, чрезмерная обобщенность образов, отсутствие индивидуального своеобразия и человека, и природы.

Во французской живописи самым последовательным и вместе с тем самым обаятельным классицистом был Никола Пуссен (1594—1665), хотя при первом знакомстве он кажется слишком правильным, сухим и скучным, как историческая реликвия. Пуссен был искренним и серьезным мастером, и можно предположить, что ему вряд ли понравилось бы то, что позднее академисты сделали его своим кумиром.

Пуссен создает прекрасные холодные призраки идеального бытия, как оно рисуется поклоннику античности. Он изображает самоотверженные подвиги античных героев или безмятежное, невинное веселье нимф и аркадских пастухов («Царство Флоры»). Он не позволял себе писать что-либо некрасивое, тривиальное, обыденное. Его «вакханалии» целомудренны, они нисколько не похожи на чувственные рубенсовские. Это не сцены из реальной жизни, а, скорее, мечты о возвращении человека в лоно невинности, в лоно прекрасной природы. При этом изображаемый «естественный» человек чужд «естественной» грубости: он сохраняет почти балетное изящество и удивительную деликатность чувств. Природа в свою очередь не кажется ни дикой, ни первобытной. Она величественна: торжественные, широко раскинувшиеся ландшафты, воды, скалы и древесные кущи, расположенные в строгом и ясном чередовании планов.

Примечательно, что живопись Пуссена, несмотря на тонкое чувство пластики (подражание античным статуям), на превосходное изображение нагого тела, кажется чуть ли не бесплотной. Она не передает осязаемую фактуру вещей. Пуссену не знакомо чувственное наслаждение материей и материальностью красочной поверхности, столь сильное у Рубенса, Веласкеса, Рембрандта, Вермеера, Халса. Красота образов Пуссена, даже если это красота обнаженной спящей Венеры, обращена больше к интеллекту, чем к чувству.

В пейзажах другого крупнейшего мастера классицизма К. Лоррена (1600—1682), который так же, как и Пуссен, провел свою жизнь в Италии, царит иное, светлое и поэтическое настроение. Живопись Лоррена отличает классицистическая продуманность композиции, сочиненность мотива, никогда не воспроизводящего реальные ландшафты. Средиземноморская природа выступает только идеальной декорацией для вечно длящегося золотого века человечества. В образе «прекрасной природы», очищенной художником от всего преходящего и случайного, воплощается идеал разумной красоты классицизма.

В конце XVIII в. во Франции вновь ярко вспыхнула звезда Пуссена и воцарился новый классицизм, как если бы после революции буржуазия взяла напрокат характерные черты античных героев.

Эстетика революционного искусства, облекшего в «одежды античности» капиталистические общественные идеалы, наиболее полно выразилась в творчестве Ж. Л. Давида (1748—1825). Он был не только художником революции, увековечившим ее героев и их деяния, но и активным общественным деятелем. Картина «Клятва Горациев» была написана за несколько лет до революции. Вряд ли можно найти более наглядную иллюстрацию к классицистическому тезису: победа гражданского долга над личным чувством. Картина до крайности риторична, до наивности подчинена предвзятой схеме, живопись ее суха и бескровна, и все же в ней есть нечто искупающее слишком очевидную академическую ходульность: искренний пыл, неподдельное воодушевление идеей.

Через несколько лет Давид оказался в самой гуще революционных событий, его идеи получили плоть, и умозрительные схемы ожили. По горячим следам событий он написал действительно волнующую «Клятву в зале для игры в мяч», а главное — «Смерть Марата». Революционный Конвент поручил Давиду увековечить Марата. И Давид нашел оригинальное решение: ванна на черном фоне смотрится как саркофаг, а фигура убитого — как памятник ему.

Внутренняя разнородность классицизма. На примере уже этих художников видно, сколь разным был классицизм, пытавшийся опереться на строгие и четкие, единые для всех правила художественного творчества. В идеалы и нормы классицизма парадоксальным образом вмещались противоположные социальные идеи: и бунт против тирании, и поклонение тиранам, и ярое республиканство, и монархизм.

В XVIII в. классицизм, в противоположность рококо, напитавшись идеями Ж.-Ж. Руссо, стал провозглашать простоту и близость к природе. Призыв «возвращения к природе», к «естественности» кажется странным в устах классицистов. Их произведения достаточно искусственны. Нет естественности в характерных для них аллегориях, напыщенных жестах, в статуарных фигурах, в вымученном рационализме. Тем не менее идеологи классицизма были уверены, что, подражая античности (понимаемой ими на свой лад), искусство тем самым подражает и природе. Они чтили «простоту» и «ясность», не замечая, что их ясность сделалась такой же условной формой, как вычурность рококо. В некоторых отношениях классицизм но сравнению с рококо даже отступил от «природы». Особенно наглядно это проявилось в том, что классицизм отверг живописное видение, а вместе с ним и богатую культуру цвета в живописи, заменив ее раскраской.

В области архитектуры и декора классицизм выпрямил кудрявые, гнутые линии, возвратил права гражданства четким симметричным формам. Влияние классицизма на архитектуру нередко обнаруживается до сих пор.