Здесь Пушкин маленький ходил…
Здесь Пушкин маленький ходил…
Первый день московской весны. Большой Харитоньевский переулок, что под боком у Чистых прудов. Истекает ручьями слежавшийся черный снег за старинной чугунной оградой, словно бы покрытой копотью времени. Перед древним домом, все еще крепко держащимся, трое алкашей грузят в задрипанную «Газель» ржавые трубы: в доме, видно, идет ремонт. Облупленный фасад двухэтажного, однако же высокого дома кое-где обнажает древнюю кирпичную кладку. Из щели в рассевшейся стене выглядывает чахлое узловатое деревце, обреченное на скудную жизнь…
Этому дому за триста лет, и более двухсот лет владел им род князей Юсуповых. Ничто теперь в облике древних боярских палат не напоминает о былом великолепии, о несметном богатстве семьи, им владевшей. И не оживут уже тени великих людей, проскользнувших когда-то под этим кровом…
Царь Петр Алексеевич бывал у Юсуповых, и венценосная дщерь его Елизавета Петровна тоже. Есть сведения и о том, что Екатерина Великая однажды навестила тут князя Николая Борисовича. А вот гость из другого совсем сонма великих: часть дома снимала семья Пушкиных — в то время, когда арендовал его у Юсуповых князь Вяземский. И маленький Пушкин, до четырех лет проживший здесь, сохранил воспоминания об этом старинном московском доме.
Поначалу палаты эти, являющие собой редчайший памятник зодчества XVII века, принадлежали боярину Алексею Волкову, пока император Петр II не подарил дом со всею обширной усадьбой, к нему примыкающей, князю Григорию Дмитриевичу Юсупову, прапрадеду Николая Борисовича, коего называли одним из последних блестящих вельмож блестящего века Екатерины.
Дом при новых владельцах, баснословно богатых, расширялся, обрастая флигелями, пристройками, и сад при нем тоже обширнее делался, и пруд объемистый в тени дерев устроили. Не скажешь даже, что это все в самом центре Москвы…
О сиятельном хозяине дома в Харитоньевском переулке сохранилось множество воспоминаний, свидетельств всяких. Николай Борисович был человек весьма и весьма образованный, обладал великолепной библиотекой в 30 000 томов, картинной галереей, редкостной для своего времени, да еще двумя театрами. Императорские особы — гости, как-то: король прусский Вильгельм III, российские монархи — оказывали честь Юсупову, посещая его театр. Правда, как молва гласит, порядочным скупердяем слыл несметно богатый Юсупов. Впрочем, это уже фамильное: Юсуповы не терпели расточительства, а дочерей своих выдавали с таким куцым приданым, что на стороне за них даже неловко делалось.
А еще был Николай Юсупов знаменитым по всей России собирателем антикварных вещиц, второго такого не было. Московские менялы да ростовщики на нем одном разбогатели. И сам он, где бы ни был в Европе, скупал изящные штучки и привозил в этот дом в Харитоньевском. Ездил он немало и довольно долго во времена Екатерины посланником представлял Россию в Италии. Там, кстати сказать, и университет закончил: времени даром терять не любил.
Российские императоры всегда благоприятственно относились к Юсупову, все его награждали, и в конце концов стал он едва ли не единственным обладателем всех российских орденов, какие только существовали в то время. А когда награждать его уже нечем стало, а вроде бы опять время подошло награждать, или повод какой-то выискался, жаловал ему император Павел жемчужную эполету. Вторую, видимо, до другого раза оставил.
Хозяин дома был дружен с великими, принимавшими его как человека в высшей степени светского, начитанного и образованного по самым высоким европейским меркам. Вот и Вольтер любил Юсупова, оставлял погостить в своем знаменитом Фернейском замке. Вольтер даже вспоминал его в своих записках. Пушкин воспел Юсупова в изысканной оде «К вельможе».
А сам Николай Борисович? И на склоне лет сохранял он неисчерпаемую привязанность к прекрасному полу и почитался одним из самых завзятых волокит своего времени. В доме его, сказывают, была одна заветная комната, где хранились портреты трехсот красавиц, коих расположением сумел он воспользоваться. Как воспользуется — так, извольте, портретик написать с вас на память…
Я поразился тому, что увидел внутри дома. На низких сводчатых потолках превосходно сохранившиеся фрески-картины царской охоты, ярких, сочных красок и руки живописца талантливого. А во втором этаже бронзовые створки дверей такой тонкой работы, что хочешь не хочешь — придержишь шаг и засмотришься…
Россельхозакадемия в доме Юсуповых обосновалась, и не верю себе, глазам своим, что в нынешней Москве дом такой сохранился.
В советское время дом этот, один из древнейших в Москве, наполнила жизнь совсем другая. До 1926 года здесь каким-то непонятным образом обустраивался музей Красной армии, потом спасовавший под наступлением сельскохозяйственной науки. В этом роскошном геральдическом зале располагался кабинет первого президента академии Чаянова, потом здесь водрузился Лысенко — злейший недруг великого Николая Ивановича Вавилова. Вавилов тоже несколько лет на работу в этот дом приходил, но сидеть с Лысенко отказывался и уединялся в другой комнате, отделенной от геральдического портретным залом. Все эти три зала приведены реставраторами в достойный вид.
Более всего восхитили меня изразцовые русские печи в покоях княжеских. Каждая обложена парой сотен изразцов, от руки выписанных — и двух одинаковых не найти. На каждом рисунок свой и изречение к нему приуроченное. Да вот, к примеру, сидит заяц в высокой траве, и, видно, страшно до жути ему. А подпись: «Крепко караулю». Прямо книга готовая — каждая печь в доме Юсуповых.