Предисловие

Одно из нерушимых правил игры для естественных наук — всегда предполагать свой предмет известным лишь постольку, поскольку исследование может высказать о нем нечто научно значимое. В этом смысле значимым является, однако, только то, что может быть доказано фактами. Предмет исследования — природное явление. В психологии к важнейшим явлениям относится высказывание, и в особой степени — формальные и содержательные способы его реализации, причем последнему аспекту, принимая во внимание сущность психики, принадлежит, пожалуй, наибольшее значение. Задача, которая каждый раз встает в первую очередь,— это описание и упорядочивание событий, а затем следует более точное исследование закономерностей их поведения в действительности. Вопрос о субстанции предмета наблюдения возможен в естественных науках только там, где некая архимедова точка лежит вне его. Для психики такой внешней отправной точки не существует, потому что ведь только душа может наблюдать душу. Вследствие этого познание психической субстанции невозможно, по крайней мере с нашими теперешними средствами. Тем самым никоим образом не исключается, что атомная физика будущего не сможет все-таки дать нам такую архимедову точку. Но пока что и самые тонкие изощрения нашего разума не могут зафиксировать больше того, что выражается словами: так ведет себя душа. Однако от вопроса о субстанции честный исследователь будет вежливо или почтительно воздерживаться. Я полагаю, что нелишне уведомить моего читателя об этом сколь необходимом, столь же и добровольном самоограничении психологии, чтобы он был в состоянии воспринять отнюдь не всегда понятную феноменологическую точку зрения современной психологии. Эта точка зрения не исключает наличия веры, убежденности и уверенности всевозможных видов; не оспаривает она и их возможной значимости. Насколько велико может быть их значение для индивидуальной, а также и для коллективной жизни, настолько ничтожны все средства, которые психология употребляет для доказательства их значимости в научном смысле. Можно сетовать на эту неспособность науки; но этим нельзя заставить ее прыгнуть выше собственной головы.