26.12.2005

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

26.12.2005

ИСТИНА В ТВОЕЙ ВИНЕ

Когда закон нарушают все, власть может выбирать виновного себе по вкусу

- Вы пьете? - спросил мужчина в форме.

- По праздникам, - уклончиво ответил я, зная, что правила запрещают приносить алкоголь на общественную лужайку, где мы так славно устроились с шашлыками.

Не удовлетворившись расплывчатым ответом, он залез в корзину, где стоял праздничный набор в разной степени початости. Конфисковав наш запас веселья, полицейский ушел, оставив меня в тревожной задумчивости.

Бывая в России, я давно заметил: единственный интересующий всех моих собеседников факт из жизни Америки сводится к справке о том, что распивать спиртное на открытом воздухе здесь можно, лишь спрятав бутылку в бумажном пакете.

- Полиция не станет в него заглядывать, - важно объяснял я, полагаясь на чужой разум и свой опыт, - чтобы не нарушить святую неприкосновенность вашей собственности.

Но после 11 сентября американские нравы, видимо, изменились, и войну с терроризмом власть начала с борьбы за мою трезвость.

Должен признаться, что произошедший инцидент поколебал основы моего американского мировоззрения, ибо на стороне зла была буква закона, а на моей - только его дух.

Дело в том, что я всегда нарушаю закон на досуге. Что и нормально, если вы не служите в мафии. Чаще всего я это делаю за рулем, увеличивая скорость до того разумного предела, за которым риск наказания превышает соблазн преступления. Бодрийяр, приводя в пример вождение машины в Америке, замечал, что страна способна функционировать лишь до тех пор, пока она уважает неписаный закон не меньше, чем писаный.

Другими словами, которыми меня еще в детстве воспитывал напуганный властью отец, главное - не высовываться. Конечно, если бы отец слушал собственные советы, он бы до сих пор жил в Рязани, вспоминая там, а не в Лонг-Айленде, как собирал авиационные локаторы на сверхсекретном заводе, замаскированном под мебельный комбинат и даже выпускавшем для конспирации каждый год по четыре стула. Усидеть на них отцу помешала унаследованная мною любовь к литературе, которую он пытался привить сотрудникам на открытых комсомольских собраниях. На беду, отцу, как и мне, часто нравились авторы, неадекватные историческому моменту: он хвалил Дудинцева так же некстати, как и я Сорокина.

Гений Америки в том, что она умеет использовать людей с непомерными амбициями, вместо того чтобы сажать их в тюрьму, но на шоссе таких нещадно штрафует. Тем более что обычно они ездят в красных машинах, что сильно упрощает жизнь дорожных патрулей. Похожие на щук, они, укрывшись за поворотом, сторожат автомобильный косяк, дружно превышающий скорость на те десять миль, на которые закрывает глаза закон. Дождавшись торопливого дурака в алом «Корвете», полиция садится ему на хвост и долго жует жертву, выписывая дикие штрафы. Во время этой процедуры несчастному водителю, как пескарю у Щедрина, положено сидеть, не поднимая глаз и не повышая голоса. А ведь как хочется вмешаться в собственную судьбу - укусить полицейского, сбежать в Мексику или выдать себя за Джеймса Бонда. Но так поступают только в Голливуде. Когда вы не на экране, то, чтобы не надели наручников, лучше держаться скромно, помня о своей неизбывной, как у Кафки, вине.

Подняв планку на недосягаемую для всех высоту, власть обрекает нас толпиться в тамбуре закона, уповая на ее милость, его недосмотр или слепую удачу. Плохо, когда черта, отделяющая правых от виноватых, произвольна. Еще хуже, когда она невидима. Но не легче и тогда, когда она у всех на виду, как дорожный знак или правила парковки. Зато власти удобно, когда мы, обманывая ее по мелочам, хитрим и мечемся - переходим на красный свет, курим в неположенных местах и уклоняемся от налога. Твердо помня, что грешниками управлять легче, чем праведниками, власть делает первых из вторых, настаивая на своем с усердием, недостойным и лучшего применения.

Когда закон нарушают все, власть может выбирать виновного себе по вкусу, который иногда, должен сказать, бывает весьма изощренным. Однажды я в этом убедился в заповедных лесах Северной Каролины, на берегу горного озера, где, ввиду отсутствия посторонних, я выкупался нагишом. Пока я, безгрешнее Адама, сох на ветру, мне пришло в голову забросить удочку. Вот тут (цитата из ненаписанной сказки) из чащи вышел инспектор рыбнадзора. Не выказав удивления моим внешним видом, что было даже обидно, он заставил меня достать из воды крючок, на котором желтела улика - нанизанное зерно кукурузы. (Ею кормят молодых форелей, которых именно поэтому можно ловить только на искусственную наживку.) Сперва я хотел плюнуть на штраф, но дело было в федеральном заповеднике, отчего бумага начиналась, как дипломатическая нота: «Соединенные Штаты Америки против Александра Гениса».

Не будучи Осамой, я сдался и заплатил.