Чарли Чаплин в “Огнях большого города”

Программа: “Поверх барьеров”

К столетию рождения кино: Кинодвадцатка Радио Свобода

Ведущий: Сергей Юрьенен

9 августа 1995 года

Сергей Юрьенен. Сейчас мы вернемся к уже затронутой теме – библейским аналогиям в картине Чаплина. В отношениях со слепой девушкой-цветочницей и миллионером герой Чаплина являет абсолютный альтруизм в новозаветном духе. Кинокритика давно обратила внимание на символику таких сцен, как вынужденное купание во время спасения миллионера и убеждение новообретенного приятеля несостоявшегося утопленника продолжать свое существование. Не говоря уже о главной теме – исцелении незрячих. Как воспринимается в наши дни этот параллелизм “Огней большого города”?

Петр Вайль. Самое, пожалуй, поразительное в этом фильме для современного зрителя – грандиозные претензии центрального персонажа. Претензии ни больше ни меньше, как на роль Спасителя. Напомню, Чарли в фильме совершает прямо-таки евангельское исцеление, оставаясь неузнанным, непризнанным и гонимым.

Сегодняшний зритель в течение бурного ХХ столетия прошел искус разных соблазнительных, в библейском смысле соблазнительных, преходящих, кратковременных идеологий и научился ценить и уважать верования и убеждения, которые выдержали испытание временем. Так вот, на глаз и вкус такого зрителя чаплинские аналогии в “Огнях большого города” выглядят едва ли не кощунственными.

Попробуем разобраться. Подозреваю, что мы не можем вообразить масштабы славы Чарли Чаплина в 20-е годы. Прежде всего потому, что совсем по-другому относимся к кино. Главное – оно для нас не чудо, оно перестало быть чудом с появлением телевидения. На киноэкран смотришь снизу вверх, на телевизор – сверху вниз. Фильмы из сияющих чертогов всех этих “сплендид паласов” и “палладиумов” переместились в гостиные и спальни. Могущественный волшебник, поселившийся в квартире, превращается в бестолкового и назойливого Старика Хоттабыча.

В начале века кино было зримой демонстрацией человеческого гения. Дитя технического прогресса, оно льстило людям, ощущавшим себя способными на все. Не удивительно, что отправление такого культа требовало соответственного оформления, и воздвигались даже не дворцы – храмы. Неудивительно, что таким почитанием окружались жрецы. Можно ли сегодня представить актера, о котором напишут, что он не менее славен, чем Шекспир? А такое писали о Чаплине в 20-е годы серьезные искусствоведы. Один – Луи Деллюк – высказывался о Чаплине прямо: “Я не вижу, кто бы мог соперничать с ним в известности, кроме Христа и Наполеона”. Ориентиры точны. Наполеон – как покоритель мира, и Христос – как искупитель, расплачивающийся страданиями у всех на виду за общие грехи. Пусть страдания Чаплина комические, гротескные, но в то же время реальные. Попросту говоря – унижения и оплеухи. Так или иначе, трактовка образа Чарли в сентиментально-христианском ключе была едва ли не господствующей в 20-е годы.

Все взаимосвязано. И вспомним, что кино, объединявшее людей в таинственном мраке зала, на стенах которого двигались мистериальные тени, в целом воспринималось как новая соборность. Киносеанс вызывал почти расхожие сравнения с религиозными действами, что не казалось кощунственным. Кстати, любопытно, что сейчас в США бывшие кинохрамы, заброшенные кинопрокатом за нерентабельностью, часто используются именно как молельные дома разных протестантских конгрегаций. Современные мультиплексы с дюжинами кинозалов функциональны и удобны, но прозаичны, не говоря уж о том, что иногда помещаются просто под землей. Прежде снизу вверх смотрели не просто на экран, но и на кинотеатр. Те кинематографические соборы и теперь поражают размерами, роскошью витражей и зеркал, богатством орнамента. Только над входом не афиша с красавцем в цилиндре, а надпись “Господи, спаси!”.

Чаплин знал размеры своей славы. Еще в 1921 году приехав в Лондон, он получил за три дня семьдесят три тысячи писем. В том же году в Нью-Йорке с него стащили костюм, разодрав на клочки-сувениры. Такое не числится даже в анналах Майкла Джексона или Мадонны. И характер славы Чаплина был ясен, он писал: “Меня давно влечет история Христа. Мне хочется сыграть главную роль самому. Конечно, я не намереваюсь трактовать Христа как традиционную бесплотную фигуру Бога-человека. Он – яркий тип, обладающий всеми человеческими качествами”.

Я бы сказал, что за атеистическими клише просматривается ревность соперника в славе и всенародной любви. В гордом (назовем это точнее – гордыня) осознании своей непомерной роли. К счастью (я убежден, что к счастью), Чаплин роли Спасителя не сыграл, но примеривался к ней и на словах, и на деле как раз в “Огнях большого города”.