Сократ у микрофона

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сократ у микрофона

Нью-Йорк, редакция радио "Свобода". Юбиляр в кресле

Парамонов - человек, про которого можно рассказывать анекдоты вроде тех, которые так любил собирать Пушкин. Среди прочего это значит, что Борис - обратная сторона оригинальности: своенравен, упрям и ворчлив. Вполне достаточно, чтобы с ним было трудно дружить, и я счастлив, что мне это удается. С Парамоновым никогда не скучно - он слишком много знает. При этом я бы не назвал Бориса Михайловича (так мы величаем его в эфире) энциклопедически образованным человеком. Эрудиция - немодная добродетель. Теперь считается, что интернет, как извозчик, сам довезет. К тому же Борис не одобряет "ненужные", по его терминологии, знания. Меня, скажем, он дразнит за неразборчивость и обзывает Гуглом. Сам же он скорее похож на Шерлока Холмса, который понятия не имел, что Земля вращается вокруг Солнца, а узнав об этом от неугомонного Ватсона, поклялся тут же забыть лишнюю подробность мироздания.

Парамонов тоже интересуется только существенным, как он бы сказал, "сущим". Для него это прежде всего - русская судьба, осмысленная в контексте всей мировой культуры. Тут надо затормозить, чтобы дать себе отчет: в рамках такого определения почти ничего не остается за пределами проекта - от голливудского кино до сартровской феноменологии.

Однажды я с удивлением услышал, как Парамонов спорит с заезжим почвенником об иезуитских тонкостях общинного землепользования. В другой раз имел глупость не поверить его обещанию узнать по одной фразе любой рассказ Чехова. Хорошо еще, что спорили всего лишь на маленькую.

Для меня, однако, интереснее говорить с Парамоновым не о том, что он знает, а о том, чего не знает никто. Борис обладает редкой способностью с места в карьер завести разговор о нерешенном - жизнь, смерть, евреи…

Навязав свои условия диалога, он барственно позволяет собеседнику "пить вино беседы". Часто оно пьянит не меньше попутно употребленного. Как-то я уже написал, что Парамонов напоминает сразу всех Карамазовых, включая черта, и до сих пор не раскаиваюсь в сказанном. Борис умеет вскружить голову фейерверком провокационных идей, включая вздорные и навязчивые. Но и тут надо быть осторожным, чтобы не прозевать "зернистую" (парамоновское словцо) мысль. Так, утомившись, как и большинство его слушателей, темой однополой любви, я посетовал на настойчивость интереса Парамонова к меньшинствам.

- Бог, - назидательно ответил мне на это Борис, - сотворил гомосексуализм, чтобы человек задумался.

Я послушно задумался, к ответу не пришел, но надежды не теряю и слушаю Парамонова с прежним вниманием. Дело в том, что с возрастом, когда все важные идеи обдуманы, главные книги прочитаны и удивляться становится все труднее, начинаешь по-настоящему ценить интеллектуальную непредсказуемость. Лучший дар общения - услышать то, что самому не придет в голову. За четверть века дружбы с Борисом он меня не перестал поражать.

На днях, например, прислал по е-мейлу целый сборник своих стихов. И каких! Изощренные стихотворные формы, заковыристые рифмы, сонеты, составленные из одних фамилий партийных бонз второго ряда. Решив, что такой утонченный формализм мне не по зубам, я переправил стихи Бахчаняну, который страшно ими воодушевился, открыв, что они с Парамоновым одного поля ягода.

Любовь к ученой игре свойственна и более серьезным занятиям Парамонова. Так, его огромная статья о Платонове - лучшая из всего, что я читал на эту великую тему, - называется "Трава родины", что немедленно побуждает читателя к метафорическому путешествию.

- Парамонов, - говорил Довлатов, - обладает редкой чертой - интеллектуальной щедростью.

Такой комплимент надо понимать буквально: Борис любит и умеет делиться знанием. Никто, твердо скажу я, лучше него не объясняет философов. Я думаю, Парамонов до сих пор бы этим занимался в Питерском университете, если бы его оттуда не поперла презиравшая профессионалов советская власть. Кроме нее, впрочем, от этого карамболя никто не проиграл. Больше всех повезло слушателям "Свободы". На бумаге с Борисом легко не соглашаться, в эфире это почти невозможно. Чтобы оценить Парамонова по достоинству, его надо слышать - как Сократа или оперу.

В праздничном тосте юбиляру принято туманно обещать всего лучшего. Я хотел бы уточнить. Писатели, как известно, не уходят на пенсию. Поэтому я желаю Парамонову одного - до последнего дня делать то, что он делает.

Александр Генис