Жизнь мертвых на сцене

Ответ Моэнса Дама

Уважаемый г-н Карл Т. Дрейер!

В газете BT от 4 апреля Вы берете на себя роль судьи двух постановок, о которых прекрасный театральный критик уже названной газеты Ханс Брикс давно высказался, и, по крайней мере что касается «Матери», отзывы его были довольно восторженными. Естественно, у Вас с Хансом Бриксом могут быть разные точки зрения. Другое дело, что Вы строите предположения о том, почему пьеса Чапека «провалилась», – однако это всего лишь ваша точка зрения. Я обязан возразить Вам, поскольку ваши предположения в корне неверны.

Вы пишете: «Сколь грандиозным и трогательным было воплощение фру Бетти Нансен в роли матери, столь нелепым оказалось ее видение предстающих перед ней умерших. Пожилая мать становится ясновидящей (мне кажется, Вы не очень поняли здесь значение слова «synsk»[24], господин Дрейер!), и она может видеть мертвых. Но видеть их может только она одна. Так уж задумано, что зритель не должен иметь этого дара. Мы просто подразумеваем, что они рядом, ощущаем их как нечто потустороннее, проплывающее через зал на сцену, как цветные нечеткие фигуры, которые места себе не находят в надежде снова оказаться в месте своего упокоения. У призраков нет лиц, их внешность расплывчата. Так как мертвые привыкли находиться в одиночестве в мрачных могилах, они избегают дневного света и нехотя идут на контакт лишь с теми, кто был им близок в мирской жизни».

Здесь Вы прямо противоречите писателю. Мертвые не желают попасть обратно в свои могилы, они также охотно приближаются к живым. Чапек сам не делает никаких заявлений по поводу того, где обитают души мертвых, но дает возможность одной из них объяснить, что призраки не могут найти успокоения и возвращаются в те места, где они когда-то жили, а кроме того, делают все, чтобы живущие не забывали их. Давайте посмотрим, насколько сильно Вы заблуждаетесь в своей критике! Вы продолжаете следующим образом:

Проблема с мертвецами фру Нансен заключалась в том, что они выглядели достаточно живыми. Призраки фру Нансен зачастую оказывались освещенными светом лампы или даже ярким лучом «специально» установленного прожектора. Лишь волей случая они попадали в тень, но ведь как раз там они и должны были бы находиться б?льшую часть времени. Лучше бы их голоса доносились до зрителя из полумрака, а еле заметные очертания их фигур лишь изредка попадали под свет ламп. <…>

Фру Нансен сорвала со своих мертвых вуаль нереальности, поэтому исчезло то особое настроение, которое подразумевалось Чапеком в качестве мотива драмы. Многие сцены казались мучением, и публике трудно было их воспринимать.

Кроме этого, сердце в пятки уходит при одной мысли о привидениях, которых Вы описываете в предполагаемой постановке, крадущихся в полумраке призраках, – героев дилетантских комедий на сценах домашних театров. Призраков с зелеными лицами и костями вместо рук, одетых в длинные белые простыни. Наверное, образ скелета здесь бы тоже был кстати? В этой связи хотел бы спросить, откуда Вы так бесцеремонно и самонадеянно позаимствовали высказывание о «том особом настроении, которое подразумевалось Чапеком в качестве мотива драмы». Вероятно, Вы говорили на эту тему с почившим писателем или вычитали что-то подобное в сценарии?

Нет, на самом деле Вы не делали ни того, ни другого! Невероятно, что в предисловии к сценарию писатель высказывает свое мнение как раз по поводу этого спорного момента. И его точка зрения идет вразрез с Вашей! В самом начале сценария «Матери» Карел Чапек пишет свои пожелания. Это не указания режиссера в скобках, а настойчивая просьба, требующая уважения. Вот слова писателя:

Автор просит только, чтобы мертвых, собирающихся вокруг матери, изображали на сцене не в ви де страшных привидений, а как простых и добрых живых людей: в привычной домашней обстановке, при свете уютной лампы они ведут себя самым обыкновенным образом. Они точь-в-точь такие же, какими были при жизни, потому что такими навсегда остались для матери; разница лишь в том, что она не может больше дотронуться до них рукою, да еще, пожалуй, в том, что они производят немного меньше шума, чем мы, живые[25].

Я бы хотел подчеркнуть, что фраза писателя «потому что такими навсегда остались для матери» говорит сама за себя. Неужели матери и супруге необходимо становиться «ясновидящей», чтобы жить с памятью о своих умерших родных и близких? Писатель показал нам, что можно обойтись без фальшивой игры света и тени, а также использования иллюзий призраков.

Вы, конечно, можете считать себя умнее писателя, но факт остается фактом: фру Нансен со своей хорошо продуманной и захватывающей постановкой «Матери» попала в самое яблочко.

Трудно ответить на вопрос, почему зрителей у такой красивой и интересной пьесы оказалось меньше, чем ожидалось. Это печальный факт, и ни Вы, ни Ваши коллеги по цеху не могли бы справиться с постановкой этой пьесы лучше.

Моэнс Дам